Полет над разлукой - Анна Берсенева

Он по-прежнему выглядел шикарным спутником и в этом смысле ничуть не изменился. А в остальном Аля пока не могла понять, потому что все ее силы ушли на то, чтобы казаться спокойной…

– Привет, – сказала она, наконец останавливаясь рядом с их столиком. – Какими судьбами здесь?

Фраза была глупая, но по крайней мере расхожая.

– Здесь – это где? – спросил Илья. – В Москве или здесь? – Он кивнул на зал. – Привет.

– Везде, – пожала плечами Аля. – Я не знала, что ты вернулся. И прямо сюда?

– Я на днях только вернулся, – кивнул он. – Не сразу сюда, уже кое-где побывал. Кейт диссертацию пишет по русскому шоу-бизнесу, так что время некогда терять. Да, познакомься, – вспомнил он. – Это Кейт, моя подруга. А это Александра…

«Моя бывшая подруга», – мысленно продолжила Аля, почувствовав легкое замешательство в голосе Ильи.

– Она актриса, – закончил он фразу. – Ты ведь уже актриса, наверное?

– Наверное, – улыбнулась Аля. – Приятно познакомиться, Кейт. Рада тебя видеть, Илюша.

Теперь она совершенно взяла себя в руки и могла смотреть на своих собеседников спокойно, даже рассматривать. Она не ошиблась, с первого, еще смятенного взгляда определив, что Илья выглядит по-прежнему: с той эффектной, очень дорогой простотой, которую он всегда считал для себя обязательной. По-прежнему – его любимые неброские тона, и твидовый пиджак, и бежевая рубашка из тонкого льна, и парфюм с холодноватым запахом. Подстрижен чуть короче, чем раньше, но усы все такие же – темно-русые, густые, одновременно скрывающие и подчеркивающие чувственный изгиб его губ.

Что представляет собою его подруга, определить было трудно. Але она показалась довольно обыкновенной – может быть, по сравнению с Ильей. Правда, в ее глазах горел живой интерес ко всему, что мелькало вокруг, и поэтому ее маленькое, с острыми чертами личико было выразительным. Из-за короткой стрижки носик Кейт казался совсем птичьим, а тонкая шея трогательно выглядывала из ворота свободной клетчатой рубашки.

– У вас здесь, говорят, диджей появился хороший, – зачем-то объяснил Илья. – Мне вчера сказали, вот мы и решили прийти глянуть.

– Да, кажется, – кивнула Аля. – Действительно, как-то поприличнее стало, а то совсем было… Надолго ты?

– Посмотрим, – пожал он плечами. – У меня ведь бизнес в Нью-Йорке, особенно за Москву цепляться незачем. Но посмотреть охота… – При этих словах глаза его едва заметно сверкнули. – А ты, выходит, и правда официанткой подрабатываешь? – спросил он.

– А что тут такого? – пожала плечами Аля. – Многие подрабатывают, ты не знаешь разве?

– Немногие не подрабатывают, я бы сказал, – усмехнулся он.

Конечно, эта несложная мысль сама собою просилась на язык, и все-таки Аля не ожидала, что Илья выскажет ее вот так, в лоб: а оставалась бы со мной, сейчас бы с подносом не бегала… Он действительно словно вслух это произнес, и в его голосе Але послышалась усмешка, которая ее неожиданно разозлила. Но и ответить было невозможно: он ведь все-таки ничего не произнес вслух…

– Кейт говорит по-русски? – Аля демонстративно перевела взгляд на девушку.

– О, да! – радостно улыбаясь, ответила та. – Немного плохо, но я стараюсь. Ильуша позволяет мне лениться: он так хорошо говорит по-английски… Но сейчас мне надо анализировать тексты песен, это требует познаний в язык.

– Вы думаете? – улыбнулась Аля. – Не беспокойтесь, никаких особенных познаний это не требует. Слов сто, не больше, да и то вряд ли наберется. Разве Илья вам не объяснил?

– О, он очень надо мной смеется, – снова улыбнулась Кейт. – Особенно когда я спрошу, о чем какая-то песня. Он говорит совсем, как ты: ни о чем, он говорит, пустое сотрясение воздуха.

Разговаривать с Кейт было легко и приятно, она обладала той способностью, которой обладает большинство американцев: быстро располагать к себе собеседника своей жизнерадостностью. На карталовском курсе училось три платных американца, и Аля неизменно отмечала это их замечательное качество.

– Алька, ты чего тут застряла? – окликнула ее Рита. – Там твои мыдлоны рассчитаться хотят, уже дергаются.

– Да, извините! – спохватилась Аля. – Успешной работы, Кейт! Пока, Илюша.

Не глядя в его сторону, она кивнула им обоим и отошла от столика.

Аля так злилась на себя, как ей давно уже не приходилось на себя злиться.

«Почему меня так растревожила его насмешка? – сердито думала она, одного за другим рассчитывая мыдлонов, собирая посуду, вытирая столы. – Что я, подработки этой стесняюсь? Или жалею, что от него ушла?»

Подработки она, конечно, не стеснялась. Но вот расставание с Ильей… Аля старалась не думать об этом и даже не смотреть в его сторону.

Поэтому она не заметила, когда исчезли Илья и Кейт. Только еще раз рассердилась на себя за то, что ей показалось обидным: почему он не подошел попрощаться?

«Брезгует с официанткой прощаться, бизнесмен американский!» – думала Аля, понимая, что эта глупая мысль не имеет к нему ни малейшего отношения.

Но ей хотелось на него злиться – ей необходимо было на него злиться, чтобы не думать о нем…

Обычно, ложась спать утром после работы, Аля отключала телефон. Но на этот раз она не стала этого делать и даже сделала перед самой собою вид, что просто забыла.

«Надо все-таки выключить… – подумала она, уже засыпая. – Но теперь лень…»

Поэтому она не удивилась, когда телефонный звонок прорезал ее сон. Она и спала сегодня иначе, чем обычно: более настороженно, что ли, ни на минуту по-настоящему не отключаясь от реальности.

– Разбудил? – спросил Илья.

– Почти, – ответила она; часы на тумбочке у телефона показывали три часа дня. – Все равно вставать пора.

– У тебя спектакль сегодня, репетиция? – спросил он.

– Сегодня ничего.

– Встретимся?

– Да.

Они говорили обрывисто, словно торопясь, ничего друг другу не объясняя. Но им и не надо было объяснять друг другу, почему они хотят встретиться…

«Если он скажет: приходи ко мне сейчас, я приду», – подумала Аля.

Но Илья сказал, что будет ждать ее в семь на Пушкинской.

– Возле памятника, помнишь? – добавил он.

«Куда же к нему? А Кейт?» – вспомнила Аля.

– Помню, – ответила она.

Конечно, она помнила, как застал их мгновенный летний дождь, когда они перешли дорогу и оказались возле бронзового Пушкина. И светофор, как назло, сломался, машины потоком пересекали Тверскую, не давая перебежать под крышу, и вход в метро возле памятника был закрыт на ремонт… Аля вспомнила, как Илья впервые обнял ее, накрыв полами куртки, как его влажные от дождя усы коснулись ее щеки…

Почти четыре года прошло с того дня, а у нее и сейчас потемнело в глазах так же, как тогда. Как будто не было ничего: ни прожитого вместе года, ни разочарования в нем…