Василий Шульгин: судьба русского националиста - Святослав Рыбас

В конце концов, узаконенные на то время ограничения не позволяли евреям жить в сельской местности (даже в черте оседлости), проживать в столицах (кроме купцов 1-й гильдии, лиц с высшим образованием, студентов, ремесленников), входить в руководство акционерных обществ, приобретать землю. Экономически очень активное и вместе с тем крайне стесненное в правах еврейское население, к тому же испытывавшее злоупотребления «нижних чинов» администрации, стало валом валить в революционные организации. Еврейский вопрос стал одним из главных для Столыпина, и он объявил об этом в своей программе, что произошло почти сразу вслед за взрывом правительственной дачи на Аптекарском острове 12 августа 1906 года.

В Особом журнале Совета министров указывалось: «На первом месте в ряду этих задач стоит вопрос о крестьянском землеустройстве. В этом же порядке подлежат проведению некоторые неотложные мероприятия в смысле гражданского равноправия и свободы вероисповедания и по отмене отживших ограничений, стесняющих крестьян и старообрядцев. Далее правительством намечено к ближайшему осуществлению расширение сети народных школ в связи с планом введения всеобщего обучения. Равным образом в означенном правительственном сообщении возвещено, что в области еврейского вопроса безотлагательно будет рассмотрено, какие ограничения, как вселяющие лишь раздражение и явно отжившие, могут быть отменены немедленно и какие, как касающиеся существа отношений российской народности к коренному населению, являются делом народной совести, почему предрешение их стеснило бы последующую работу законодательных учреждений»[105].

Отсылка к «делу народной совести» означала возможность перенесения проблемы на усмотрение Государственной думы.

В Особом журнале мнение Столыпина выражено прямо, надо срочно принимать решение: «В видах умиротворения озлобленной еврейской среды для правительства является и долгом совести, и велением политической мудрости устранить, хотя бы в путях чрезвычайного закона, все то, в чем сказывается напрасное и унижающее человеческое достоинство евреев»[106].

По мнению премьера, царь лично должен был принять необходимое решение, однако тот не стал этого делать, передав вопрос на рассмотрение Государственной думы.

Решение было записано на протоколе Особого журнала. Вот оно: «Собственною рукою Его Величества начертано: „Внести на рассмотрение Государственной Думы“.

декабря 1906 года.

В Царском Селе.

Председатель Совета министров Столыпин».

К этому добавим, что на последующих сессиях Государственные думы этот вопрос не выносили на пленарное голосование. Только на обсуждение его однажды вынесли кадеты — и далее дело не продвинулось.

Зато Столыпин отдельными своими решениями ослаблял ограничения: к 1911 году был увеличен список мест, где разрешалось проживать евреям, на 299 населенных пунктов.

Как писал Солженицын, «а Столыпин, после своей неудачной попытки в декабре 1906, — не возбуждая законодательного шума, немо-административно облегчал отдельные антиеврейские ограничения».

На это осудительно отозвался нововременский публицист М. Меньшиков: «Черта оседлости при Столыпине сделалась фикцией». Евреи «…побеждают русскую власть, отнимая у нее одну область авторитета за другой… правительство поступает так, как если бы оно было еврейским»[107].

Хотя, конечно, проблема оставалась.

У нее был и международный аспект, который сильно задевал государственные финансы и вообще экономику России. Когда в начале 1906 года Витте обратился к европейским банкирам за займом, он натолкнулся на твердый отказ Ротшильдов.

«Я счел нужным пощупать почву, как отнесутся Ротшильды к займу, и поручил это нашему финансовому агенту в Париже Рафаловичу. Парижские и Лондонские дома Ротшильдов между собою весьма связаны, со смертью барона Альфонса главенство перешло в руки лондонского лорда Ротшильда, поэтому Рафалович поехал в Лондон, и затем я получил от Рафаловича такой приблизительно ответ:

„Ввиду уважения питаемого Ротшильдами к личности графа Витте, как государственного деятеля, они охотно оказали бы полную поддержку займу, но не могут этого сделать, покуда в России не будут приняты меры к более гуманному обращению с русскими евреями, т. е. не будут проведены законы, облегчающее положение евреев в России“. Так как я не считал достойным для власти по поводу займа подымать еврейский вопрос, то полученный мною ответ меня убедил, что с Ротшильдами дело это сделать нельзя»[108].

В конце концов Витте получил крайне необходимый заем, за что пришлось заплатить дипломатической поддержкой французской колониальной политики во время марокканского кризиса и ухудшением отношений с Германией. Так что «еврейский вопрос» был только отчасти внутренним российским вопросом.

В нем имелся и «киевский» сегмент.

Уже после смерти Столыпина, в конце 1911 года, в нескольких газетах появилась тема «национализации кредита» как отражение соперничества российских сельских хозяев с системой еврейской хлеботорговли. Так, Киевский клуб русских националистов после доклада Н. А. Садчинова «Национализация торговли, промышленности и кредита в связи с предположенным учреждением торгово-промышленных палат» послал записку министрам внутренних дел, финансов, торговли и промышленности о необходимости национализации кредита. В ней говорилось: «Всякое расширение прав евреев в Киеве неизбежно влечет за собой гибельные последствия для русской торговли, промышленности и вообще культурной и экономической жизни».

Киевляне потребовали от правительства «…отказаться от роли „финансового Пилата“, умывающего руки в экономической борьбе инородцев против господствующей народности».

Сотрудник «Киевлянина», близкий товарищ Шульгина и член Государственной думы А. И. Савенко, предложил назвать требование русских кредитного равноправия с евреями «денационализацией кредита», так как «…национализация кредита… осуществлена давно: весь кредит отдан в распоряжение евреев… а государственный банк давно превратился в еврейскую оборотную кассу». Профессор П. И. Ковалевский в своей лекции в Екатеринославе «Задачи национализма» утверждал, что 85 процентов ссуд Государственного банка получают нерусские.

Автор монографии о Всероссийском национальном союзе С. М. Санькова уточняет: «Разумеется, решающим моментом здесь были не столько действительно существовавшие объективные потребности вложения государственных средств в интенсификацию сельского хозяйства, сколько желание помещиков получить новый источник субсидирования своих хозяйств ввиду исчерпанности кредита Дворянского банка. Одна из главных причин недовольства правых и националистов В. Н. Коковцовым, на наш взгляд, крылась именно в его финансовой политике, во-первых, уделявшей недостаточное внимание развитию сельского хозяйства; во-вторых, сводившей к минимуму государственные вложения ради бездефицитного бюджета»[109].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});