Пламенная нежность - Дженнифер Маккуистон

И вновь это «мы» из ее уст… Черт подери, его молодая жена во все сует свой веснушчатый носик!

– И ты утверждаешь, что среди кучи твоих платьев, заполонивших мой гардероб, нет ни одного подходящего? – сухо спросил Патрик.

– Наш гардероб. – И вновь ее улыбка вышла слишком уж сладенькой. В руках Джулиана держала нечто голубое, нежное и воздушное. – И совершенно неважно, сколько у меня платьев. Ни одно не годится! Мне надобны сейчас траурные, а вовсе не бальные наряды. – Ее улыбка сделалась вдруг теплей, лицо словно ожило. – Именно так это и делается, Патрик. Именно этого ожидают от твоей жены.

С минуту он молча глядел на нее, в очередной раз подумав о том, как ничтожно мало знает о мире, в который волею судьбы ему пришлось окунуться. Патрик почти ничего не знал об обычаях высшего света, и неудивительно: ведь почти всю жизнь провел в обществе книг и животных. И тут Джулиана, безусловно, даст ему фору. В этом она непревзойденный специалист. Но как же странно выглядит их разговор, когда она стоит перед ним в корсете и чулках! Патрику было невероятно трудно собраться с мыслями – вся кровь отлила от мозга, устремившись… известно куда.

Патрик с трудом разжал побелевшие пальцы. Возможно, званый обед для узкого круга – это не так уж страшно. Приходилось признать: некоторые аргументы Джулианы были весьма убедительны.

– Тетю Маргарет как пить дать хватит апоплексический удар, когда она узнает, что ты намерена почтить память ее усопшего брата, закатив званый обед, – предупредил он. – В такого рода вещах она непоколебима.

Джулиана улыбнулась. На сей раз это была совершенно искренняя, теплая улыбка – когда Патрик видел ее, ему всегда казалось, что из-за туч выглянуло солнышко.

– Мне решительно наплевать на то, что подумает тетя Маргарет или ее омерзительный сынок. Нам крупно повезет, если они уедут. – Джулиана изящным движением надела выбранное платье. – Как думаешь, Джордж Уиллоуби останется? От души надеюсь, он понял, что его я вовсе не выгоняю…

Когда нежное тело жены скрылось под голубым шелком, Патрик подавил тяжкий вздох.

– Видишь ли… хоть ты и приложила известные усилия, однако не думаю, чтобы кто-нибудь уехал из Соммерсби. По крайней мере, это касается моей тетушки и кузенов. Они проводят здесь по полгода кряду и особенно любят йоркширскую золотую осень.

А судя по тому, какие выразительные взоры бросал на Джулиану Уиллоуби во время завтрака, Патрик мог с уверенностью предположить, что она невольно вдохновила молодого человека на то, чтобы остаться в поместье как минимум до Рождества.

– Тетя Маргарет обычно остается тут до первого снега, если память мне не изменяет. К слову, она не такое уж чудовище, – прибавил Патрик. – Тебе стоит попытаться отнестись к ней с бóльшим пониманием.

Джулиана презрительно фыркнула – Патрик был уверен, что в обществе своих великосветских обожателей она не позволяла себе ничего подобного.

– Видимо потому, что она с величайшим пониманием отнеслась к твоему положению? Твоя тетушка чересчур быстро сделала выводы! А ее сын открыто тебя ненавидит!

Патрик не знал, как объяснить Джулиане все сложности семейных взаимоотношений в Соммерсби, которые были сродни скрытым подводным течениям. В основе всего лежала, разумеется, зависть. Однако его конфликт с кузеном Блайтом имел еще более сложную природу…

– Не думаю, что он меня ненавидит. Впрочем, если это и так, он считает, что у него на то есть серьезная причина. Джонатан всегда был… трудным.

Джулиана, приподняв бровь, терпеливо дожидалась объяснений. А Патрик гадал, что можно ей открыть, а чего нет… Среди вполне обычных семейных дрязг было кое-что стоящее особняком. Прежде Патрик полагал, что причины их ссор с Джонатаном на удивление банальны: по сути, просто глупы, однако теперь, вспоминая давнее прошлое, нутром чуял, что все куда серьезнее…

– Когда мне было девять лет, я запустил одну из отцовских борзых в вольер для гончих – мне было ужасно интересно, какие у них получатся щенки. Я по секрету рассказал об этом кузенам. Уиллоуби смолчал, а вот Блайт тут же доложил обо всем своей матери, которая в свою очередь оповестила моего отца. И когда отец не выказал намерения жестоко меня наказывать, Джонатан сделал все, чтобы меня постигла суровая кара. Он сам совершил надо мной суд, зная мои больные места…

– И что же он сделал? – сощурилась Джулиана.

– Он утопил щенят в озере, на второй день после рождения, – поколебавшись, ответил Патрик. – Он посчитал это справедливым. В конце концов, они и родились, и умерли всецело из-за совершенного мною преступления.

Патрик с содроганием вспомнил, как обнаружил у себя на постели мокрый мешок из-под муки, в котором покоились неподвижные тельца щенят. И то, каким преступником он себя ощущал тогда…

– И после всего этого ты называешь его «трудным»? – в ужасе ахнула побледневшая Джулиана.

– Думаю, Джонатан свято верил, что исправляет ошибку. Наверное, он вовсе не злодей, просто в своем стремлении к справедливости порой доходит до фанатизма. – Патрик слегка поежился, как и всегда, когда вспоминал подвиги кузена. – Его нынешняя неприязнь ко мне легко объяснима. Он уверен, что я совершил преступление, и намерен сделать все, чтобы я понес за это наказание.

Джулиана презрительно поджала губы. Она все еще была бледна.

– Если мистер Уиллоуби – единственный из родни, кто считает тебя невиновным, это позор для всей семьи. Но спасибо Господу и за это…

И снова Уиллоуби! При одном упоминании этого имени Патрику захотелось со всего размаху треснуть кулаком по стене. А еще лучше – по физиономии самого Уиллоуби…

– Джордж не говорил, что считает меня невиновным, Джулиана. Он просто призывает остальных терпеливо дождаться результатов расследования.

Теперь Патрик уже и сам не знал, к которому из кузенов относится теплей…

Сложность состояла в том, что если волею случая он неплохо изучил скверный характер Джонатана Блайта, то каков на самом деле мистер Уиллоуби, Патрик до сих пор не понимал. Джордж не топил щенков в пруду, но явно видел, как это происходило. Он исподтишка наблюдал за тем, как разворачиваются события, а потом потребовал компенсацию за свое молчание. Так что хоть Патрик и был благодарен кузену Уиллоуби за поддержку, но истинные мотивы молодого человека были ему не вполне ясны. И это его настораживало.

– Я бы хотела нынче же вечером написать приглашения на обед, – сказала Джулиана, проводя пальчиком по застежке платья. На сей раз пуговицы, увы, спереди, и она вполне могла обойтись без помощи мужа. – С твоего позволения и одобрения, разумеется, – поспешно прибавила Джулиана.

…Полно, с каких пор его одобрение хоть что-то для нее значит? Патрик не мог, как бы ни старался, вообразить себе ситуацию, в которой Джулиана повела бы себя как типичная добронравная английская жена. Черт возьми, он не удивился бы, узнав, что кое-какие приглашения она заготовила заранее!

– Допустим, тебе действительно нужна пара новых нарядов для званого обеда. Если память мне не изменяет, в Чиппингтоне есть недурная портниха. Моя мать или домоправительница помогут тебе ее разыскать.

Пальчики Джулианы замерли на застежке лифа, и Патрик мысленно поздравил себя с верным ходом в этой партии. Теперь она, вернее всего, должна его поблагодарить… однако Джулиана вдруг поджала губки.

– Предпочту прибегнуть к услугам портнихи из Лидса.

– Но Чиппингтон куда ближе. А до Лидса тащиться целую ночь, к тому же я буду вынужден тебя сопровождать.

Внимательно следя за выражением лица супруги, Патрик отметил, что на щеках ее появился еле заметный румянец… Что еще она задумала? Отчего так настаивает на поездке в Лидс?

А настроена Джулиана была более чем решительно – об этом свидетельствовал упрямо вздернутый подбородок и насупленные брови…

Что-то тут не так.

– Пруденс обмолвилась как-то, что работала в мастерской портнихи из Лидса, прежде чем приехать в Соммерсби… она умело обходилась с иглой. А я в этом отношении весьма придирчива, – прибавила Джулиана так, словно это объясняло решительно все.

Патрику вдруг показалось, что его сюртук сделался на три размера меньше. Джулиана определенно что-то задумала, и пошив нового платья – всего лишь удобный предлог. Заглянув в невинные, широко распахнутые глаза жены, Патрик вновь до боли стиснул пальцы.

– Признавайся: что ты задумала?

Джулиана лихорадочно соображала, что бы такое сказать, чтобы разговор вернулся в нужное ей русло. Разумные доводы не были ее сильной стороной. И все же она не сомневалась – эта идея более чем разумна. Еще бы, ведь Джулиана обдумывала ее не менее часа!

– Обнаружение местонахождения предполагаемого противника имеет ключевое значение для выработки верной стратегии, – решительно произнесла она, накидывая на плечи кружевной редингот. – Этому я научилась на полях сражений в самых блестящих лондонских гостиных.