Пропавшая без вести - Арлин Хант

— Только попробуйте ударить еще раз — я упеку вас в участок, — предупредила Сара.

— Ах ты, дрянь, разлучница проклятая!

— Разлучница?

— Да! Что ты придуриваешься-то?

— Но я даже не знаю, кто вы, — растерянно произнесла Сара, хотя лицо женщины казалось ей смутно знакомым.

— Все ты отлично знаешь! Ты знаешь моего мужа, Джеффа!

Сара совсем запуталась.

— Какого Джеффа?

— Извращенка! — не унималась женщина.

— Может, лучше уйти с улицы? — негромко предложил Родни.

— Двадцать лет прожили! Двадцать лет, пока ты не влезла! А теперь все!

Кое-кто из толпы начал поглядывать на Сару. Женщина из букмекерской конторы брезгливо морщила нос, всем свои видом выражая полное осуждение столь низкого поведения.

— А ведь я люблю его! — зарыдала женщина. — Люблю моего Джеффа!

Вдруг Сара вспомнила:

— Боже, должно быть, вы — Кармел Гренджер! — При этом, не в силах удержаться, она стала давиться от смеха.

В толпе зашептались, но остановиться она уже не могла.

— Еще и смеется! — подвывала Кармел.

— Бесстыдница! — гневно обратилась к Саре пожилая женщина с тележкой. — С чужим мужем спуталась. И не совестно тебе?

— Сара, да что с тобой? — озадаченно спросил Родни.

— Ой… не могу… — выдохнула Сара, стараясь успокоиться.

— Отвратительно, — сказал кто-то.

— Ой, — повторила Сара, вытирая глаза, и посмотрела на Родни: он явно решил, что она сошла с ума. — О господи, со мной ничего, честно.

Она протянула руку женщине, которая по-прежнему сидела на асфальте.

Кармел Гренджер подозрительно посмотрела на нее.

— Помочь или сами подниметесь? — спросила Сара.

— Без тебя справлюсь. — Кармел оттолкнула ее руку и стала подниматься на ноги, но до того неуклюже, что Сара, не удержавшись, снова рассмеялась.

— Ничего тут смешного, — сказала Кармел. — Ты мне всю жизнь поломала.

— Нет, я не ломала. Вы сами себе ее сломали, — уже серьезно ответила Сара. — Вы обманывали мужа, и он выставил вас, так?

Люди озадаченно повернулись к Кармел. Так это, оказывается, она дрянь?

— Это никого больше не касалось!

— Нет, касалось! Сначала его, а потом и нас, потому что он нас нанял.

— И что же мне теперь делать? Я же люблю его!

— Идите и скажите ему об этом. — Сара осторожно потрогала щеку. Крови не было, только болело. Неудивительно — у Кармел ручищи оказались как у дюжего грузчика.

— Я на тебя в суд подам!

— За что?

— За оскорбление и за это… клевету.

— За клевету? — Эта претензия заставила Сару снова согнуться от смеха пополам.

И вдруг ей стало легко. Непонятно почему, но она это почувствовала.

— Что вы мне тут театр устраиваете! Мыльной оперы захотелось? Кто дал вам право ходить по городу и отвешивать людям оплеухи! Идите отсюда, пока вас не арестовали за хулиганство!

— Ты меня ногой ударила!

— В пределах самообороны, свидетелей у меня достаточно. — Сара махнула рукой в сторону зевак. — Родни, извини, что тебе досталось. Увидимся.

— Ты уверена, что чувствуешь себя нормально? Щека вон какая красная.

— Родни, у меня сегодня выдался нелегкий день, — ответила Сара, — но иногда полезно столкнуться, в буквальном смысле, с другой точкой зрения.

Она чмокнула Родни в щеку, села в машину Джона и укатила, оставив на месте происшествия озадаченных зрителей, всхлипывающую Кармел Гренджер и своего по уши влюбленного защитника.

36

Солнце уже клонилось к горизонту, когда Фрэнк и Джон наконец добрались до последнего пункта своего маршрута — заброшенного тупика где-то в лондонском Ист-Энде.

Фрэнк свернул в переулок с мусорными бачками, выключил двигатель и кивнул в сторону грязных окон, высоко расположенных в кирпичной стене. Из-за давно не мытых стекол пробивался тусклый свет.

— Дверь в нише ведет на склад, а контора у него наверху.

— А если его там нет?

— Он всегда там.

— Как думаешь, Лиззи предупредила, что мы едем?

— Нет, если у нее мозги работают, — ответил Фрэнк. — Какая разница — звонила, не звонила? Никуда он не денется. Здесь его логово.

— А кто он такой?

— Подонок самый настоящий, каких поискать.

— Неужели?

— Был такой слушок.

— Не всем слухам стоит верить, Фрэнк. По крайней мере, так говорит моя напарница.

— Ума у нее, как у тебя.

— Я бы сказал, она умнее, но могу ошибиться. Зато я красивее, факт!

— Я ведь уже просил тебя: не умничай и поменьше болтай. Что-то все меня сегодня бесят.

Джон потрогал челюсть:

— Это я уже усвоил.

— Я ж сказал — извиняюсь.

— Очень мило, только все равно больно.

Фрэнк вздохнул и закурил очередную сигарету. Теперь, когда доехали, казалось, он не хотел выходить из фургона. Хотя Фрэнк Тодд с легкостью пускал в ход кулаки да и с головой у него местами было не все в порядке, Джон чувствовал, что многое в этом человеке ему начинает нравиться.

— Знаешь, Сэди всегда хотела детей, — заговорил Фрэнк. — Прямо как одержимая была. Ни о чем другом и не говорила, только когда у нас появятся детишки, да какие и как она с ними будет возиться. Все по полочкам разложила. Первый выкидыш ее чуть не убил. Кажись, месяц плакала. А после второго — ни слезинки. Чудно, правда?

Джон молчал. Да и вряд ли Фрэнку был нужен его ответ.

— После третьего она совсем перестала говорить про них, ну, про детей. В ней как будто лампочку выключили. Перестала к сестре ходить, не таскала меня больше по всяким крестинам-именинам. — Фрэнк затянулся сигаретой и выпустил из ноздрей две струйки дыма. — Сначала я подумал, что все пройдет и мы снова попытаем счастья, только не вышло. Она сказала, что не хочет снова пережить это, ну, выкинуть еще одного.

— Да, ее можно понять.

— Только с тех пор она угасала прямо на глазах. Но это же была моя Сэди, и я любил ее, хотя она и стала не совсем той, на какой я женился. Понимаю — дико слышать, но клянусь, она будто растворялась… — Он провел ладонью по лбу. — Ну, не знаю я, как это объяснить!

— Да чего тут объяснять.

— Я стал бояться, как бы она чего не сделала с собой. Каждую минуту ведь не уследишь. Видел, как она смотрела на ребятишек, когда мы выбирались в магазин за покупками, — такая боль в глазах, а заметь, ведь ни слова не скажет. Ну и… Я не мог сидеть сложа руки и ждать, когда она зачахнет. Она такого не заслужила.

— Фрэнк, я понимаю, что вы любили жену, — сказал Джон, глядя в сторону, — но и Шарлотта Джонс тоже не заслужила того, что с ней случилось.

— Твоя правда. Сэди не простила бы себе, если б узнала. Да и меня не простила бы.

— То есть вы знали, что тут дело нечисто?

— Нет, но я и знать-то ничего не хотел. — Фрэнк помолчал, выпустив клуб дыма. — Эта женщина, родная мать Кэти, она какая? Хорошая?

— Насколько могу судить, да. Кэти очень похожа на нее.

Фрэнк пропустил последнее замечание мимо ушей.

— Скажешь ей, я извиняюсь, что так вышло?

— Мне думается, ей ваши извинения ни к чему.

Фрэнк проглотил и это:

— Да, пожалуй, что так.

— Как по-вашему, почему в последнее время Кэти избегала вас?

— Не знаю.

— Должна же быть причина. Может, она узнала, что вы ей не родной отец?

— Откуда?

— Вы же сами говорили: какой-то человек расспрашивал о ней.

— Усатый, что ли?

— Да, он. Я был в доме престарелых. И там мне сказали, что он приходил к Кэти и они разговаривали.

— Во как, — откликнулся Фрэнк.

— Он представился вам?

Вместо ответа, Фрэнк вынул бумажник, порылся в нем и протянул Джону потрепанную визитку:

— Вот.

Джон взглянул на нее: дешевая карточка, вроде тех, что печатают в любом торговом центре. По правде сказать, у него самого такая же. На визитке стояло имя — Гарри д'Анджело — и номер телефона.

— Гарри д'Анджело? — удивленно вскинул брови Джон.

— Вот и я удивился, — заметил Фрэнк.

— Вы ему звонили?

— Несколько раз, да без толку. Сразу автоответчик включается.

— Можно возьму?

— Бери.

Джон убрал карточку в свой бумажник и указал большим пальцем на свет в окне:

— А этот тип, он опасный?

— Ну, не щенок — может и зубы показать.

— Тогда надо с ним поосторожнее.

— Что, шкуру жалко?

— Вообще-то да. У меня нет запасной.

Фрэнк затушил в пепельнице окурок.

— Давай, умник, идем.

Они выбрались из кабины, Джон обернул вокруг шеи шарф. К вечеру похолодало, и теперь ощущался легкий морозец.

Они перешли мощеную улицу и направились к двустворчатой раздвижной двери в нише. Дверь была приоткрыта. Фрэнк взялся за левую створку, — хорошо смазанная, она легко отодвинулась.

— Что за склад? — спросил Джон, когда они вошли в темный коридор.

— Текстильный. Грек привозит дешевую ткань и продает ее дизайнерам по интерьеру, навар — двести процентов.