Капризная вдова - Валери Кинг

– А мне с вами, миссис Харт, обсуждать нечего! Я буду говорить только со своей будущей женой или с миссис Литон! Все шесть лет после возвращения из Лондона вы были только гостьей в доме своей матери. Вы для меня не более чем одна из сестер Арабеллы, и, должен заметить, перед ней вы в большом долгу! Первоначально я даже отказывался сюда ехать, зная, что скандально известная миссис Харт все еще проживает в усадьбе Раскидистые Дубы, но уступил настоянию своей невесты. И очень жалею об этом, ибо с самого моего приезда вы пользуетесь каждым удобным случаем, чтобы мне досадить! Сначала устраиваете в моем доме лазарет для незнакомых мне господ, а потом заключаете это возмутительное, я бы даже сказал непристойное пари, оскорбившее чувства всех присутствовавших, и где – на званом вечере в честь моей помолвки! Никогда еще я не испытывал такого унижения! Но самое мерзкое – душок скандала, который вы привнесли в этот дом после позорной смерти своего беспутного мужа Фредерика Харта. Заверяю вас, как новый владелец усадьбы я приму меры, чтобы здесь после вашего отъезда как следует проветрили! И раз уж вы решили увидеться со мной сегодня с глазу на глаз, то хочу вам сообщить, – тут Хантспил с угрожающим видом двинулся к Генриетте, но не подошел, а остановился в нескольких футах, – что я никогда, слышите, никогда не разрешу вам сюда приезжать! Раньше меня еще можно было переубедить, но не теперь, когда я собственными глазами видел, как вопиюще безнравственно вы вели себя у леди Рамсден…

Генриетта редко к кому относилась с неприязнью, но по сравнению с Хантспилом даже виконтесса показалась ей приятной. С языка молодой женщины уже готов был сорваться не менее резкий ответ, но она сдержалась, здраво рассудив, что ссора с кузеном только помешает ей добиться цели.

Поэтому она решила прибегнуть к другой тактике.

– Мне очень жаль, Руперт, что я доставила вам столько огорчений, – сказала она, соединив перед собой ладони в просительном жесте. – Но поверьте, я от всей души желаю вам с Арабеллой счастья!

– Благодарю вас, – холодно кивнул Хантспил. Повернувшись к ней спиной, он подошел к письменному столу, на котором среди аккуратных стопок книг и перевязанных красными шелковыми ленточками свертков было разложено множество разнообразнейшей корреспонденции. – А теперь я прошу вас оставить меня в покое, потому что мне надо многое успеть до свадебной церемонии!

Сэтими словами он уселся за стол, взял в руку перо и принялся что-то быстро писать на листке бумаги, который лежал перед ним.

– И не подумаю! – со смехом воскликнула Генриетта, подбежала к столу и, вырвав у кузена перо, наклонилась к его лицу. – Я требую, чтобы вы выписали моей матери чек на три тысячи годовой ренты, иначе я отсюда никогда не уеду!

– Пустое! – ухмыльнулся он, раздувая ноздри.

– А вот увидите! Если понадобится, я, как цыганка, разобью палатку поблизости от усадьбы и всем, кто только пожелает меня выслушать, буду рассказывать о вашей жестокости к собственной теще! Я каждый день буду стучаться в ворота Бродхорна и кричать о вашем черством сердце! Собираясь к вам, я рассчитывала на ваше великодушие и благородство, но сейчас вижу, что у вас нет ни того, ни другого. Вы – мерзкий скряга, недостойный своих благородных предков и своей жены, которая, по крайней мере, признает за вами долг перед своей семьей! – Видя, что Хантспил никак не реагирует на ее слова, Генриетта, выведенная из себя его немыслимым бессердечием, закричала: – Неужели вы не понимаете, что моей матери не на что жить, что она нищая! Кроме вас, ей больше не от кого ждать помощи! Способны вы проявить хотя бы каплю сострадания?!

– Я должен заботиться о собственном потомстве! – воскликнул Хантспил, опасливо отодвигаясь от ее гневного лица. – А о вас должен был заботиться ваш отец! Если он не выполнил своего долга, с какой стати мне страдать из-за его упущения?

Поняв, что спорить бесполезно, Генриетта вернулась к прежней тактике. Но на угрозы он тоже не реагировал. Тогда она уселась в одно из кресел и сказала, что не сойдет с этого места, пока он не изменит своего решения. Хантспил вызвал слуг, чтобы они ее вывели, однако они не только ослушались его приказа, но приняли сторону бывшей хозяйки, приготовившись ее защищать. Когда из-за двери библиотеки послышались их встревоженные голоса, среди которых явственно выделялся басок самой Кук, Хантспил занервничал.

Внезапно в дверях появилась разбуженная шумом Арабелла – в торопливо натянутом платье из бледно-лилового муслина и папильотках, наспех прикрытых чепцом. С опаской поглядывая на будущего мужа, она бросилась к сестре и потянула ее к двери, умоляя уйти. Генриетта же спокойно, не повышая голоса, рассказала ей о своем намерении оставаться в библиотеке или, если по-другому не получится, в окрестностях усадьбы, пока мистер Хантспил не даст их матери ренту. Старшая сестра особенно напирала на то, что, по всем нравственным законам цивилизованного общества, он обязан помощь обнищавшему семейству, как кузен и единственный родственник.

Казалось, ее слова вернули Арабелле самообладание и чувство собственного достоинства. Заискивающе склонившаяся перед сестрой, она выпрямилась и, повернувшись к жениху, с побелевшим, исказившимся страданием лицом сняла с пальца аметистовое кольцо, подаренное Хантспил он в знак любви и уважения по приезде в усадьбу. Потом, бросив на кольцо грустный взгляд, подошла к письменному столу и положила подарок перед женихом.

– Что это значит?! – поднял на Арабеллу глаза ошеломленный Хантспил.

– Я не могу больше носить ваше кольцо, милый мистер Хантспил! Мне не вынести позора, который обрушится на меня, когда все соседи узнают, что вы отказали моей матери в ничтожной ренте! Это особенно унизительно потому, что всей округе известно – мама осталась без средств только по неосмотрительности отца. Генри повела себя в высшей степени непозволительно, но вашего, Руперт, упорного нежелания помочь моей семье я тоже не могу одобрить, поэтому разрываю нашу помолвку и постараюсь избавить вас от своего присутствия!

Услышав, как она назвала Хантспила по имени, Генриетта посмотрела на сестру с уважением: оказывается, от ее внимания не ускользнул урок, преподанный кузену в Бродхорне!

Хантспил явно заволновался – он заерзал на стуле и начал суетливо собирать и складывать в стопки разложенные на столе бумаги, однако не сделал попытки остановить невесту.

– Что ж, будь по-вашему, Руперт! – спокойно сказала Арабелла. – Всего хорошего! В следующую субботу я уезжаю в Лондон вместе с матерью и сестрами!

Она повернулась и не спеша, с достоинством направилась к двери.