Дом в центре - Леонид Резник

– Вспомнил, Моше, вспомнил. Теперь я знаю, где надо искать. И бомбу, и все остальное. Когда будут готовы фотографии? – Какой быстрый! Ты что думаешь, мы сутенеры? Сутки, самое малое.

7. Ловля на живца

Я глянул на предложенное фото девушки, сравнил его с образцом. Да, гримеры свое дело знали. Сестры-близнецы, да и только. А вот вид в купальнике, лицо в пол-оборота. Надеюсь, что пропорции совпадают с требуемыми. – Я готов уходить. Есть для меня какая-то охрана?

– Есть двое из хазарских евреев знающих рязанский, им легче будет овладеть вашим языком. И внешность у них подходящая. Ты извини, они, наверное, не такие хорошие бойцы как Кнут и Ави, но тоже крепкие профессионалы, не подведут в случае чего. «Крепкие профессионалы» ждали за одной из дверей. Нормальные ребята, хорошо сложены. Правда лица у них… Пустяки, если кому-то не понравится, то обвиним во всем татаро-монгольское иго. Беру.

Для возвращения домой я решил воспользоваться лифтом. Никаких хождений цепочкой с хватанием друг друга за шиворот. И не под руки, это вообще… почти неприлично. – Ничему не удивляться, – инструктировал я своих спутников перед выходом. – Выполнять все мои команды. Как вас зовут? – Йегуда. – Рами.

Так. Первое имя исключительно «подходило» для России. Надо было что-то придумать.

– Ты, Рами, будешь Ромой, – я начал с того, что полегче. – Рома, полное имя Роман, хотя это и не важно. Запомнил, Рома? Рома кивнул. – А ты, Йегуда, ты… будешь Юрой. Юра. Запомнил?

Второй телохранитель тоже не возражал. Так, в сопровождении Ромы и Юры я зашел в лифт Хевронского управления. Вышли мы уже в Ленинграде. О! Прошу прощения! В Санкт-Петербурге.

У меня не было причин обставлять квартиру с королевской роскошью. Что надо людям для жизни? Где спать, где есть и на чем присесть. Ну и телевизор не повредит для самообразования. Пусть пока Рома и Юра познакомятся поближе с великим и могучим русским языком.

Я вообразил «Самоучитель русского языка для иностранцев» и вытащил его из ящика письменного стола. Значит, таковой существует! Отлично. Тогда – второй экземпляр. Занимайтесь, ребята.

Не успел я задуматься, с чего начать свою деятельность, как Юре уже понадобилась моя помощь. – Что это такое? – разведчик ткнул пальцем в раскрытую страницу учебника. – Мы про такие буквы даже не слышали.

Вот черт! Вместо того, чтобы заниматься делом, я должен открывать частную школу. Ведь в варианте Медведя кириллицы вообще не существовало. Новгородцы пользовались латинским алфавитом, рязанцы – арабским. Израильтяне – латинским и ивритским. Бедная моя голова.

Я вытащил из стола два букваря, и тыкая пальцем в буквы, стал диктовать, что как произносится. Мои соратники прямо на книгах записывали произношение латинскими и ивритскими буквами. Вот путаница-то будет! Закончив диктант, я посоветовал начать с чтения букваря и удалился через дверь в стене в наскоро придуманный кабинет. Вид двух здоровенных мужиков, возящих пальцами по строчкам и голосящих по слогам: «Мама мыла раму» и «У мамы мыло», мог вызвать в моей психике потрясение куда более сильное, чем новость о (подумать только!) армяно-азербайджанской войне.

В кабинете я вытащил из стола кипу газет. Этот самый загадочный «Коммерсантъ» и более-менее знакомые «Известия». Увы, после второго номера «Коммерсанта», я понял, что эта газета не для меня. Были кое-какие читабельные материалы, но в основном – китайская грамота, хотя написано вполне по-русски. Какие-то бартеры, лизинги, брокеры… А «малые предприятия», что это такое? Просто маленькие заводики или что-то другое? По тексту трудно понять.

Я перешел к «Известиям». Это уже похоже на газету, можно читать. Конечно, в политику сразу не въедешь, все имена незнакомые. Но хотя бы понять, чем живет страна… Страна жила «чем-то не тем». Если бы не косвенное подтверждение через людей из ОИР, что я нахожусь дома, я никогда бы не поверил, что за четыре года произошли такие колоссальные изменения. Не существовало ни страны, ни города из которых я ушел. И все это – сравнительно мирным путем, без войн и революций. А может быть, здесь была революция, только я об этом не знаю? Как узнать?

Я вытащил из стола телефонный справочник Ленинграда. Нашел Канаана. Сверил с записной книжкой. Итак, во-первых, Борис Канаан здесь существует, во-вторых, это действительно мой брат. Никакой ошибки. Я дома, в родном варианте, насколько бы неродным он не показался мне в первый визит.

Я посмотрел на часы. Полдень. Борис, наверное, на работе. А если сегодня выходной? Совсем утратил чувство времени со своими переходами. В Израиле выходной – суббота. Но лично у меня все дни выходные. Плюнув на все, я выскочил к Юре с Ромой, оторвал ребятишек от букваря. – Какой сегодня день? – Понедельник.

М-да. Не везет. Ждать, что ли, когда Борис вернется с работы? Ведь не дождусь, так хочется услышать родной голос, получить ответ на миллион вопросов. Вот забавно: я общался со сводным братом всего два или три раза, а тут он стал для меня самым родным. Это лишь подчеркивает, насколько я одинок. Одинок без особой надежды когда-то расстаться со своим одиночеством.

Я не выдержал и позвонил по телефону Бориса. Мало ли, жена дома, скажет его рабочий телефон.

Вместо жены противный женский голос с какими-то блатными интонациями ответил, что таких здесь нет.

Озадаченный, я переводил взгляд со справочника на аппарат. Что за невезение меня преследует? Наверное, не так давно изменили номер. Или сбой на линии, соединяет не по тем цифрам, что набирал. Говорят, бывает такое.

Аккуратно набирая цифры, я перезвонил. Тот же мерзкий голос. Я повторил номер вслух. – Нету здесь ваших, нету, – прогнусавил голос. – Были, да все кончились. – А как… – начал было я, но трубка запикала короткими гудками.

Что оставалось делать? Распрощаться с мыслью о Борисе и продолжить поиски агентства «Фантазия»? Нет. Я так просто не сдамся. Тем более, хорошая идея появилась. Обе прочитанные газеты были просто переполнены всевозможными криминальными историями. Вот что мне поможет.

– Эй, ты, заткни глотку! – рявкнул я в телефонную трубку, как только в ней послышались уже ставшие знакомыми неприятные звуки. – Этот ваш Борис Канаан мне сто лимонов должен. Я сейчас приеду со своими людьми и все с тебя получу. Поняла? Или ты скажешь, где он сейчас живет, или я приеду. И никакой ОМОН тебе не поможет.

Я толком не знал, что это за загадочный ОМОН, только подпись под одной фотографией заставила меня блефануть: «Бойцы ОМОНа обезвредили…» И какие-то мужики в масках с автоматами кого-то скручивают. Блеф подействовал.

– Да нету уже здесь этих евреев проклятых, – заголосила женщина, – нету их давно. Года два с лишним как они в Израиль уехали. Ничего больше не знаю. Христом богом клянусь.

Я с тоской положил телефонную трубку и подумал, что меня подвела инерция мышления: заказал справочник не Санкт-Петербурга, а Ленинграда. Устаревший. Но надо же, какой паралеллизм наблюдается!

Я там – в Израиль, и он здесь – тоже в Израиль. Словно независимо от варианта там медом намазано. Правда он учуял этот «мед» два года назад, а я – две недели. Ну, это уже мелочи. В местный Израиль я могу сбегать без проблем, но как искать там Бориса? И что он мне сможет подсказать, находясь там? А с другой стороны, это совсем неплохо, что он там. Мало ли, какие связи мне придется налаживать по ходу дела между двумя Израилями. Хоть зацепка какая-то будет.

Установление контакта с Борисом откладывалось до лучших времен. Так и неознакомленный с окружающей меня действительностью, я приступил к выполнению плана. Первым делом – документы. Я не знаю, как они теперь здесь выглядят, но Дом должен знать. Пусть позаботится. Переходим на легальное положение.

Вначале получил паспорт я, Евгений Волк. Следом за мной – Роман Зайцев и Юрий Медвевев. Были, конечно, и отчества, но ими я уже не поинтересовался. А вот фамилии я подобрал вполне сознательно. «Звериное трио»: заяц, волк и медведь.

Вытащив из стола конверт, я понял, что не знаю новые цены и марки. Дом тут не помощник. Придется прогуляться на почту. Учитывая сильно возросшую преступность, я поступил весьма мудро, обзаведясь двумя телохранителями.

Встреча с родным городом после четырехлетней разлуки – серьезное испытание. Я был бы абсолютно бесчувственной толстокожей скотиной, если бы не распереживался. Улицы, по которым я ходил в школу десять лет – такое воспоминание невозможно стереть из памяти даже пройдя через тысячу новых вариантов и через чистилище мира скелетов. Знакомые дома, среди которых не было двух похожих, громыхание трамвайных колес на стыках рельсов – аудиовизуальный портрет родного района, который невозможно подделать. Или возможно? Я вспомнил свои короткие выходы в родственные «собачьи» варианты. Чертовщина! Благодаря очередям и убогим идеологическим клише неродные варианты выглядели даже более родными и знакомыми. «Святее папы римского», – так, кажется, можно сказать? Но ведь тогда я каким-то образом почувствовал фальшь! Увы, ту же самую фальшь я почувствовал и здесь. То ли это зависело от настроения, то ли я, по-настоящему, уже не принадлежал ни к какому варианту. Как сказал бы братец Борис, я стал инвариантен.