Его тайная одержимость (СИ) - Лиман Алиса

— Ну в смысле, не рассказывай, что это из-за нас с ней, — исправляюсь я, надеясь на его понимание.

— Да не из-за вас это, дурень! — резко осаживает меня старик.

— А из-за кого? — непонимающе замираю.

— Эх, будто я тебе и без того мало рассказал, — усмехается он. — Мы ж с матерью Генку с Галкой в такси посадили, и в дом пошли. Там уже в зале мне моя зазноба и выставила «счет» за долгие годы семейной жизни. Развод объявила. Говорит, думала дочек повыдаем замуж, тогда и скажет. Но мол тут все расстраиваться начало, а терпеть у нее мочи нет, не любит она меня совсем.

Он грустно улыбается, глядя на свою руку, на которой все еще блестит старенькое обручальное кольцо:

— Вон оно как? Я-то думал стерпится-слюбится, да только насильно мил не будешь, — он уверенно стягивает с пальца кольцо. — Так что ты Соню приведи ко мне. Больше никого звать не надо. У меня сейчас еще нет столько сил на все эти разговоры.

На секунду теряюсь, когда свое обручальное кольцо он протягивает мне:

— Ты если встретишь Татьяну, передай, пожалуйста: хочет развод, пусть оформляет. Только дочке пока ничего лишнего не взболтни. Пусть уже до родов доходит спокойно.

Сжимаю в ладони обручалку, и сдержанно кивнув, выскакиваю за дверь.

Что-то мне подсказывает, что отец совершенно зря печалится. С такой женой и врагов не нужно. А мы ему здоровье подшаманим, да завидную невесту найдем. Думаю, Соне понравится, если батя наконец в добрых руках окажется.

Сворачиваю за угол и едва с ног не сбиваю спешащих в направлении палаты Татьяну Петровну и Галину собственной персоной.

— Соню видели? — торможу их, в надежде, что мне помогут ее найти.

— Она домой поехала, Роман, — наставительным тоном говорит мать Галины, что наталкивает на мысль, что вовсе не ко мне домой она поехала.

— Почему вдруг? — уже ожидаю услышать достаточно весомую причину, придуманную этими сплетницами.

— Еще спрашиваете! — с полпинка взвивается Татьяна Петровна. — Сколько делов она наворотила?! Гену Галка вон в больницу привезла побои снимать. Из-за кого вы подрались? Из-за нее же! Между вами с Галиной встала, вертихвостка. Так еще и отца своими подвигами едва в могилу не свела, бесстыжая.

— Правильно ли я понимаю, что все эти приговоры вы не задумываясь выдвинули самой Соне?

— Ну конечно!

— А теперь по порядку, — улыбаюсь я на все новые и новые откровения, что продолжает дарить мне сегодняшний день. — Итак первое: Гена на все сто получил по заслугам. Я бы даже сказал, маловато.

Поворачиваюсь к Гале и смеряю ее с ног до головы оценивающим взглядом. Всклоченная какая-то. На плече из-под небрежно запахнутой шубки выглядывает фиолетовая бретелька. А ведь в болнице и гардероб имеется, да и не холодно тут вовсе. Однако судя по лёгкому амбре перегара, который веет от моей бывшей невесты, ей до этого сейчас не так много дела. Усмехаюсь:

— Кстати, Лина, как он там?

Даже не пытаюсь скрыть издевку в голосе. Галя мнется, очевидно чувствуя, что ее поймали с поличным за одним очень любопытным делом, очевидным мне, но видимо не столь очевидным для матери.

— Ты его всю ночь в кровати сторожила? — продолжаю я. — Чтобы не дай бог хуже не стало? Даже к отцу родному с приступом не поехала, чтобы контролировать, так сказать ситуацию, у Гены?

— Рома, да что вы такое говорите?! — возмущается было мать, но тут же замолкает, когда я одергиваю край Галиной шубейки.

Ведь сидит эта самая шубка на ее доче прямо поверх невесомого пеньюара, в котором она выскочила ночью. Что свидетельствует о том, что Галя до сих пор не была дома.

— А чья идея с побоями, позволь поинтересоваться? — ухмыляюсь я Галине. — Гена придумал, или ты таким образом решила с меня компенсацию за сорванную свадьбу поиметь?

Даже не дожидаясь ее реакции продолжаю:

— Так вот, Татьяна Петровна, отвечая на вашу вторую претензию Соне: это не она между нами встала, а жадность вашей старшей дочери.

Обе фыркают недовольно, и понимая, что уже ничего не поделать, пытаются ретироваться, в направлении отцовской палаты:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— К нему нельзя! — уверенно отрезаю я.

— Чего вдруг, врач же разрешил? — возмущается мать Галины.

— А вот и ответ на вашу третью претензию Соне: он разрешил только членам семьи, — я ловлю ее руку, и вкладываю в ладонь кольцо, что передал отец. — А вы больше таковой не значитесь! Ведь мы оба знаем, что это вовсе не из-за Сони отцу плохо стало.

— Мам, что он такое говорит? — наконец оживляется Галя.

— Он попросил вам передать, — продолжаю я. — Если хотите подать на развод, подавайте и как можно скорее. Только оставьте уже его в покое. Ему пора своей жизнью жить, а не продолжать благотворительностью заниматься.

Я отшатываюсь от женщин и по глазам матери понимаю, что я отстоял и отца, и чистое имя своей Сонечки. Теперь главное успеть ей об этом сообщить, пока она глупостей не наделала.

51. ОН

Пока подъезжаю к адресу, который напоследок удалось вызнать у матери, приходится потесниться на узкой улочке, пропустив такси. Очень надеюсь, что это было ее такси. И я не слишком опоздал.

Остановившись у забора, даже не успеваю из машины выйти, как Соня вдруг сама выходит из дома и недолго думая садится ко мне в машину. Вот, так бы всегда. А я-то думал сейчас снова уговаривать придется, да с чувством вины ее сражаться.

Лицо раскраснелось очевидно от неуемных рыданий, которым она явно придавалась всю дорогу до дома, с легкой подачи своей мамаши. Сидит и теребит в руках какие-то бумажки, будто с духом собирается.

— В ЗАГС отвезете, — выдавливает наконец.

— А я уж думал, что ты и не попросишь, — усмехаюсь, осторожно касаясь пальцами румяной щечки.

— Ой, Рома! — поднимает на меня ошарашенный взгляд. — Ты как тут… То есть… Почему? Я ведь…

Не даю ей продолжать этот допрос междометиями, подаюсь вперед, и касаюсь ее все еще влажных губ, своими:

— Так ты выйдешь за меня? — шепчу в ее удивленно приоткрытый рот.

— Да, то есть… сейчас же не время, Рома. Я столько глупостей наделала! А еще папа… И мама сказала…

— Отец уже пришел в себя, я с ним говорил, а то, что сказала эта ведьма, я разрешаю тебе забыть, так как батя ни разу не подтвердил ее слов. Он дал добро на… «нас», — подмигиваю ей подбадривающе. — Так что, выйдешь за меня?

— В смысле добро? На что? То есть… ты что, прямо разговаривал с ним? Он в порядке?

— Прямо разговаривал! В полном! Так ты выйдешь за меня?

— Да не могу же я, — уверяет она. — Сначала надо хотя бы с Геной развестись.

— А, так это свидетельство о вашем поддельном браке? — выхватываю из ее рук бумажку, выкидываю ее в окно, и тут же трогаю машину с места.

— Эй, что ты делаешь?! Это же документ! — возмущается Соня. — Что за привычка, чуть что не нравится, сразу в окно. И как я теперь разводиться по-твоему буду?

Улыбаюсь, слушая ее недовольное бормотание:

— Я пока за тобой ехал, у меня было слишком много свободного времени. Так что я был вынужден найти ему применение, — пожимаю плечами. — Пришлось правда прибегнуть к кое-каким связям, и умные люди, шарящие в этой стезе, помогли мне понять, что брак, который не был осуществлен надлежащем образом подлежит даже не разводу, а аннулированию, как фиктивный. Что я собственно и сделал, воспользовавшись знакомствами с все теми же умными людьми.

Глядит на меня очумевшими глазами. Затем очевидно проглатывает удивление, и опускает взгляд:

— Даже тут не дал мне самой разобраться. Чувствую себя какой-то иждивенкой, которая не в состоянии решить элементарный вопрос с разводом, — ворчит она. — И вообще, чего это фиктивный? Самый обычный у нас был брак.

— Разве? — бросаю на нее скептический взгляд. — Вы не жили вместе, не вели общего хозяйства, у вас нет общих детей, да что там, даже супружеский долг ни раз исполнен не был, не так ли?

Вижу, как у нее рот открывается:

— Откуда ты…

Подтверждаю свои догадки благодаря этому ее удивлению, граничащему с шоком. Останавливаю машину у речки, что стала свидетелем нашего первого знакомства, и поворачиваюсь к Соне: