Багровый прилив (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

По команде капитана «Неповиновение» отклонилось на несколько градусов, чтобы встать под идеальным углом для начала артиллерийской дуэли с «Маравильей». Часть парусов убрали, чтобы не идти слишком быстро, взяв нормальную боевую скорость. Все эти манёвры с полными ветра парусами хороши для Берека или Баквита, привыкших шмыгать по морям, будто мыши, а Рейсу такое отношение претило. Он всегда воевал по правилам — вот только правила эти были его и только его.

Как только «Неповиновение» и «Маравилья» поравнялись — оба галеона тут же открыли огонь друг по другу. Тяжёлые орудия с нижних палуб швырнули чугунные ядра, разносящие в щепу прочные корпуса. С верхней палубы «Маравильи» рявкнули пушки меньшего калибра, и на это Рейс ответил специально припасённым сюрпризом. Правила войны для себя он определял сам и не гнушался применять самые жестокие приёмы. К примеру, сифоны с каллиниковым огнём — чудовищным порождением гения алхимии времён Энеанской империи. Рейс нашёл чертежи сифонного устройства, выстреливающего струёй на сотню футов. Именно на такую дистанцию сблизился с «Маравильей» его галеон. Матросы, управлявшие сифонами, установленными на верхней палубе «Неповиновения», встали на ноги по команде со шканцев и нажали на рычаги. Длинные струи огненной смеси устремились в сторону салентинского галеона, ударили в его корпус, воспламенили такелаж, заставив полыхать паруса. В огне гибли страшной смертью десятки матросов и солдат. Особый сифон, которым управлял расчёт самых опытных бойцов в команде «Неповиновения», выстрелил огненную смесь прямо на шканцы вражеского корабля. Пламя охватило шканцы «Маравильи», пожрав её капитана вместе с рулевым и всеми, кто стоял там.

Не прошло и сотни ударов сердца, как с «Маравильей» было покончено — гордый и могучий галеон обратился в пылающий ад, где люди гибли десятками. Горели шлюпки, и матросы с солдатами морской пехоты прыгали прямо в воду, но и там не было спасения от каллиникова огня, который не желал гаснуть и пожирал свои жертвы, даже когда те плавали в океане.

Капитан Рауль Рейс смотрел на эту картину с явным удовольствием — ему всегда было плевать на последствия применения каллиникова огня. Петля его ждёт в любом случае, а избегать применения столь могучего оружия, дающего такое преимущество перед врагом, просто глупо.

— Правый борт, не спать! — прикрикнул на своих людей Рейс.

С правого борта к «Неповиновению» спешили корабли сопровождения. Малые суда — три каравеллы и тройка нефов. Их капитаны стремились отомстить за гибель «Маравильи». Пускай ни нефы, ни каравеллы не могли составить конкуренции галеону, даже не вооружённому таким жутким оружием, как сифоны с каллиниковым огнём, шесть малых кораблей становились проблемой для одиночного галеона. Этим частенько пользовались пираты, и теперь капитаны регулярного флота Салентины решили перенять их тактику. Но установленные на правом борту сифоны меняли всё — и капитаны малых судов это узнали очень быстро.

Бронзовые раструбы выплюнули струи жидкого пламени, обрушившиеся на нефы и каравеллы. Их поддержали орудия с нижней палубы «Неповиновения». Несмотря на умелые манёвры, на искусное лавирование и ловкость матросов, малым кораблям не удалось избежать страшной гибели. Каллиников огонь охватывал их один за другим, тяжёлые ядра врезались им в корпуса, ломали мачты, в щепу разносили надстройки. За этим избиением со шканцев «Неповиновения» наблюдал капитан Рауль Рейс — на бледном лице его читалось полное удовлетворение.

Когда с шестёркой малых судов было покончено в рекордно короткие сроки, Рейс вскинул руки вверх — и жизнь на «Неповиновении» остановилась. Перестали стрелять пушки, замерли матросы на вантах, расчёты сифонов опустили раструбы своих жутких орудий. Случись сейчас рядом враг, он мог бы брать «Неповиновение» голыми руками. Но врагов рядом не было — Рейс позаботился об этом.

— Псы мои! — воскликнул он, и сотни глаз обернулись к нему, будто не люди сейчас стояли на палубе, а в самом деле верные хозяину собаки. — Я обещал, что спущу вас со сворки, и этот день настал. Направьте корабль к берегу — он славно послужил нам, но время его прошло. Вперёд — на всех парусах! Вперёд — и город наш!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В ответ матросы взвыли, теперь уподобившись стае диких волков. Всякий, кто взглянул бы на них в тот миг, не увидел бы в их лицах ничего человеческого. Случись же на палубе «Неповиновения» хоть сколько-нибудь понимающий в своём деле баалоборец, он сразу узнал бы в матросах одержимых демонами Долины мук. А одного взгляда на Рауля Рейса ему бы хватило, чтобы понять — на шканцах стоит не просто демонолог, нахватавшийся тёмных знаний от приговорённых Церковью к сожжению гримуаров, но куда более опасное существо, для которого человек — лишь внешняя оболочка, скрывающая кошмарную суть.

По сигналу Рейса команда снова ожила, и «Неповиновение» на всех парусах, поймав ветер, рвануло к порту Водачче. Между галеоном Рейса и городом не было никого.

Чего бы Берек никогда не мог подумать, так это — что на салентинском галеоне он может встретить воина в столь архаичном тяжёлом доспехе. Он стоял рядом с капитаном «Святого Каберника», покачивая в руках секиру на длинной рукоятке, выкованной из металла. Берек в юности читал про таких солдат Отца Церкви, но думал, что морские рыцари ушли в прошлое вместе с тяжёлыми доспехами и абордажами, решавшими исход боя. Морской рыцарь был почти на голову выше рослого Берека, а из-за доспехов казался даже более массивным, нежели был на самом деле. Однако и без них он был настоящим богатырём.

Морской рыцарь, чью кирасу украшал символ Веры, выдавая его принадлежность к какому-то там неизвестному Береку ордену, которые сохранились лишь в Салентине и Валендии, шагнул навстречу морскому псу, делая пробные взмахи секирой. Берек отступил в сторону, прикидывая, как ему лучше драться против этого громилы, однако рыцарь сумел удивить его, ринувшись в стремительную атаку. Берек никак не ожидал от него такой прыти. Он уклонился от первой атаки, отбил вторую, но несмотря даже на то, что сделал это умело, ударив по рукояти вражеского оружия, не дав тому набрать всю силу, кисть руки рванула жуткая боль. Третий взмах секиры разнёс кусок фальшборта, Берек едва успел перекатиться по палубе, уходя от хищного лезвия. Тут же последовал новый удар — уклониться от него Берек уже не успевал и подставил под лезвие секиры клинок сабли, дополнительно перехватив его левой рукой. Он едва удержал оружие, так сокрушительно силён был удар врага. Будь сабля Берека похуже качеством, лезвие секиры разрубило бы её напополам. Морской рыцарь примерился для нового удара, а Берек не мог подумать даже о контратаке — он сосредоточился на обороне, хотя и понимал всю ущербность такой стратегии боя. Вот только враг иного выхода ему не оставлял.

И тут, когда морской рыцарь уже занёс секиру для нового удара, в него врезался Бран Мак-Морн. Древко его топора скрестилось с рукояткой секиры морского рыцаря, Мак-Морн вошёл в клинч, принявшись давить на врага, тесня его в сторону от капитана. Оба здоровяка издавали звериное, исходящее из самого нутра рычание, будто два сцепившихся могучих хищника.

— Капитан, — прорычал Мак-Морн, — не стой столбом! — И откуда только силы взялись? — Их капитан ещё на ногах!

Следом он разорвал клинч и обрушил на противника могучий удар. Лезвие его топора громко и глухо звякнуло о сталь доспехов морского рыцаря, оставив на них внушительную зарубку. Его противник лишь стиснул зубы и атаковал сам, грозя одним ударом прикончить могучего эрландера.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Берек же сделал несколько быстрых шагов к штурвалу «Святого Каберника» и его капитану. Тот шагнул навстречу морскому псу, обнажив шпагу и отбросив её ножны подальше, чтобы не мешали в схватке. Он приветствовал морского пса быстрым росчерком клинка и встал в правильную фехтовальную позицию. Берек отреагировал шутовским полупоклоном и тут же атаковал.

Эта схватка не была похожа на ту, из которой Берек выбрался только что. Теперь они с капитаном «Святого Каберника» плели вязь сверкающих в предполуденном солнце стальных росчерков. Они были партнёрами в сложном танце, где каждая ошибка ведёт к ранению или смерти. Берек перемежал стремительные выпады с рубящими ударами, пытался сбить мастерские атаки врага, использующего приёмы какой-то фехтовальной школы. Сам Берек учился драться на палубах кораблей, в кабаках и на ночных улицах, и его не назовёшь настоящим знатоком фехтовального искусства. Он компенсировал это скоростью реакции и грязными приёмами, которым не учат в тренировочных залах школ. При всякой возможности он пытался ударить врага в лицо кулаком левой руки, пнуть его в голень или подсечь стопу. Однако противник ему достался опытный и не давал ему воспользоваться представляющимися возможностями. Он вовремя убирал ноги и разрывал дистанцию, стоило только Береку стиснуть левый кулак. Более того, в какой-то момент клинки его шпаги и абордажной сабли Берека скрестились, и салентинский капитан, казалось, лишь слегка повернул руку, однако пальцы Берека пронзила зверская боль и хватка на рукоятке абордажной сабли ослабла. Враг дёрнул шпагу в сторону, и Береку осталось лишь проводить взглядом своё оружие, скользящее по палубе.