Русские инородные сказки - 5 - Макс Фрай

— А тебе что за дело? — робко спросил суслик.

— Непорядок! — ответила крыса. — Хочешь, я тебя вытащу?

— Нет, — ответил суслик. — Не хочу.

— Что же мне теперь — уйти и думать про тебя всю оставшуюся жизнь? — спросила крыса. Она протянула суслику лапу, свесилась в нору поглубже. Суслик фыркнул и отодвинулся. Но крыса попыталась схватить его за шиворот, поскользнулась, не удержалась и рухнула в яму сама.

— Батюшки! — воскликнула крыса, поднявшись и чихнув.

— Я не виноват, — шмыгнув носом, ответил суслик. — Ты сама полезла.

— Вот ужас-то! — воскликнула крыса. — Вот кошмар! — И она разрыдалась.

Суслику стало не по себе. Плакать в яме одному было уютно. Но проводить время в обществе незнакомой крысы никак не входило в его планы.

Суслик вытер слезы, огляделся. Для того чтобы выбраться из ямы, достаточно было хорошенько подпрыгнуть и подтянуться, всего-то.

Суслик подпрыгнул, подтянулся, вылез и пошел домой.

Но крыса рыдала так громко, что ее было слышно даже из норки. Ну и та яма ведь была совсем рядом.

Суслик выпил чаю, съел конфетку. Крыса все не успокаивалась, и суслик начал за нее переживать.

В конце концов он поставил на место чашку, вытер лапки, причесал усики и отправился навестить крысу.

— Эй ты, — окликнул затворницу суслик, свесившись над ямой. — А чего ты там сидишь? Давно бы вылезла.

— Мне грустно, — всхлипнула крыса.

— Вылезай — станет веселее.

— Нет, мне никогда больше не будет весело, — вздохнула крыса.

— А что случилось? — спросил суслик.

— Ты меня бросил, — ответила крыса.

— Я? Тебя?! — возмутился суслик. — Да кто ты вообще такая?

— Да, сделай вид, что меня не существует! — ответила крыса и разразилась новыми истерическими рыданиями. — Никто меня не любит, никто не жалеет меня!

— Слушай, ты, — растерянно сказал суслик. — Мы ведь даже незнакомы.

— Мы даже незнакомы, а ты уже меня бросил! — воскликнула крыса. Она упала на спину и заорала как резаная.

— Чего ты орешь?! — заорал в ответ суслик.

— С гоооооряааааа! — провопила крыса. Ее слезы били фонтанами во все стороны, и одна даже долетела до сусликовой лапы.

Суслик сел у ямы и почесал за ухом. Это была какая-то нетипичная ситуация.

— Может, ты хочешь чая? — снова, свесившись, спросил суслик. — У меня еще есть конфеты с повидлом.

— Мне ничего не нужно, — с достоинством ответила крыса.

— А ты так и будешь там сидеть?

— Да, так и буду.

— Пока не помрешь?

— Не волнуйся, ждать осталось недолго, — успокоила его крыса. — С моим сердцем я не протяну и до утра.

— А что с твоим сердцем?

— От стресса оно может разорваться в любую минуту.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Завтра утром здесь будет хладный труп.

От мыслей о хладном крысином трупе у суслика закружилась голова и зашумело в ушах. «Пожалуй, и я не вполне здоров», — с беспокойством подумал суслик. А вслух сказал:

— Давай я принесу тебе одеяло?

— Нет.

— Хоть чем-нибудь я могу тебе помочь?

— Нет, — гордо ответила крыса. Она кашлянула и добавила с тонкой иронией: — Все, что ты мог для меня сделать, ты уже сделал.

— Да не заставлял я тебя лезть в эту яму! — воскликнул суслик. — Ты сама свалилась. И могла бы уже сто раз вылезти.

— Ты ушел и бросил меня на произвол судьбы.

— Ну, положим. Но теперь, видишь, вернулся. Вылезай и давай разойдемся по домам. Я спать хочу.

— Иди спи, — трагическим голосом сказала крыса. — И пусть мой хладный труп станет памятником твоему равнодушию.

Суслик насупился.

— Ну зачем ты так? Я предложил тебе чай. И одеяло.

— Снявши голову, по волосам не плачут, — ответила крыса.

— А? — переспросил суслик.

— Погибать — так с музыкой!

— Принести тебе радиоприемник?

— Оставь меня, бесчувственный грызун. Унизил, растоптал, вся как в помоях.

Суслик вздохнул и сглотнул. В конце концов, это было обидно. Он подумал об этом еще немного и решил, что это очень даже обидно. А раз так, то и ладно. Суслик встал, отряхнулся, молча потопал в нору и, не вымыв лап, лег в постель.

Заснуть ему не удалось. Неприятные мысли лезли со всех сторон и норовили забраться под одеяло. Самая страшная мысль имела формы хладного крысиного трупа: труп то становился огромным, черным, волосатым, то уменьшался до размеров маленькою полузасушенного крысиного скелетика, но никак не хотел убраться из норы, хотя суслик грозил ему кулаком и злобно скалил на него зубы.

С рассветом измученный суслик, дрожа от страха, дополз до ямы. Крысы там не было! Ни живой, ни мертвой. В яме не было никого. Суслик в изнеможении свалился в яму и проспал в ней до вечера.

По непонятным причинам после этого случая жизнь суслика изменилась. Почему-то он стал уходить от норы на дальние расстояния, знакомиться с разнообразными юркими существами, интересоваться их бытом, усовершенствовать свой. Таким уж свойским парнем он не сделался, но теперь его звали на дни рождения и угощали свежими улитками. А главное, переживаний сильно по-уменьшилось. Как только суслик намеревался о чем-то — по старой привычке — попереживать, перед ним сразу возникал тот ночной кошмар про хладный крысиный труп и все переживания от страха разбегались.

Но что же произошло тогда, суслик и сам не знал. И он никому не рассказывал эту историю, потому что не мог ее объяснить, а рассказывать необъяснимое как-то неловко.

Ту крысу он больше не видел.

Любовь

У одной мыши была любовь.

Мышь подобрала ее еще маленькой. Шла по улице, а там бездомная любовь — плачет под кустом от холода и голода. Мышь пожалела, взяла в дом. А та как начала расти! И выросла с лошадь. Огромную и буйную.

С этой любовью у мыши начались ужасные неприятности. Любовь много ела — и мыши приходилось целыми днями работать, чтобы ее прокормить. Но и работать было сложно: только уйдешь, как любовь выберется из дому и давай пакостить. То истопчет соседский лужок. То сожрет соседские занавески. То и вовсе напугает прохожего до полусмерти. Мышь она не слушалась, а ведь на мышь-то и летели все шишки.

И в гости уже нельзя было пойти. И к себе нельзя было позвать. Любовь была невоспитанная и так на всех наскакивала, что мышиные знакомые стали обходить ее дом стороной. А то эдак нальешь чайку, разговоришься, расслабишься, а любовь как выскочит, как прыгнет — и поминай как звали. Огромная ведь была. С лошадь.

Мышь очень стала несчастна с тех пор, как завела любовь. Ни о чем, кроме любви, уже и думать не могла, а от нее были одни неприятности.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});