Развод. Игра на выживание - Лина Коваль

усмехается Яна. — А потом я осознала… что мы едем вообще непонятно куда, и таксист никак не реагирует на мои просьбы остановиться, очень испугалась… — замолкает и судорожно отпускает, — Простите, Каролина.

— Всё хорошо. Наших слушателей прошу понять героиню. Обычно мы записываем подкаст «Сама виновата» заранее, тогда есть возможность сделать перезапись и справиться с эмоциями.

— Ничего страшного, — слышу голос жены. — Я продолжу. На улице было темно, водитель ехал по ночному городу. Как назло, нигде не останавливался, да и двери заблокировал. Я несколько раз спрашивала, куда мы едем, начала реветь, он сказал не кричать, отобрал вещи. Выехали за город…

Сжимаю кулаки на руле до омерзительного скрежета.

Сука. Я в ахере.

Вдоль позвоночника простреливает страх. Страх за близкого человека, который тут же сменяется бешеной яростью.

— Остановившись, он… водитель перелез на заднее сидение и набросился на меня. Говорил ужасные вещи, удерживал силой… прикасался. Так мерзко.

Вспышками в голове сквозят картинки, как она выглядела в тот вечер. Бельё. Чёрное, сексуальное. Которое сам выбрал по переписке. Тысячу раз просматривал фотографии за последние недели. Для мужика, оставшегося в одиночестве, это нормально.

— Было ли это насилием в общепринятом смысле? — спрашивает ведущая.

Резким движением пытаюсь ослабить ворот рубашки, пуговицы отскакивают под ноги. Стряхиваю пепел на брюки. Сигарета в руках, кажется, уже вторая или третья.

— Нет, — выдыхает Яна. — Я смогла себя защитить. Вовремя вспомнила про туфли на шпильках, — хохочет. Невероятная женщина. Она хохочет. — Сняла одну и ударила. Затем ещё и ещё. Била до тех пор, пока он не замер. Дальше убежала босиком по гравию. От страха сейчас мало что помню. Извините, — угасает.

В салоне автомобиля образуется камерная тишина, в которой я отчётливо слышу всхлип, лишающий возможности анализировать.

Следующие полчаса в эфире проходят за обсуждением дальнейших событий. Яна подробно рассказывает, как подала заявление в следственный комитет. Ей не отказали, но и не перезвонили ни разу. Описывает преступника в мельчайших ужасающих деталях, которые я тут же камнем выбиваю на подкорке головного мозга. Я заставлю урода жрать леденцы жопой.

Клянусь.

Сознание работает неправильно. По-животному. Хочется приторного запаха крови. Ощущения жжения на костяшках пальцев, рвать мясо и грызть останки.

Бью по рулю безжалостно.

Слушаю как в студии рассуждают о проблеме отсутствия контроля со стороны таксопарков и государства, пока ведущая не задаёт вопрос, ответ на который выдирает из сердца последние жилы: — Забыла уточнить, был ли у вас мобильный и пытались ли вы набрать «сто — два» или кому-то из родных?

— Телефон был, — хрипит жена. — Я звонила… близкому человеку. Но он не взял трубку.

Опустив голову на руль, пытаюсь справиться с адским пеклом внутри.

В этот раз парашют не раскрылся исключительно по моей вине…

Глава 30. Яна

После интервью с Каролиной у меня неожиданно поднялась температура.

Это похоже на вспарывание зажившей раны. Из неё снова хлынула кровь, унося с собой нарывы.

Было очень паршиво.

Но помимо отрицательных эмоций, я ощутила и много жизнеутверждающих. Словно для себя крайне важно было ещё раз пройти этот опыт.

И возможно, быть полезной.

Раньше я вообще не задумывалась, что, даже будучи домохозяйкой, можно просто помогать другим. И дело вовсе не в деньгах. Ведь поддержка на ней не заканчивается.

Я так упорно пыталась что-то доказать родным их же методами. Выгрызала своё место так, как умею. С помощью нового дома, успешного мужа-бизнесмена, дорогостоящей сумки или ненавистного чайного сервиза. Стремилась стать похожей на отца, маму и Олю.

И это тоже довольно закономерно.

Потому что я и есть они. Моя семья.

Это ведь не мной придумано. Так заложено природой. Берёза может сплестись с дубом, прорасти сквозь раскидистые ветви, нежиться в его громадной тени, но от этого не примется плодоносить желудями.

Пример банальный, но факт.

Сейчас, спустя время и массу обстоятельств, наконец-то начинаю прозревать и улавливать важное. Ведь, помимо того, чтобы чувствовать себя частью родовой системы, определяющее значение будет иметь решающий момент — когда ты наконец-то увидишь свои различия с ней же.

Я — Шацкая. Но с оговорками. Со своими зазубринами и неровностями на стволе. С собственной историей, вот уже десять лет тесно связанной с Соболевым. И глупо от этого отнекиваться.

Данное открытие внезапно воодушевило и заставило расправить крылья, как никогда.

Следующим утром, будучи в отличном настроении, везу детей в школу и сад. Отправляясь на работу, первым делом звоню своему адвокату.

— Яна, привет, — отвечает Арсений живо.

— Доброе утро. Я готова обсудить условия соглашения.

— Однако, — удивляется. — Я рад.

— Давай назначим встречу Богдану и его новому защитнику, — надеюсь он уже его нашёл?

— Хорошо, я сегодня же свяжусь с ними. Есть какие-то конкретные пожелания?

— Как можно скорее, Арсений, — твёрдо проговариваю.

— Я тебя услышал. Позвоню.

* * *

Рабочий день начинается сумбурно.

К нам в центр вот уже в третий раз возвращается Тася Волкова.

Девушку систематически избивает муж, которого не смущают двое сыновей, пугающихся до смерти. Бывший подающий надежды, а позже травмированный боксёр-тяжеловесник просто не может найти иное применение собственной силе, кроме как срывать её на хрупкой жене.

Трёхлетние близнецы сегодня ведут себя чересчур неестественно.

Обычно они носятся с другими детьми, играют в монстров и прилипают ко всем подряд с вопросами. Сейчас же молча выполняют просьбы и совершенно не смотрят в глаза. Ближе к обеду тот, что помельче начинает мучительно рыдать, и я срочно вызываю на работу Алексея Геннадьевича.

Мы с Тасей оставляем парней на него, и едем на моей машине в травмпункт, чтобы в очередной раз зафиксировать побои, а позже направляемся в районный отдел полиции.

Я стараюсь не наседать, не напоминать девушке о том, что всё это уже было. Буквально пару недель назад.

Иван, её муж, на время меняется, становится послушным, внимательным, вымаливает о прощении, но позже снова начинается непрекращающийся кошмар.

Замкнутый круг.

Волкова молча держит пакет со льдом у виска и периодически всхлипывает.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю, поглядывая на зажатую в трясущейся руке справку из травмпункта.

— Лучше, чем в прошлый раз. Уже знаю, как себя вести, когда Ваня… сердится.

Возмущённо качаю головой и сжимаю зубы покрепче. Хочется многое высказать, но Тася обратилась к нам за помощью, а не за причитаниями и лишними советами.

— Он ведь никогда не изменится, да? — спрашивает отчаянно.

— Я… не знаю, — выдыхаю жалостливо.

— Снова ему поверила, — плачет. — Две недели как по струнке ходил, даже на работу устроился. В соседний супермаркет охранником. С детьми время проводить стал, был ласковым.

— Как