Дети восточного ветра (СИ) - Колесников Денис

Настоятель и остальные старшие принялись распределять своих подопечных по кораблям и обсуждать детали поездки с капитанами. Поднявший руку капитан то и дело нервно оглядывался в сторону открытого входа своего корабля, из которого вскоре повалил дым. Дади почему-то посадили на борт другого судна, но хотя бы Фари отправили следом за ней.

Палуба освещалась несколькими закрепленными на мачте светильниками, запитанными от самого корабля, и отапливалась лучевым обогревателем. Дади нашла себе уголок рядом с фальшбортом, расстелила свой спальный мешок и уселась на него, намереваясь что-нибудь почитать и лечь спать.

– Итак, я связалась с Чадом. Есть две новости, – сложив свои вещи у мачты, Катри принялась нарезать круги по палубе, сложив за спиной руки. – Его забегаловка работает, хоть и без выхода в Сеть. Но проводить игру он запретил.

– Какая досада… – ответил ей вечно скучающий брат, уже растянувшийся на своем спальном мешке.

– Так найдем другое место, – вклинился Фари, – хоть прямо в порту. Там как раз не будет плаката “Не Связывайтесь ни в коем случае!”, так что менять состав не придется.

– Ты что, – Катри оглянулась на сидящую с отрешенным видом сестру и перешла на шепот, – хочешь оставить её?

– Разумеется! Мы же тогда шли с нехилым отрывом. Ну, пока не…

– Не-не-не, в этот раз чтобы никаких интересных случайностей. И вообще, она понимает все это не хуже нас. Верно?

Дади услышала адресованный ей вопрос и открыла глаза, только для того, чтобы виновато их отпустить.

– Даже настоятель Оргун сейчас бы этого не запретил, – парировал юноша, – и это она тоже понимает, верно?

– Медики подтверждают, – ответила Дади, – Предельный уровень нагрузки на мою Связь вырос. При игре я теперь не превышу нормы. В любом случае.

– А теперь покажи Катри твой счет за этот год, – посоветовал Фари, и девушка так и сделала. Катри начала свирепеть – горечь поражения и унижения теперь разбавлял кислый привкус собственной неправоты.

– А почему это ты её теперь так защищаешь? – съехидничала Катри.

– Защищаю? – Фари ухмыльнулся, – от чего? Если кто-то хочет потягаться с ней в чем-либо, то я отойду в сторонку. Ну, кроме красноречия разве что.

Девушки встретились глазами.

– Тхе. Ладно.

*******

Дади проснулась от того, что корабль, швартуясь, круто повернул и девушка стукнулась лбом о фальшборт. Остальные уже проснулись и сидели на собранных сумках. Гадая, забыли бы её здесь, Дади начала спешно паковать свой рюкзак. Она попыталась дотянуться до учителя через Связь, но не смогла, от чего стала собираться ещё быстрее.

Андж уже сошел с корабля, стоя на пирсе он что-то обсуждал с монахами. Воспитанники собрались кучкой чуть поодаль. Они во все глаза наблюдали за срезом суетливой жизни порта Барнола-Шесть. Докеры тоже то и дело таращились на гостей в желтом, оранжевом и красном.

Старый монах закончил свой разговор и жестом подозвал Дади.

– Я исчезну на пару недель. А ты уже достаточно взрослая, чтобы пережить несколько дней в городе без меня.

– Да, учитель.

– И запомни главное, – опустился на одно колено перед своей ученицей, – сейчас вы все – лицо нашего монастыря. Поэтому, что бы ни случилось, даже если тебя угораздит попасть в самую сложную ситуацию, сделай все возможное, чтобы твои старшие не попали на деньги. С остальным мы как-нибудь разберемся.

– Да, учитель.

– Я постараюсь вернуться сюда к вашему отъезду, но ничего не обещаю.

Андж поднялся на ноги.

– И последнее. Я не смогу приглядывать за тобой. И надеюсь ты этим воспользуешься.

Монах улыбнулся, подмигнул девушке и пошел к портовым воротам. Он до последнего не пропадал из виду, возвышаясь над всеми.

*******

Следующие дни были наполнены исключительно бытовыми заботами. Смотрители и монахи водили своих воспитанников по городу, где демонстрировали свою работу – помогали органам правоохранения решать вопросы, устраняли проблемы с Сетью, помогали людям у которых были трудности с теломодами и тому подобное.

Также они посещали занятия в городской школе. Пока монахи читали лекции и общались с местными учениками в одной аудитории, их воспитанники, вместе с другими детьми, посещали занятия местных учителей. Но эту часть поездки Дади пропускала, вынужденная проводить эти часы в компании настоятеля, и самых старших воспитанников, для которых это посещение города было последним перед Паломничеством.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Дади все же довелось побывать в местных школах. Местные дети держались от неё на расстоянии, но лишь с непривычки, девушка не чувствовала от них того напряжения, которое постоянно исходило от сестер и братьев в её присутствии. В этом абсолютно беззлобном и непривычном отчуждении Дади чувствовала себя словно в промокшем насквозь платье. Когда настоятель не мог взять свою группу с собой, его часть воспитанников бродила по городу в поисках приключений, Дади оставалась в гостинице, в одиночестве занимаясь игрой на флейте и чтением книг.

Одним таким вечером желание практиковаться в музыке словно отключилось и Дади никак не могла найти себе место. Время словно остановилось, мысли застилал белый шум. И тогда она просто встала и вышла за дверь своей комнаты, которую делила ещё с тремя воспитанниками, еще не вернувшимися из города.

Дверь мягко закрылась и Дади несколько мгновений просто стояла посреди коридора – на выходе за порог её планы на остаток дня обрывались. Тогда девушка просто начала переставлять ноги в сторону фойе. За дверью одной из комнат она услышала знакомые голоса – Катри и её ленивый приятель бурно обсуждали предстоящую после заката игру.

Дади подняла руку, собираясь постучать в дверь. Но тут же заметила, что голос Фаридина, с той стороны не звучит. Это не значило ровным счетом ничего, но уверенность девушки тут же пошатнулась. А ещё она вспомнила, что до сегодняшнего дня об игре с ней вообще никто не разговаривал. Дади вздохнула и рука её опустилась. Она развернулась и пошла дальше.

В фойе Дади наткнулась на группу старших воспитанников, с которыми проводила свои вылазки из гостиницы. Настоятель был чем-то занят, по этому ребята собирались в город развеяться. Девушка подошла к ним, сама не зная зачем, и кто-то из братьев спросил, не собирается ли она с ними. Спросил исключительно из вежливости, но Дади согласилась, от чего радости на лицах заметно убавилось.

Выйдя из гостиницы, Дади почти сразу перестала понимать куда и зачем она идет. Её ум снова заполнил вездесущий шум. Возможно братья даже пытались её окликнуть, но девушка не обратила на это внимания. Незаметно для себя она оказалась одна в большом, по сравнению с монастырем, городе.

Дади наконец осознала где находится и тут же поникла – она явно заблудилась и, по наказу настоятеля, не могла воспользоваться Сетью и поискать себя на картах. По отражению города тоже было не сориентироваться, ведь Дади всю дорогу его игнорировала. Не придумав ничего лучше, она просто побрела обратно в том же направлении, откуда пришла. В худшем случае хотя бы настоятель её хватится и быстро отыщет.

Так она и брела, время от времени тучи её мыслей расступались и в эти мгновения ясности она смотрела на людей вокруг. Люди смотрели на неё в лучшем случае с любопытством, в худшем – рефлекторно обращали внимание на её желтую накидку, бывшую ярким пятном посреди монохромного пейзажа. Но Дади не чувствовала от этих людей ничего, ни страха, ни гнева. Это было все ещё не привычно. Но в этот вечер Дади впервые встретила взгляд, исполненный надежды.

Простая женщина средних лет остановилась посреди тротуара, когда увидела идущую с другой стороны улицы послушницу. Она слышала, что группа воспитанников монастыря на востоке сейчас в городе, она хотела бы встретиться с монахом, уже получившим посох и сан. Но судьба связала её с простой, на вид, послушницей. Женщина быстрым шагом пересекла улицу и несколько секунд пыталась выдавить из себя подобающее приветствие. Задача стала ещё труднее, когда девушка наконец заметила её и, остановившись обернулась. И в вопросе той женщины прозвучала первая, чистая и звонкая нота будущего кошмара.