Оружие возмездия - Андрей Завадский

Никто так и не подумал о причинах столь странного беспокойства безвестной крестьянки, вдруг вздумавшей посетить город. Стражники, которых много больше привлекал приехавший на ярмарку торговец, вернее, мзда, что можно было истребовать с него, не обратили на путницу ровным счетом никакого внимания, поскольку взять с селянки им было нечего. А если бы воинов вдруг попросили описать внешность гостьи, едва ли они смогли бы сказать хоть что-то. Собственно, им казалось, что в город вошла пожилая женщина, а может и не столько пожилая, сколько изможденная тяжелым трудом, которым только и кормятся крестьяне, вынужденные день и ночь работать, дабы не только заготовить на зиму продукты, но еще и уплатить налоги, которые королевские чиновники взимают, не делая различия, может человек заплатить или едва сводит концы с концами, живя впроголодь. Правда, рука, протянувшая медяк, была слишком ухоженной, чересчур изящной, чтобы принадлежать старухе-крестьянке, но отчего то доблестные стражи порядка этого будто и не замечали, как не поняли, что путница, быть может, явившаяся из ближнего поселка к осевшей в городе родне, боялась их до смерти.

Конечно, охранявшие покой жителей городка солдаты выглядели вполне грозно, но ничего особо ужасного, настолько ужасного, чтобы заставить честных подданных дьорвикского владыки бегать от них без оглядки, в воинах не было. Обычные мужики, в большинстве своем уже немолодые, но еще достаточно крепкие, чтобы им можно было доверить покой и благополучие горожан.

Несмотря на то, что время было спокойное и не предвиделось войны, все стражники были в кирасах и шлемах, как и полагалось по уставу. Люди были вооружены алебардами и короткими мечами, к тому же в караулке хранились арбалеты с солидным запасом стрел, на случай нападения. На мундирах их был вышит герб Рансбурга, представлявший собой четырехчастный щит, окрашенный в золотой, красный и серебряный цвета. На красно-золотом поле был помещен лев, являвшийся символом Дьорвика, а на серебряном поле — две рыбы, герб города. Наличие у Рансбурга собственного герба значило, что он является вольным городом и признает над собой только сюзеренитет правителя державы, воле которого он подчиняется во всем, что не касается внутренних порядков, устанавливаемых выборным магистратом.

Такое положение существовало еще со времен короля Альбрехта, который в преддверие большой войны сделал ставку именно на города, добившись их верности множеством послаблений для населения. Тогда еще по настоящему сильна была власть феодалов, поделивших все королевство и не прекращавших междоусобных войн, но почти не способных защитить своих данников от нашествия крупной армии эльфов, помимо числа грозной еще и дисциплиной. Именно в ту пору король и сделал города, немало страдавшие от притеснений нобилей, стремившихся урвать кусок пожирнее, своими союзниками.

С тех времен, несмотря на то, что уже давно дворянские титулы почти не давали власти, а Дьоврик, объединенный внуком Альбрехта, был поделен на провинции, наместники которых назначались государем, большинство крупных городов управлялись собственными жителями, на деньги коих набиралась и стража, бывшая после гвардии и пограничной стражи самым боеспособным подразделением дьорвикской армии. Собственно, в мирное время армии почти не было, за исключением нескольких отборных отлично обученных отрядов кавалерии и пехоты, прежде всего пикинеров и арбалетчиков, поскольку содержать многочисленное войско, находящееся без дела, было весьма накладно. Имевшихся же отрядов вполне должно было хватить на случай пограничной стычки с кем-то из соседей, а при угрозе большой войны они составили бы костяк армии. Городские же ополчения, весьма многочисленные и неплохо обученные, а также снабженные нужным снаряжением, дали бы формируемой армии наибольшее число воинов, сражавшихся в качестве линейной пехоты. Эти отряды могли быть дополнены пограничной стражей, на случай войны превращавшейся в легкую пехоту, на манер эльфийских лучников, а также наемниками, недостатка в которых быть не могло, ибо в случае серьезной опасности для государства любой правитель предпочтет расстаться с казной, нежели чем с короной и собственной жизнью. При этом городская и пограничная стража также должны были следить за порядком в тылу сражающегося войска, взяв на себя функции милиции. Таким образом, король Дьорвика, не имея в период мира излишних издержек на содержание большого войска, в случае угрозы мог поставить под свои знамена массу достаточно хорошо обученных воинов, не считая народного ополчения, которое также могло быть созвано и вооружено за счет специальных королевских арсеналов.

В Рансбурге, подобно прочим вольным городам, жил и королевский наместник, выполнявший функции надзирателя, следящего за соблюдением законов. Вместе с наместником, не обладавшим в мирное время почти никакой властью, также здесь находились еще некоторые чиновники, прежде всего — сборщики налогов. В качестве почетной охраны этой братии было придано небольшое количество гвардейцев, помимо прочего сопровождавших мытарей в поездках к дальним деревням, дабы у здешних жителей не возникало соблазна вернуть себе взятые у них в качестве налогов деньги, а также охранявших перевозимое ими в столицу золото. Но все это, известное каждому горожанину, вовсе не интересовало принцессу Мелианнэ, дочь правителя Перворожденных, именуемого также Владыкой Изумрудного Престола, почти тайком, шарахаясь каждой тени, вошедшую в Рансбург под видом крестьянки.

К городу Мелианнэ подошла сильно истощенная, не столько телесно, сколько душевно, ибо вот уже третью неделю она передвигалась по владениям людей, постоянно опасаясь попасться на глаза кому-нибудь из жителей этих мест. Собственно, все время, прошедшее с момента нападения на ее отряд еще в Корхане, когда принцесса была вынуждена спасаться бегством, лишившись своих спутников, она по-прежнему опасалась погони. Уже более трех недель Мелианнэ бежала, постоянно запутывая следы. В степях ей несказанно повезло, ибо преследователи более не сумели настигнуть беглянку, но, тем не менее, страх перед ними подстегивал ее, заставляя бежать из последних сил.

Нужно сказать, что первое время принцесса каким-то необъяснимым чутьем, видимо связанным с магией, ощущала погоню. Ей казалось, что чей-то взгляд словно бы упирается ей в спину, что еще больше подстегивало и без того спешившую эльфийку. Возможно, она сумела уловить поисковое заклинание, творимое ее преследователями, что недвусмысленно говорило о наличии среди них мага, встрече с которым Перворожденная предпочла бы бой с полудюжиной простых воинов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});