Собственность Шерхана - Ирина Шайлина

молока, надо сцеживаться и лететь в больницу, буду я еще про всяких упрямых переростков думать. Не до того.

Но утром вернулся. Постучал, пошла открывать, а у него в руках переноска, оттуда дурниной кричит испуганная Снежинка. У меня в носу защипало, засвербило, так по ней соскучилась. Переноску забрала, на пол поставила, открыла. Снежинка выбежала сама, потом давай котёнка волочь. А за то время, что я его не видела, он значительно изменился. Немного опушился, глаза открылись, жопка толстая, тяжёлая — все маминого молоко только его. Снежинка его поднять не может, но в панике пытается спрятать свое оставшееся дитя, унести отсюда подальше.

— Вот же заполошная мамаша, — рассмеялась я. — Это же я, Лиза, не узнаешь? Я теперь никуда не денусь, спокойно будем жить.

Снежинка мой голос узнала, ко мне подошла, ладонь обнюхала, коротко мурлыкнула, потерлась о ноги. На шум вышла Надя. Анвар в дверях стоит, я не знаю, что с ним делать, обратно отослать неудобно, а сюда звать, ну, что я с ним делать буду? Он меня на дух не выносит. Надя все решила за нас.

— Это что, папаша пришёл? — спросила она, разглядывая его подслеповато. — Никак не русский? У-у-у, морда чёрная!

Анвар вспыхнул, я покраснела.

— Бабуль! — воскликнула я. — Нельзя так! Да и не папа это, просто кошек принёс!

Но со старушкой так просто было не сладить, с ней и моя бабушка- то не справлялась в свое время.

— Ишь, будет она тут нос воротить! Подумаешь, нерусский… Ладный зато какой смотри, здоровый. Не фыркай тут, так и будешь сидеть в девках! А ты давай на кухню иди, блины есть будешь.

Не спросила даже, перед фактом поставила. Анвар робко снял ботинки, пристроил их на коврике у входной двери и послушно пошёл блины есть, да так и остался.

Я Снежинке и её детёнышу обустроила уютное гнездышко, да только котёнку не сиделось там — вылазил и ходил обследовать комнаты, неумело косолапя и смешно оттопыривая чёрный хвостик. Снежинка след в след за ним ходила, чтобы с ребёнком ничего не случилось.

Так десять дней и пролетело. К Имрану меня не пустили больше, чему я даже стыдливо рада была. К нему хотелось до ужаса, до дрожи в коленках, но как с ним быть я не знала. Главное, пусть его вытащат обратно.

Верочку мне толком в руки не давали. Не развернуть, не завернуть, не потетешкать. Дни, когда мне позволяли её кормить из бутылочки, я считала удачливыми. И то, что из этой бутылочки она пила не смесь, а моё молоко — счастьем.

Вот сегодня принесли, а она у меня кричит так громко, как никогда. Лицо сердитое, сморщенное, красное, ротик беззубый открыт.

— Случилось что-то? — испугалась я.

— Голодные мы, — улыбнулась педиатр. — Очень голодные и это очень хорошо.

Я послушно потянулась за своей ёмкостью с молоком, но педиатр остановила моё движение жестом.

— Нет? — снова всполошилась я, я была такой же пугливой мамой, как Снежинка. — Ей не подходит молоко, нужна смесь?

Внутри все упало — мечтала кормить дочку своим молоком. Носом хлюпнула, чувствую, сейчас вместе с Верой и разревусь.

— Рубашку расстегивай, — велела врач.

Я расстегиваю, а руки трясутся от волнения. Дочку на руки приняла. Да, я пыталась её кормить грудью, но тогда она и не умела ещё, а теперь вон какая крикливая. А если не получится? Коснулась соском щеки, Вера голову повернула и сама его в рот взяла! Потом скривилась, правда, недовольно — на соску бутылочки привычной не похоже, но голод сделал свое, и она начала сосать. Она кушает, а я от волнения не дышу.

— Сосёт, — шёпотом говорю врачу. — Сосёт, смотрите!!!

— Сосёт, — подтвердила она. — Завтра выпишу вас, приезжайте к десяти с конвертом.

Домой я скакала просто вприпрыжку, счастьем окрыленная. Всех обрадовала, даже котенок и тот засуетился взволнованно, свой хвост поймать пытаясь. Надя повела Анвара на чердак, оттуда спустили кроватку, в которой ещё я спала малюткой. В магазин поехали, за подгузниками, маленькими одежками, одеялками! Столько хлопот радостных.

— Уж не поеду с вами, — отмахнулась утром Надя. — Старая я. Скорее давайте ребёнка везите домой.

И всплакнула, то ли от радости, то ли от волнения, то ли от всего разом. Я в холле больницы стою, жду, когда назовут мою фамилию и вся захожусь от нетерпения. Но время идёт, а младенцев выдают в порядке какой-то непонятной мне очереди. Поневоле по сторонам смотрю, а там одни папы. Что другие подумают мне все равно, да и Анвар рядом может сгодиться за папу, но на душе горько. Здесь должен Имран быть. Даже если мы не будем вместе, забирать нашу дочь мы должны были вдвоём.

— Цветы нужно было купить, — сказал Анвар. — А мы не подумали. Я может съезжу?

— Не уходи, — попросила я.

Я боялась, что Веру принесут, когда его не будет и нам придётся стоять здесь и ждать. А мне скорее домой хотелось отнести свое счастье.

— Поздравляю, — раздалось сзади. — Не ждали?

Нет, его я точно не ждала. Все вопросы решались с юристом, а Чабаш, словно получив от меня все, что ему нужно было, про меня забыл. Оно и к лучшему. А сейчас обернулась — стоит.

— Зачем пришёл? — замявшись, спросила я.

— Да потому что все не по-человечески у вас, — покачал головой он. — Как первый раз замужем. Ну, кто же в роддом без конвертов с деньгами и букетов едет?

За ним вошли двое мужчин. Здоровые такие, хоть сейчас на ринг. А в руках пакеты подарочные бумажные, букеты, шарики… Мне от Чабаша не нужно ничего, но сейчас снова в носу защипало слезами. Это просто гормоны после родов, успокоила сама себя.

Стоим, ждём, но с цветами и правда, приятнее ждать. С ними словно законное право имею здесь стоять.

— Вяземская! — крикнула женщина.

Сердце встрепенулось. Конверт и одежду для малышки мы передали сразу, как пришли, и сейчас мою Веру в этом золотистом великолепии и вынесли.

— Кто у нас папа? — растерялась женщина с моим любимым кульком в руках.