Вторая мировая война - Анатолий Уткин

Двадцать восемь генералов поделились своими общими соображениями. Затем участники командной конференции разбились на пять частей, обсуждения и совещания продолжались до начала января. Всем пяти секциям были представлены пять докладов.

Г.К. Жуков. Природа современной наступательной операции.

И.В. Тюленев. Природа современной оборонительной операции.

Д.Г. Павлов. Использование механизированного корпуса в наступлении.

Р.В. Рычагов. Боевая авиация в наступлении и в борьбе за превосходстве в воздухе.

А.К. Смирнов. Пехотная дивизия в наступлении и обороне.

Пользовалось успехом выступление Жукова с обзором боев за Халхин-Гол. Но единомыслия не было, и генералы со всей страстью схлестнулись на теоретической ниве. Наследник Блюхера по командованию вооруженными силами на Дальнем Востоке Штерн не был согласен с жуковским использованием танков, с временем их введения в бой в ходе прорыва обороны соперника. Командир первого механизированного корпуса Романенко тоже был весьма суров в своей критике: «Эти идеи были бы хороши для 1932–1934 годов… Германская армия осуществила наступательные операции на основе использования механизированных и авиационных частей… Решающим фактором в успехе германских операций на Западе была механизированная армейская группа Рейхенау. Мобильные формирования сыграли решающую роль в окончательном разгроме Франции. Немцы — располагающие значительно меньшим числом танков, чем мы, — поняли, что ударные силы в современной войне должны состоять из механизированных, танковых и авиационных частей, они собрали все свои танки и механизированные войска в операционные объединения, они сконцентрировали их и дали им задачу выполнения независимых, решающих операций».

Романенко предложил создать ударную армию в 3–4 механизированных корпуса, 2–3 авиационных корпуса, 1–2 парашютные дивизии, 10–11 артиллерийских полков. «Если две такие армии будут действовать на внутренних и внешних флангах двух фронтов, они сокрушат фронт противника… Мое предложение может вызвать критику, но я работал над ним много лет… Если мы не используем ударные армии, созданные из механизированных частей с мощным авиационным прикрытием, тогда мы окажемся в тяжелом положении и не предотвратим угрозу нашей стране».

Критикам Жукова казались недостаточными 2–3 дня на подготовку наступления, они в данном случае приводили бывший у всех перед глазами пример финской войны. Романенко говорил о 10–15 днях подготовки. Глубина прорыва должна была быть 200–250 километров.

Против массированного использования танковых частей выступил выступил глава военной разведки Ф.И. Голиков и другие. Романенко не цитировался ни Жуковым в обзоре работы секции, ни Тимошенко в заключительном слове. Согласованный вариант доклада Жукова был своего рода синтезом высказывавшихся взглядов. Удивительным образом мы словно видим образ действий немцев, а не советских войск страшным летом 1941 года. Наши генералы предвидели крах тактической зоны обороны, мощное движение мобильных сил, ведущее к решительному уничтожению операционных резервов и перерастание оперативного успеха в стратегическое преобладание. С самым серьезным видом говорилось о внезапном нападении на аэродромы противника и достижении превосходства в воздухе. Какая сторона соответствовала этому описанию в июне-июле 1941 года?

Генерал-полковник Павлов, только что назначенный командующим самым главным — Западным особым военным округом (и несколько поспешно названный советским Гудерианом), живописал скоротечные танковые операции, осуществить которые ему не придется. Будущий маршал Еременко тоже говорил о фронтальной танковой атаке, о снабжении танковых войск горючим по воздуху, о необходимости создать двадцатитонные грузовики-танкеры для обеспечения прорыва на 200 километров. «Мы говорили здесь о снабжении механизированных войск горючим по воздуху. Немцы также предпринимают такие меры. Мы тоже пытались. Я помню наш приход в район Белостока, мы быстро израсходовали все, что было в бензобаках и они доставили нам горючее по воздуху. То же было с корпусом товарища Петрова у Гродно. Они сбросили ему горючее на парашюте. Имея практический опыт решения этой проблемы, я пришел к выводу, что этот способ ненадежен. Такой способ — исключение. Нам нужны грузовики, перевозящие 20 тонн горючего».

Авиаторы (особенно Кравченко) говорили о независимых действиях авиации. Судя по всему, они так и не нашли грань между стратегическими и тактическими действиями, не нашли места в своих расчетах противовоздушной обороне, попусту говорили о возможности уничтожения авиации прямо на взлетных полосах, на прифронтовых аэродромах.

В те же дни, когда генералы Красной Армии в Москве обсуждали современный боевой опыт, они сами подвергались оценке генералов вермахта. Выступая перед коллегами, генерал Гальдер пришел к выводу: «У Красной Армии нет руководителей» (»Die Rote Armee ist furerlos). Так завершил он четырехчасовой доклад о степени готовности потенциального противника. Оружие русских хуже, чем у французов. Особенно радовало немцев то обстоятельство, что, не имея надежной полевой артиллерии, Красная Армия давала исключительные возможности германскому танку Панцер-III с его 50-милиметровой пушкой. Русское руководство на высшем, среднем и низшем уровне было minderfertig — ниже немецкого. Любая форма переориентации красных командиров не сможет изменить базовых факторов: в руководстве, в вооружении, в боевой выучке германская армия безусловно превосходила русскую. И ничего нельзя сделать за короткие месяцы 1941 года. Стоит германской армии разбить в приграничных сражениях русскую армию, как она получит полную возможность для маневра, пересекая редкие русские магистрали, внося сумятицу и панику в само существование русского государства. Их государство распадется на несколько частей, и хаос превзойдет даже то, что было в сокрушенной Польше.

Чтобы знать приграничную полосу, в небо уже в ближайшее время взлетят оборудованные цейссовскими камерами несколько типов самолетов: «Хейнкель-III», «Дорнье-215-В2», «Юнкерс-88». От Балтийского до Черного моря началась крупнейшая операция аэрофотосъемки. Отчасти эту идею немцам «подсказали» англичане. Их «Локхиды» в марте 1940 года засняли район Баку (основной источник нефти), англичане передали прекрасные снимки союзникам-французам, а оккупировавшие Париж германские войска изъяли снимки и по достоинству оценили их качество.

В начале 1941 года маршал Тимошенко готовил штабную игру большого масштаба. Как никогда в советской истории, интерес к ней проявили члены политбюро, высшее руководство страны. Этот интерес не был случайным. Советская Россия напряглась в страшном предчувствии. Самая мощная армия мира, овладевшая всей Западной Европой лязгая гусеницами танков, таила неимоверную угрозу. Подпись Риббентропа и слова Гитлера ничего не значили. С глубоким презрением, с расовой и идеологической ненавистью, с фантастической самоуверенностью вожди нацистской Германии были все жестче с Советской Россией, открыто презирая ее способность выжить после германского удара. Оставалось двадцать недель.

Глава пятая

План «Барбаросса»

Блицкриг Гитлера на Западе неприятно поразил Сталина. Он ожидал долгую позиционную войну, окопное изматывание в стиле предшествующей мировой войны. Пусть Германия выиграет, но только после чудовищного напряжения, изматывающих взаимных потерь, длительных кампаний, дающих переходящей на военные рельсы Советской России время для перевооружения. Эту собственную готовность Сталин помечал 1942 годом. Молниеносность германской победы заставила его спешить. В июне 1940 г. он возвращает никогда не признававшуюся румынской Бессарабию — Красная Армия вошла в нее 28 июня. 21 июля 1940 г. депутаты Литвы, Латвии и Эстонии провозгласили себя социалистическими республиками, которые в августе были приняты в СССР. Гитлер считал потерю Прибалтики временной и на этом этапе не вмешивался в основные происходившие здесь процессы, включая переселение в Германию остзейских немцев. Итак, территория площадью более полумиллиона квадратных километров с населением в 20 млн. человек вошла в состав Советского Союза тогда, когда германские армии развивали свой успех на Западе.

Гудериан делится в своих мемуарах: «Весной 1940 года Гитлер издал специальный указ, требующий, чтобы российской военной миссии были показаны танковые школы и заводы; в этом приказе он настаивал, чтобы от русских ничего не утаивалось. Русские офицеры отказывались верить, что танк IV являлся нашим самым тяжелым танком. Они постоянно повторяли, что мы, должно быть, прячем от них новейшие модели, и жаловались, что мы не выполняем приказа Гитлера показать им все. Они так настаивали на этом, что в конечном счете наши производители и офицеры-заготовщики пришли к следующему заключению: «Кажется, что русские уже обладают более тяжелыми и совершенными танками, чем наши». Только тогда, когда в конце июля 1941 года танк Т-34 появился на фронте, загадка новой русской модели была решена».