Искусство бегать на каблуках (ЛП) - Гибсон Рейчел

— Другие девушки набросятся на нас. Они могут быть очень плохими.

Они зашли в непроглядную темноту между двумя машинами, и Шон взглянул на расплывчатую тень лица Лекси: она была намного сильнее, чем показалась сначала. И более решительной.

— Готов поставить на тебя и твою собаку. Ты умнее всех тех девиц, вместе взятых.

Она покачала головой и вытащила ключи из кармана.

— Они буду задавать вопросы о тебе и о той фотографии у «Харбор Инн». — Машина сзади два раза посигналила и моргнула фарами, когда открылись замки. — Личные вопросы, из-за которых я буду плохо выглядеть.

— Что случилось той ночью — только наше дело. — Шону не нужно было видеть лицо Лекси, чтобы погладить ее щеку ладонью. — Мне было хорошо. Тебе было хорошо. Никто не пострадал.

— Как ты можешь так говорить. Мой бизнес пострадал.

— Твой бизнес пострадал в ту секунду, когда ты решила сбежать из «Фэйрмонта». Не передергивай.

— Я и не передергиваю. Этого не должно было случиться.

Но случилось.

— Они очень постараются, чтобы я выглядела развратной. А я не такая. Та ночь была… была… — она пыталась подобрать слова.

— Хорошей. — Шон поцеловал Лекси в лоб и висок. — Ты взрослая, Лекси. Ты красивая и горячая, и я до сих пор думаю о сексе с тобой.

В темноте ее губы коснулись губ Шона.

В отличие от поцелуя в баре, сейчас не было причин сдерживаться. Никто не смотрел, не притворялся, не играл. В то мгновение, когда ее губы коснулись его, все очень быстро стало очень горячо. В этот раз никаких милых поцелуев на камеру. Свободной рукой Шон расстегнул кожаную куртку Лекси и скольнул ладонью внутрь. Ее тело было теплым, а грудь еще теплее. Лекси застонала ему в рот, и Шон подтолкнул ее к двери машины, вжимаясь пахом в низ ее живота. Соски у нее стали такими твердыми, что он почувствовал их через рубашку и лифчик. Он помнил вкус и мягкость Лекси и хотел ощутить это снова.

Прямо здесь. Прямо сейчас. На парковке в Сиэтле.

Лекси подарила ему еще один долгий, сладкий стон и качнулась к его полностью вставшему члену. Твердому и болезненно жаждущему нежного наслаждения от ее тела. Шон подхватил Лекси под ягодицы, и она с готовностью обхватила его своими длинными ногами. Прямо как в ту ночь в «Харбор Инн» она провела ладонями по его волосам, а он погладил ее сосок большим пальцем, вперед и назад/вверх и вниз, чувствуя, как тот твердеет от прикосновения. Шон хотел Лекси. Он хотел поцеловать ее везде и сделать своей. Прямо сейчас он не мог вспомнить, чтобы чего-то хотел так же сильно, как хотел ее. И судя по звукам, которые она издавала, и по тому, как вжималась пахом в его стояк, Лекси хотела его не меньше. Часть Шона знала, что он создает себе еще больше проблем. Еще больше хаоса. И прямо сейчас ему было на это наплевать.

Лекси отстранилась и глотнула воздух. Не колеблясь ни секунды, Шон скользнул открытым ртом по прохладной коже ее шеи.

— Шон.

— М-м-м. — Он целовал ее шею, чувствуя разницу температур, когда опускал лицо.

— Шон! — Она обхватила его за щеки, заставила посмотреть на себя и в непроглядной тьме сказала: — Кто-то только что зашел на парковку.

Шон прижал Лекси крепче.

— Тогда нам нужно быть потише.

Позади них дважды прогудела машина, мигнули фары, и ноги Лекси коснулись земли прежде, чем щелкнули замки. Шон убрал руку с ее груди, Лекси посмотрела на полы своей куртки. Угроза быть пойманными за подростковыми обжиманиями нисколько не облегчила его стояк.

— Поехали сегодня ко мне, — проговорил Шон ей в волосы.

Она покачала головой и застегнула куртку почти до подбородка.

— Секс все только усложнит.

Не для него. Секс — это просто секс. Иногда быстрый. Иногда медленный. Совсем не сложный, если только никто не хочет его усложнять.

В кармане толстовки завибрировал телефон, спасая Шона от спора, в котором он знал, что проиграет.

— Да, — ответил он, не поглядев на номер.

— Я здесь.

— Что? — Шон отодвинул телефон от уха и посмотрел на номер. — Мама?

— Я здесь, — повторила она. — Но у меня нет ключа, а парень на ресепшн не хочет меня впускать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Где? — В животе все сжалось от плохого предчувствия. — Где ты?

— Здесь.

— В Сиэтле?

— Да. А ты где?

Черт.

— И как ты сюда добралась?

— Твой друг на лягушачьем самолете.

— Джимми? — Шон посмотрел в скрытое во тьме лицо Лекси. — Зачем ты здесь?

— Я твоя мать. Кто еще поможет тебе спланировать твою свадьбу?

— Свадьбу?

— Я услышала об этом от Венди Уильямс!

Шон перевел взгляд на парковку и блестящие как стекло лужи.

— Не следует узнавать новости от Венди.

— Ты же знаешь, у меня есть опыт в планировании свадеб.

Ага, свои три она спланировала сама.

Шон посмотрел на Лекси в поисках поддержки.

— Лекси — милая девушка, но ты не можешь ждать, что некто особенный с неопрятной прической сделает это самостоятельно.

Лекси села в машину. Тусклый свет зажегся на секунду, достаточную, чтобы Шон заметил улыбку на ее лице и смех в глазах. Вероятно, она бы не стала так широко улыбаться, если бы знала, что его мать считает ее «особенной».

— Эта поездка просто убила мой бедный мочевой пузырь.

Да уж, Шон представлял, как она жаловалась всю дорогу. Так Джимми и надо.

— Дай телефон парню на ресепшн.

Последнее, в чем Шон нуждался, это чтобы Джеральдина разговаривала с людьми в его доме.

Лекси легонько помахала ему, выезжая с парковки. Задние огни ее маленького внедорожника исчезли в темноте сиэтлской ночи. Шон переговорил с дежурным, чтобы тот пустил мать в его квартиру, потом засунул телефон в карман толстовки. Капля воды упала ему на лоб и стекла по переносице. И именно тогда, когда Шон посмотрел в темное ночное небо, чернильно-черные тучи разверзлись и обрушили на него ледяной дождь.

Шон натянул капюшон и наклонил голову, пряча лицо от жалящих струй ливня. К тому времени, как он пробежал три квартала, его толстовка и ботинки промокли насквозь. На углу Броад-стрит и Секонд-авеню минивэн проехал на желтый свет и окатил Шона водой до самых бедер.

Великолепно: промок насквозь, промерз до костей, а в квартире его ждала мать. Он не думал, что жизнь может стать еще хуже.

***

— Джеральдина, хотите еще чаю? — Джорджина Ковальски подняла чайник из китайского фарфора с маленькими розовыми цветочками, нарисованными на нем, и приложила к одному боку ладонь. — Вода еще теплая.

— Да, будьте добры. — Мать Шона поставила свою маленькую такую же как и чайник чашку на блюдечко и протянула его Джорджине.

Которая все еще не упомянула собаку, находящуюся за столом. Шон надеялся, что она придержит свое мнение о переносящих заразу, грязных животных при себе.

— Мы каждый год устраиваем чаепития в нескольких местных домах престарелых. Обитатели очень ждут их, и нам это тоже нравится, — объяснила Джорджина, наливая воду. — Это традиция семьи.

Ее южный акцент обволакивал слова, как золотой мед. Если бы Шон прислушался как следует, он бы, наверное, смог услышать «Дикси», играющую на заднем плане.

— Не моей, — сказал Джон, беря кружку и делая глоток. Его ладонь была больше хрупкой чашечки и выглядела так же смехотворно и неуместно, как — в воображении Шона — выглядела его собственная рука.

— Джон? — Джорджина повернулась к мужу.

— Нет, спасибо, любимая.

— Шон?

— Мне достаточно, спасибо.

В центре круглого стола, покрытого розовой льняной скатертью, стояла ваза с розами и лилиями. Рядом — вычурная двухъярусная ваза, наполненная девчачьей едой.

— Сэндвич с огурцом? — спросила Лекси Шона, взяв серебряные щипцы.

Она стояла рядом с ним, очень красивая в розовом платье, которое обтягивало ее во всех нужных местах. Розовый ободок удерживал светлые волосы. Если бы Шон с Лекси были наедине, он бы растрепал ей локоны. Она наклонилась к подносу, и подол платья скользнул вверх по бедрам. Если бы они были наедине, Шон бы тоже скользнул ладонями по ее бедрам.