Развод. Я не вернусь (СИ) - Софи Сорель

я даже рада, что именно в Дмитрия Ивановича, пусть он и мой начальник. Мне кажется, вы с ним идеально подходите друг другу.

— Очень может быть, очень может быть, — засмеялась Машка.

Когда она ушла в туалет, я залезла в комод, где она среди всякой дребедени хранила документы, и нашла загранпаспорт. Я была уверена, что Машка не хватится его, потому что знала: в этом году она не планировала поездку за рубеж. Сунув паспорт подруги в свою сумочку, я уселась на пол перед кофейным столиком и разлила по бокалам остатки вина.

— Вино кончилось, — показала я ей на пустые бутылки.

— Еще?

— Вообще-то, завтра рабочий день.

— Вообще-то, кто-то обещал прийти ко мне на выходных, но был слишком занят, — саркастично приподняла она бровь.

— Я знала, что ты не осудишь, — засмеялась я.

— Осудить то, что моя единственная подруга предпочла встрече со мной горячие объятия Островского? Ни за что! — заржала она. — В общем, за это надо выпить!

Глава 40

В среду вечером мне позвонил Спартак и сказал, чтобы завтра в двенадцать я была в аэропорту. Не сказал, а буквально приказал. Ни здравствуй, Лада, ни до встречи, Лада. Просто сухое: «Завтра в двенадцать вылетаем». И отключился.

Меня это взбесило. Это что же получается? Если я с ним переспала, то теперь он будет вести себя как ему вздумается? Я, конечно, понимала, что он переиграл свои деловые планы, чтобы выкроить время и отвезти меня в Феодосию на мини-каникулы, но это не значит, что теперь я была готова терпеть любой тон в свой адрес. Он делал мне одолжение? Но разве я просила? Нет, меня это определенно не устраивало. Я слишком долго терпела неуважительное к себе отношение со стороны Костика. Терпеть подобное от любовника я не собиралась. Будь он трижды три так богат, как Островский.

Я накручивала себя и накручивала, злилась, ругалась, анализировала, пыталась успокоиться, отчего злилась ещё сильнее. Поэтому к тому моменту, как я оказалась в аэропорту, я взвинтила нервы до предела.

Вежливая бортпроводница, встретившая меня у входа в вип-зону, проводила меня на борт самолета. Оказалось, что Спартак ещё не приехал. Это лишь подлило масла в огонь.

Усевшись в кресло, я пристегнулась и уставилась в иллюминатор. Спартак появился минут через десять.

— Лада, — улыбнулся он как ни в чем не бывало.

— Спартак Александрович, — поздоровалась я и снова вперилась взглядом в окно.

Краем глаза я уловила, как Спартак вопросительно приподнял бровь, но решила проигнорировать его.

Он молча сел рядом, и вскоре пилот объявил, что самолёт готов ко взлету. Через некоторое время все вокруг завибрировало, и воздушное судно покатилось по взлетно-посадочной полосе. Я вжалась в сиденье, зажмурившись. Тут же я почувствовала, как пальцы Спартака переплелись с моими. Он, оказывается, не забыл, что я боюсь летать. Заупрямившись, я попыталась высвободить руку, но Спартак лишь крепче стиснул мою ладонь.

Когда мы взмыли в воздух и нам дали добро на то, что можно свободно перемещаться по салону, Спартак отстегнулся и, развернув меня за подбородок к себе, спросил:

— Ты злишься из-за того, что я два дня тебе не звонил?

— Нет, — процедила я сквозь зубы.

— Тогда в чем дело? — нахмурился он.

— В том, что не нужно разговаривать со мной так, будто я одна из твоих девочек на побегушках.

— Не понял? — По глазам я видела, что он и правда не понимал.

— Вчера, когда ты позвонил мне, ты просто поставил меня перед фактом. Лада, будь завтра в двенадцать в аэропорту! Это звучало… Это звучало унизительно!

— Унизительно?

— Да, будто теперь со мной не нужно ни здороваться, ни быть вежливым. Мол, теперь я и так буду бежать по первому зову.

Я увидела, что он расслабился, а в глазах появились смешинки.

— В твоей голове столько дури, Лада.

— Дури? — взвилась я. Каков нахал!

— Да. — Он потянул меня к себе и тут же впился поцелуем в мои губы. — Прости, что не был достаточно вежлив, — сказал он, когда прервал поцелуй. — У меня вчера был сумасшедший день, пришлось решать кучу вопросов, менеджер накосячил, в одном из цехов сломалось оборудование. В общем, все одно к одному. Я даже не подумал, что ты могла воспринять мой звонок как-то вот так.

— А я восприняла. — Мне вдруг стало стыдно за саму себя. — Извини, — тоже попросила я прощения.

— Извинения не принимаются. — Я удивленно вскинула на него глаза. — Думаю, мы оба повели себя неправильно. Ты сейчас, а я вчера.

— И что же делать?

— Во-первых, перестать извиняться, потому что, как известно, словами не поможешь, — лукаво улыбнулся Спартак.

— А во-вторых?

— А во-вторых, делом доказать, что мы друг друга неправильно поняли, что оба виноваты и оба готовы загладить вину.

— Я не понимаю…

— Сейчас поймёшь.

Он отстегнул мой ремень безопасности и утянул в центр салона на удобный кожаный диван, где тут же привлёк меня к себе и начал покрывать моё лицо и шею поцелуями.

— Несколько дней не видел тебя и безумно соскучился, — приговаривал он, совершенно не стесняясь засовывая руки мне под платье. — И что я вижу? Вместо моей мягкой и сладкой женщины, сидит какая-то фурия, которая готова меня испепелить взглядом.

— И ты, конечно же, подумала: «Начинается! Эта женщина собралась выносить мне мозги, хотя я ясно дал ей понять, какого рода у нас будут отношения», — шептала я прерывисто между поцелуями.

— Именно так и подумал, но ты в очередной раз меня удивила. Прости, Ладушка, я не хотел показаться грубым или, не дай бог, пренебрежительным.

Его рука скользнула по бедру и накрыла кружево трусиков.

— Отпусти! — пискнула я.

— Хочу тебя прямо сейчас!

— С ума сошёл? А что, если бортпроводница войдёт?

— Не войдёт, я ей дал четкие инструкции не беспокоить нас. — Его пальцы отодвинули ткань и скользнули мне между ног.

— Ты сумасшедший.

— Нет, я просто делаю, что хочу.

Я перестала делать вид, что сопротивляюсь и, нащупав ремень его брюк, тут же расстегнула его.

— Вот, сегодня воспользуемся этим, — он достал из кармана пиджака презервативы.

Я была не против, ведь душ тут принять не будет возможности. Кроме поцелуев, не было никакой прелюдии. Я помогла Спартаку надеть презерватив, раскатав его пальцами по твёрдому члену, и тут же, стянув с себя трусики, села сверху.

— Господи, какая же ты у меня горячая, — простонал Спартак.

Я впилась в его губы, требовательно завладев его языком, всасывая его в себя, обводя по кругу своим, и тут же задвигала бёдрами, заставляя Спартака глубже входить в меня. Голова