Последний секрет Парацельса - Ирина Градова

– Но я… я не понимаю!

– Видимо, – сказал Туполев, – ваш разговор, после которого вы мне позвонили, произвел на Ляну слишком сильное впечатление. Она отчего-то решила, что вы собираетесь принять против нее какие-то особые меры, возможно, напишете в университет или еще что-нибудь – не знаю, что она могла нарисовать в своем воображении. Поверьте, вас никто не винит: это могло случиться с кем угодно!

Да, но по какой-то необъяснимой причине случилось именно со мной! Когда именно, в какой момент моя жизнь перестала быть простой и спокойной, спрашивала я себя. Почему все беды в этом мире касаются меня лично – ну, разве что за исключением глобального потепления и экономического кризиса? Меня уже обвиняли в убийстве, но тогда я точно знала, что ни в чем не виновата. Это, конечно, не помогло бы мне избежать тюрьмы, если бы не удачное стечение обстоятельств, но я смогла бы с этим жить. А теперь девочка покончила с собой, фактически обвинив меня в том, что я ее до этого довела!

– Идите домой, Агния, – почти ласково сказала Охлопкова. – Вам сейчас нужно успокоиться.

– Но у меня еще две анестезии… – пробовала возражать я, хоть и плохо представляла себе, как буду работать после того, что узнала. Видимо, Охлопкова тоже не обманывалась на этот счет.

– Вас заменят, – сказала она тоном, не допускающим возможности оспаривать распоряжение. – Идите, отдохните, придите в себя и постарайтесь осознать, что вы не сделали ничего плохого. Ляна некоторое время состояла на учете у психиатра, когда еще жила у себя в городе. Потом была снята, но, судя по всему, это оказалось необдуманным и поспешным решением. Зная вас, я нисколько не сомневаюсь в том, что в разговоре с девочкой, даже такого неприятного содержания, вы не могли позволить себе ничего, способного довести нормального человека до самоубийства. Так что все на вашей стороне. Мы попытаемся сделать так, чтобы слухи о происшедшем не распространились дальше этого кабинета. Верно, Сергей Витальевич?

Туполев энергично закивал головой.

– На самом деле это моя вина, – сказал он печально. – Мне следовало предупредить вас о Ляне, сказать, что девочка сложная. Но теперь, как говорится, ничего не попишешь, и нам с вами придется с этим смириться.

Легко сказать – смириться. Туполев настроен слишком уж благостно: конечно, ведь это не на него падает обвинение!

Не помню, как я добралась до дому – просто чудо, что по дороге не загремела под машину. Уже подходя к подъезду, я вдруг сообразила, что пришла не к себе, а к Шилову. Он все еще на работе, а мне так нужно с кем-то поговорить – с кем-то, кому я смогу поверить, когда он скажет, что в смерти Ляны и в самом деле нет моей вины. Менять маршрут у меня уже не было никаких сил, поэтому первое, что я сделала, поднявшись в квартиру, – это позвонила маме.

– Вот скажи мне, Артем Иванович, что с ней не так? – устало спросил Андрей, откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза.

Спину ломило так, словно он весь день занимался мощением улиц. Голова просто раскалывалась, но он знал, что пить обезболивающее бессмысленно: когда голова болит так, ничего не остается, кроме как ждать, пока пройдет сама – последствия операции, о которых честно предупредил нейрохирург, профессор Кремлевки и по совместительству отец Олега Шилова.

– Что не так с этой женщиной? – повторил он свой вопрос, потирая виски. – Почему она все время попадает в неприятности?

– Ну, – вздохнул Карпухин, – не стоит преувеличивать: не так уж часто это и происходит! По большей части неприятности случались с Агнией только тогда, когда она занималась делами ОМР.

– Вот и я говорю – почему? Ни с тобой, ни со мной, ни с… Никитой, в конце концов, а именно с ней? Мало мне одного Кадреску, так теперь еще и это!

– Ну, Кадреску-то жив, слава богу.

– Просто мистика какая-то – до сих пор отойти не могу! – пробормотал Андрей. – А с Агнией что делать?

– Я займусь этим, не волнуйся. Уверен, что здесь что-то не так – у меня нюх на такие вещи. Ну не могла девчонка взять и отравиться без видимых причин! Агния, согласись, вовсе не огнедышащий дракон, способный напугать такую оторву, как эта Ляна. Я уже кое-что о ней выяснил: никак она не похожа на простушку, которую можно легко взять на понт!

Майор заерзал в своем кресле, словно что-то его по-настоящему беспокоило.

– Что? – спросил Андрей. – Есть ведь что-то, да?

– Да вот, понимаешь, эти ребята… в смысле, Ляна и иже с ней – у меня от них пятки леденеют.

– В смысле? – не понял Андрей.

– В самом прямом! Девицу эту я при жизни не знал, но вот с Русланом и Денисом Агеевым, кстати, проходящим по делу Людмилы Агеевой свидетелем – пока, поболтать посчастливилось. Удовольствие, честно скажу, ниже среднего. Странные они, ребята эти. Кстати, старшая сестра сказала: то, что произошло в реанимационной палате в дежурство Агнии – не впервые, представь себе, такое уже случалось. Ребят выгоняли, и на этом все заканчивалось, ведь вреда они не приносили. Только Агния подняла шум – и правильно сделала, черт подери!

– Что ты имеешь в виду – что у этих ребят не все в порядке? В смысле, с головой?

– Не удивлюсь, если так, – кивнул Карпухин. – В общем, надо ими вплотную заняться, а то, не ровен час, трупы практикантов посыплются на нас как из рога изобилия!

– Тьфу-тьфу-тьфу! – сплюнул Андрей и мгновенно почувствовал, как к голове прилила кровь, а затылок стал тяжелым, словно к нему подвесили гирю. – Ну ладно, с практикантами разберемся, а что в отношении института? Никита обегал его весь, опросил всех, кого смог отыскать на рабочих местах, но ничего путного не выяснил: никто Людмилу Агееву не признал. Собственно, в этом нет ничего удивительного: вряд ли она ходила туда как на работу.

– Ну, кое-чем могу тебя порадовать, – осклабился Карпухин. – Во-первых, касательно ее бывшего муженька есть кое-что интересное. Он, видишь ли, является одним из главных спонсоров института Земцова – во как!

– Да ну?

Андрей даже на мгновение забыл о головной боли.

– Ага, – закивал майор. – Здорово, да? Похоже, все ниточки ведут именно в это заведение! Ты не представляешь, как трудно оказалось пробиться к этим спонсорам: они ведь, мать их, засекречены, как новейшие разработки отечественного ВПК!

– Да уж, кому захочется, чтобы кто-то копался в их финансах? – пробормотал Андрей.

– О, там такие финансы, скажу я тебе! – развел руками майор, словно пытаясь охватить как можно больше пространства, обозначая масштабы вложений в исследования Земцова и его команды. – За эти бабки с этого профессора должны три шкуры драть, не иначе!

– А вот у меня в ходе беседы с Земцовым отнюдь не сложилось впечатления, что он действительно находится на пути к чему-то кардинально новому и перспективному, – задумчиво заметил Андрей.

– Да, ты говорил. Как, скажи на милость, мужик оправдывает такие огромные вложения?

– Вопрос на миллиард долларов!

– Больше, друг мой, гораздо больше, – усмехнулся Карпухин. – Даже озвучивать не стану – боюсь подорвать твою и без того слабую психику. Но я не закончил, между прочим. Помнишь, я говорил, что после обыска в квартире Агеевой мои ребята нашли ее пропавший мобильный? Так вот: из него удалена сим-карта.

– То есть никакой информации о звонках нет? – уточнил Андрей.

– Точно, – подтвердил майор. – Кому понадобилось удалять карту? Зачем?

– Затем, чтобы не могли считать звоночки? Чтобы не узнали, куда звонила Агеева со своего телефона перед смертью? Думаешь, это сделал ее сын? Ты ведь с самого начала его подозревал?

– Верно, – согласился Карпухин. – Вот только ума не приложу, почему он выбросил симку, а телефон оставил?

– Элементарная жадность – телефон ведь денег стоит.

– Сомневаюсь, – покачал головой майор. – Насколько я знаю от Агнии, парень вполне мог бы удовлетворить свою, как ты изволишь выражаться, жадность, если бы общался с отцом: тот готов бросить к его ногам все свое состояние, стоит Денису только мигнуть. Тем не менее он и слышать об отце не хочет. Он обожал мать – так говорят все, кто знает семейство Агеевых.

– Но его все же подозреваешь?

– Не в том, что он ее убил.

– В чем тогда?

– В том, что говорит он гораздо меньше, чем знает – по меньшей мере! Создается впечатление, что кому-то выгодно делать из Дениса подозреваемого. Понимаю, звучит странно, ведь явных мотивов избавиться от Агеевой не было ни у кого. Но как тогда объяснить этот пресловутый телефон? Понимаешь, я ведь интересовался у Дениса Агеева, не находил ли он сотовый матери. Парень ответил, что нет. Если бы он был виновен, то после моих вопросов наверняка избавился бы от трубки. Почему он этого не сделал? Эх, мне б чуть побольше информации! Знаешь, такое ощущение, будто я глубоко увяз в болоте и барахтаюсь, пытаясь выбраться на сушу.

Андрей прекрасно его понимал: он испытывал почти то же самое, особенно в последнее время. Когда на каталке он увидел тело человека, которого сначала принял за Леонида Кадреску, то испытал шок, которого никак от себя не ожидал. За свою жизнь Андрей потерял немало друзей, знакомых и коллег, но, как выяснилось, уже отвык от подобных потрясений. Одно дело война, другое – мирное время и профессия, никак не предполагающая риска для жизни! В этом деле слишком много людей, слишком много вопросов – гораздо больше, чем ответов или даже просто версий. Кроме того, вмешиваются еще и случайности – эта девчонка, неожиданно покончившая с собой и практически обвинившая Агнию в том, что та ее довела…