Во мне - Ксения Болотина

скорее для самой себя, но меня услышали.

- В последней миссии были спасены люди различного возраста и пола. Обычно, их размещают в специально отведенном для это доме, он находится сразу за нашим, главным зданием. Но в этот раз, спасенных очень много и часть из них пришлось расположить на нижних этажах. Их не пускают выше пятого этажа, туда, где начинается жилая часть наших воинов, но мы не можем запретить им подниматься на третий, потому что там столовая и на четвертый, потому что там находятся медики. Вы часто ходите на третий и на четвертый этажи, энтогенерал беспокоится за вашу безопасность.

Теперь я понимала необходимость охраны и даже вспомнила, что этот воин охранял моего братишку. Сейчас Дэн находится у медиков и рядом с ним второй воин, для которого честь быть нянем.

- Спасибо, - улыбнулась сопровождающему меня воину, когда мы зашли в лифт. – Я понимаю беспокойство мужа и со своей стороны постараюсь не создавать вам проблем.

Воин после моих слов выдохнул так шумно и с таким облегчением, что вызвал мою улыбку. Он ожидал от меня чего угодно, видимо, уже сталкивался с неуравновешенными истеричками. А тут я, пара самого сильного воина, их начальника, к тому же еще и беременная. Наверное, я сейчас в глазах большинства воинов, словно бомба замедленного действия.

- Давайте для начала сходим к медикам, проверим моего брата, а после, сразу же отправимся в столовую, - предложила своему охраннику и он тут же нажал кнопку четвертого этажа.

Из лифта первую меня не выпустили, сначала вышел мой охранник, внимательно осмотрел коридор ведущий в разные стороны и только после этого отступил, давая пройти мне. Я же только тихонечко вздохнула и смиренно ждала, после чего направилась к уже знакомой двери. Все это время мой охранник следовал позади меня, но стоило мне взяться за дверную ручку…

- Позвольте, - мягко отодвинул меня воин и толкнув двери, вошел первым.

- Позволяю, - бубнила себе под нос, - куда ж я денусь с подводной лодки.

- В данный момент мы находимся на суше, - обернулся ко мне охранник. – На нашей временной базе, она наземная, - и все это он пояснял мне с невозмутимым лицом, мне же хотелось не то засмеяться не то заплакать.

- Это просто выражение такое, - решила я объясниться. – Оно означает то, что мне все равно никуда не деться и придется выполнять распоряжения мужа и ваши просьбы.

Воин еще несколько секунд внимательно смотрел на меня, затем кивнул и пошел вперед, давая мне понять, чтобы я двигалась следом за ним.

Когда мы дошли до камеры восстановления, воин отошел чуть в сторону, не мешая мне. Я же как обычно, забралась на кушетку, чтобы быть повыше и видеть брата и какого же было мое удивление, когда я увидела, как веки Дэна подрагивают и один раз он даже открыл глаза, правда, тут же их закрыл.

Оглянулась в поисках медика, но рядом никого не оказалось и я. Спрыгнув с кушетки, побежала к той двери из которой часто выходили медики.

- Мой брат, - ворвалась в помещение полное воинов и медиков. – Дэн очнулся, - выпалила, найдя глазами знакомого медика.

Тут же началась суета, а я, развернувшись, хотела бежать обратно, когда откуда – то сбоку раздался до боли родной голос:

- Эми, дочка!

По инерции, сделала несколько шагов вперед, прежде чем остановиться. Просто замереть на месте, боясь повернуть голову в сторону говорившего. Сердце стучало так быстро, что дышать удавалось с трудом и только сильные руки, что сейчас сжимали мои плечи, удерживали меня от падения, а мягкий взгляд синих, темнеющих глаз, удерживал в сознании.

Боковым зрением замечала, как мимо меня спешат несколько врачей, как все они столпились у камеры восстановления, как лихорадочно нажимают кнопки на всплывающих панелях. А воин приставленный ко мне, стоит рядом с медиками и смотрит внутрь камеры со счастливой улыбкой. Значит все хорошо.

- Все хорошо? – поднимая глаза, спрашиваю у своего генерала, вцепившись мертвой хваткой в его руки.

Он быстро оглядывается назад, выкрикивает несколько фраз, ему отвечают и он поворачивается ко мне.

- Все отлично, - кивает с серьезным лицом. – Наш Дэнис в полном порядке, - аккуратно разжимает мои пальцы и притягивает к себе в объятия.

- Мне ведь не показалось? – спрашиваю о мужчине, который назвал меня дочкой.

- Нет, - прижимает меня ближе к себе. – Этот мужчина здесь, за твоей спиной и сейчас, я понимаю, что у вас схожие черты лица, - отстраняется, смотрит мне в глаза и говорит со всей серьезностью. – Если ты не хочешь, можешь не оборачиваться. Одно твое слово и мы уйдем.

- Я хочу остаться, - шепчу едва слышно. – Я, он… - чувствую как Эл напрягается и добавляю: - и ты.

Мой генерал сразу же расслабляется и делает рукой какой-то жест. Мне он непонятен, но воины в черном все понимают и развернувшись, выходят за дверь, которую плотно прикрывают.

Мне сейчас очень тяжело. Все кажется каким-то непонятным сном. Непонятным и страшным. Я хочу обернуться, чтобы посмотреть в лицо, которое уже начало стираться из моей памяти, хочу убедиться, что это действительно мой… Даже мысленно тяжело произнести это слово. Если поверю сейчас, то потом уже не смогу собрать себя по кусочкам, когда оглянусь и пойму, что мы оба обознались.

- Маленькая, - шепчет мне Элиш в макушку. – Все хорошо, я с тобой.

И я решаюсь. Зажмуриваюсь до белых точек и выдохнув оборачиваюсь.

- Милая, - шепчет родной голос и я открываю глаза.

- Папочка! – срывается с губ и я сама не помню, как оказалась в привычных, крепких объятиях. – Ты даже пахнешь как раньше, - втягиваю носом запах папочки и не могу им надышаться. – Я думала… думала вы… Я так скучала. Нам так вас не хватало, - срываюсь на плачь.

- Тише родная, - поглаживает меня дрожащей рукой по спине и нарочно громко шепчет: - Генерал за твоей спиной так сурово на нас смотрит, что боюсь, он спросит с меня за каждую твою слезинку.

- Элиш хороший, - шепчу и улыбаюсь сквозь слезы. – А еще, он очень добрый, - шмыгаю носом и вытираю руками мокрые щеки.

- Добрый?! – восклицает папа и внимательно смотрит на меня. – Да этот добрый вчера…

Недоговаривает из – за раздавшегося за моей спиной рыка.

- Не рычи, - оборачиваюсь и протягиваю руку своему гиганту. – У нас в семье есть одно правило и оно гласит, что в семье, нельзя никому врать. Надо говорить