Костры Тосканы - Челси Ярбро

Руджиеро ответил хозяину на том же наречии, но не с легкостью, а путаясь и тщательно подбирая слова.

— Вы видели много смертей, Свободный. Почему вас так ранит участь Медичи?

— Не знаю. — Ракоци был недвижен. — Наверное, потому, что он любит жизнь так, как мало кто ее любит. А все, что я могу подарить ему, это еще месяца два. Я, у кого за спиной тридцать веков, не волен отдать кому-то и трех десятилетий! Да что там десятилетий! Лоренцо и трем годам был бы рад! — Он вновь потер рукой щеку и устало прикрыл глаза. — Ты, наверное, думаешь, что нам пора отсюда уехать? Возможно, ты прав. Джан-Карло давно зовет нас в Венецию. Но я не могу. Я дал слово. Возможно, это и глупо, но я обязан быть тут.

— Я никогда не считал это глупым, — отозвался Руджиеро по-итальянски. — Хозяин, вас хочет видеть женщина.

— Женщина? Деметриче? Почему же ты сразу мне не сказал? — Ракоци тоже перешел на местную речь.

— Нет, господин, это не Деметриче. Это Эстасия, кузина Сандро Филипепи. — Руджиеро казался смущенным.

— Во имя всех давно забытых богов, зачем она здесь? — Тон Ракоци был сердитым, но лицо его опечалилось. Он запустил руки в густые завитки своих темных волос. — Что ты сказал ей?

— Я сказал, что вы заняты срочной работой, — Слуга указал на рукопись. — Это ведь срочно?

— Она одна? — спросил Ракоци после продолжительного молчания, задумчиво теребя серебряную цепочку, охватывавшую его шею. Рубины, к ней прикрепленные, тускло мерцали.

— Да, одна. И экипажа с ней нет.

— Что ж, на нее это очень похоже.

В словах Ракоци слышалось осуждение, смешанное с нотками восхищения. Итак, Эстасии вновь неймется, но сколько же в ней отваги! Ночью флорентийские улицы делаются опасными даже для вооруженных мужчин.

— Что ж, она все предусмотрела. Отпустить ее без сопровождения я не могу, как не могу и оставить…

— Можно устроить ее в комнате для гостей. И послать к ней горничную — на всю ночь.

Руджиеро тоже заботился о соблюдении всех приличий.

— Это ничему не поможет. Если ей вздумается, она заявит, что вначале находилась со мной, а потом уже — с горничной. Впрочем, рабов мы не держим, а показания слуг суд непременно учтет. Где она, Руджиеро?

— В маленькой комнате с китайскими нефритовыми львами. Амадео должен подать ей что-нибудь освежающее. Возможно, шербет. С какими-нибудь хлебцами. — Руджиеро немного подумал. — Он любит стряпать, наш Амадео. И жалуется, что его стряпню некому оценить.

— Обычная история с поварами. — Ракоци мерил шагами комнату. — Пожалуй, мне лучше с ней повидаться. Она… такая непредсказуемая.

Руджиеро невозмутимо пожал плечами.

— Докучливая, вы хотите сказать. Прикажете сопровождать вас?

Ракоци рассмеялся.

— В таких делах мне не нужен телохранитель, мой друг. Ты говоришь, она в комнате с китайскими львами? Скажи ей, что я скоро приду.

Руджиеро, кивнув, удалился.

Когда Ракоци вышел из своей комнаты, на нем был персидский халат из красной тафты, затканной черным узором настолько плотно, что основа едва сквозь него просвечивала, подобно тлеющим в золе уголькам. Ноги да Сан-Джермано облегали венгерские сапоги из черной тисненой кожи. Он двигался столь стремительно, что тяжелое одеяние летело за ним, открывая свободный домашний костюм из китайского черного шелка, в нагрудных складках которого сверкал полированный крупный рубин.

Эстасия покончила с ужином, принесенным ей Амадео, и откинулась на подушки дивана, обитого индийским узорчатым шелком. Подумав, она распахнула плащ, под ним была лишь кокетливая ночная рубашка. Звук открываемой двери заставил ее повернуться.

— Франческо, — выдохнула Эстасия, страх боролся в ней с нетерпением.

В ответ она получила холодный кивок человека, которого отвлекают от важных дел.

— Для меня большая честь принимать вас, донна Эстасия. Однако с вашей стороны не очень-то благоразумно разгуливать по ночной Флоренции. Во-первых, сейчас на улицах холодно, а во-вторых — небезопасно.

Она попыталась улыбнуться.

— Но мы… мы так долго не виделись.

— Вы сами того захотели.

Ракоци пересек комнату, но к гостье не подошел. Ее испугала его неприступность.

— Нет, вовсе нет. Я этого не хотела, Франческо. Я думала, ты вернешься. Я ведь тебе нужна.

— Вы ошибаетесь. — Он опустился в кресло, некогда принадлежавшее византийскому императору.

Эстасия вспыхнула.

— Вовсе не ошибаюсь. Я знаю, ты жаждешь крови.

Вспышка угасла, она сникла.

— Возможно, и так. Но кровь не обязательно должна быть вашей. — Он ждал, она пыталась собраться с мыслями. — Вы пришли сюда убедиться, что со мной все в порядке?

Она метнула в него яростный взгляд, потом улыбнулась.

— Нет. Я пришла осмотреть твое палаццо, Франческо. Я так много о нем слышала, что решила не ждать особого приглашения.

Он скептически усмехнулся.

— В такое позднее время?

Насмешка удержала ее от истерики.

— Ты сам говорил, что мне надо взглянуть на него. Вот, я пришла, а ты меня гонишь. Что делать, если я днем занята? Ты же знаешь, на мне — дом кузена. Я не устала, а ты мало спишь. Мне казалось, что ты меня примешь. — Она встала, полы ее плаща соблазнительно разошлись — О, Франческо, прошу, не придавай значения моим глупым словам. Мне так тебя не хватает!

Ракоци не шевельнулся, лицо его было вежливо-безразличным. Эстасию вдруг неудержимо потянуло к нему.

— Я изнываю от тоски по тебе. Я думаю о твоих губах, о руках. Я представляю, как ты раздеваешь меня, как берешь меня, как в меня входишь! Я стараюсь освободиться, но мне не убежать от себя. Только с тобой я свободна, только в тебе мое счастье! — Она подошла совсем близко. Даже сквозь плотную ткань халата Ракоци ощутил жар, исходящий от ее бедер. — Неужели ты совсем не хочешь меня, Франческо? Ну хотя бы чуточку, а?

С горечью он осознал, что какая-то его часть действительно тянется к ней, и резко встал с византийского кресла.

— Ты хочешь осмотреть палаццо? Изволь! Но поторопись, времени у меня мало!

Боже, и где его только воспитывали? Разве это учтиво — выскакивать сломя голову из помещения, даже не поглядев, следует ли за тобой дама?

Экскурсия по палаццо была основательной, но короткой. Ракоци очень быстро протащил свою спутницу по всем помещениям огромного здания, нигде не задерживаясь подолгу. Напрасно Эстасия пыталась выказывать интерес к чему-либо, ей отрывисто поясняли что-где-зачем и с гордо вскинутой головой устремлялись к очередной двери. Перевести дух не удалось ни в музыкальной комнате, ни в библиотеке, хотя лютни с виолами так чудно посверкивали, а древние чужеземные манускрипты вызвали в душе экскурсантки благоговейный восторг.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});