Без жалости - Лоис Гилберт

Скажу честно, я все это уже сто раз слышала, и мне стало скучно.

Бабушка заметила поселившееся у меня в глазах тоскливое выражение, выпрямила спину, подтянулась и как ни в чем не бывало заговорила о более интересных для меня вещах:

— Чего я никак не могу взять в толк — так это того, о чем думал все эти годы Эдвард. И уж тем более не могу объяснить, с какой стати он снова здесь объявился.

— Быть может, ему просто захотелось вернуться в семью? — сказала я.

— Я бы этого не допустила. — Бабушка посмотрела поверх моей головы в окно. Выражение лица у нее сделалось жестким и непреклонным.

— А почему, собственно? Я была бы не прочь познакомиться со своим отцом и поближе его узнать. Райан, к примеру, тайно встречался с ним на протяжении целых тридцати лет.

У меня и в самом деле накопились к Эдварду вопросы. Мне было интересно узнать, охотился ли он хоть раз в жизни, путешествовал ли по миру, играл ли на каком-нибудь музыкальном инструменте. Я обязательно спросила бы у него, любит ли он классическую литературу и старинную музыку. А потом я задала бы ему свой главный вопрос: жалеет ли он хоть чуточку о том, что меня оставил? И еще — я обязательно выяснила бы, почему он так долго не хотел меня признавать.

Бабушка, криво улыбнувшись, произнесла:

— Твои слова о том, что отец и сын регулярно встречались, только подтверждают мои худшие предположения насчет Райана.

Услышав это замечание, я буквально расцвела. Оказывается, отношения между бабушкой и ее «маленьким принцем» были далеко не такими безоблачными, как я предполагала. Кое-какие недостатки за ним она все-таки подмечала.

— Какие же у тебя предположения? — спросила я. — Думаешь, наверное, что он хитер и далеко не так прост, как кажется?

— Я думаю, что он — слабый человек.

— Другими словами, ты полагаешь, что Эдвард платил ему за молчание, а такое положение вещей его вполне устраивало — так, что ли? — спросила я.

— Именно. Если Райан мог пойти на такое, мне ничего не остается, как задать себе вопрос: а на что он еще способен ради денег?

Кто-то постучал в дверь спальни, и мы с бабушкой невольно вздрогнули от неожиданности.

— Не возражаете, если я войду? — спросил Винсент и, не дожидаясь разрешения, прошел мимо нас в комнату. Отвесив мне короткий поклон, он направился к окну и устремил взгляд на занесенные снегом автомобили у подъезда. Двигался он неслышно, как дикий зверь, и во всей его повадке было что-то хищное. Так по крайней мере мне в ту минуту казалось.

— Присаживайтесь, — сказала бабушка, указывая Винсенту на старинный стул с гнутыми ножками. Потом она заняла свое привычное место у печатной машинки. Можно было подумать, что бабушка стремится оказаться как можно дальше и от этого человека, и от того, что он собирался нам сообщить. — Чем могу помочь?

— Я читал ваши статьи в «Ньюйоркере». Они часто там появляются, — оставив вопрос без ответа, заявил Винсент, усаживаясь на стул и закидывая ногу на ногу. — Судя по всему, не писать вы не можете и неплохо преуспели на этом поприще.

Бабушка, скрестив руки, ждала, когда он перейдет к сути и сообщит о цели своего визита. Мы обе хорошо понимали, что Винсент явился сюда вовсе не для того, чтобы рассуждать с нами о литературе.

— Не понимаю только, зачем вам это, — продолжал как ни в чем не бывало Винсент. — Насколько я знаю, после родителей у вас остались кое-какие деньги — ну и ферма, конечно.

— Если вы, Винсент, пришли сюда для того, чтобы поговорить о моих предках и истории нашего рода, предупреждаю сразу: времени для этого у меня нет.

— Эдвард тоже преуспевал — на поприще архитектуры. В прошлом году его проекты дважды появлялись на страницах «Аркитекчурэл дайджест».

— Правда? — в волнении спросила я, но бабка строго на меня посмотрела и я сразу же опустила глаза. После слов Винсента я почувствовала гордость за отца, но поняла, что сейчас не место и не время расспрашивать о его достижениях.

— Точно так, — сказал Винсент, бросая на меня скользящий взгляд. — Между прочим, он оставил после себя солидное состояние. Оно оценивается — приблизительно, конечно, — в шесть миллионов долларов.

Эта цифра соответствовала той, что вывела я, читая завещание. Тем не менее, когда Винсент во всеуслышание ее назвал, сердце у меня екнуло. Бабушка же ничуть в лице не переменилась.

— У него умерло от СПИДа много друзей, и кое-кто из них завещал свои деньги ему. Ну а остальное он сам заработал. Он любил свою работу, наш Эдвард, и всю жизнь усердно трудился.

Бабушка посмотрела на него сквозь холодный прищур глаз.

— Стало быть, вы теперь человек богатый…

Хотя Винсент и изобразил на губах подобие улыбки, глаза его не смеялись.

— Вот об этом самом богатстве я и хотел с вами поговорить.

— Со мной? — удивилась бабушка. — Но с какой стати?

— Скажите, вы видели новое завещание Эдварда? — вопросом на вопрос ответил Винсент.

Бабушка одарила его холодным, непроницаемым взглядом. У меня же все тело напряглось, как стальная пружина, а по позвоночнику побежала струйка холодного пота. Вчера, перед тем как лечь спать, я засунула завещание под подкладку старого чемодана, стоявшего у меня в кладовке, и теперь лихорадочно думала о том, куда бы его перепрятать. Я не сомневалась, что Винсент не остановится перед тем, чтобы обыскать комнату за комнатой весь наш дом. Возможно, он уже начал искать — недаром вчера я застала его за перелистыванием альбома с фотографиями. Кто знает, быть может, он надеялся обнаружить документ между его страницами?

Винсент продолжал говорить:

— Эдвард написал новое завещание. В нем сказано, что большую часть своего состояния он оставляет Райану. Сразу скажу: Эдвард поступил глупо. Как-то раз мы с ним подрались, он ужасно на меня рассердился и решил, как видно, выкинуть нечто экстраординарное, чтобы преподать мне урок. И вот тогда появилось новое завещание. Его написал он сам, засвидетельствовал, но своему адвокату не передал. Тот звонил мне на следующий день после отъезда Эдварда в ваши края. Вот, собственно, почему я сюда приехал — Эдвард никогда не нарушал договоренности. Как только я об этом узнал, то сразу понял: что-то случилось.

На губах бабушки проступила слабая улыбка.

— Что, Винсент, испугались, что зря ползали все эти годы перед ним на брюхе?

Хотя голос Винсента звучал мягко, в нем, без сомнения, крылась угроза:

— Наследником Эдварда должен стать я, Эмили.

Лицо бабушки сделалось каменным. Я сидела молча и старалась не встречаться с Винсентом взглядом.

Он же продолжал гнуть свое:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});