1937. Правосудие Сталина. Обжалованию не подлежит! - Гровер Ферр

«Орджоникидзе, кажется, вообще не возражал против террора, в том числе в отношении Зиновьева, Каменева и Бухарина; по сути дела именно к нему Сталин обратился с просьбой выступить с основным докладом на февральском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года, посвященном вредительству в промышленности…

Черновой вариант речи Орджоникидзе, готовившейся для февральского Пленума в качестве основного доклада по поводу вредительства в промышленности, получил одобрение Сталина и соответствовал жесткой [политической] линии тех времен».[266]

Вслед за версией о самоубийстве Орджоникидзе Коэн вновь поднимает вопрос об «умеренных»:

«Последней отчаянной попыткой умеренного крыла предотвратить террор явились его усилия зимой 1936–1937 годов отстоять Бухарина…»[267]

Мы уже касались вопроса об «умеренном крыле Политбюро и ЦК», и у нас еще будет возможность затронуть эту тему далее. Поэтому здесь лишь отметим: в отношении Бухарина все обстоит прямо противоположно тому, что написано у Коэна, ибо не кто-нибудь, а Сталин, и именно он, представлял «умеренное крыло» и в Политбюро, и в ЦК и предлагал самые мягкие меры взыскания для провинившихся Бухарина и Рыкова, полагая, что последних нельзя мешать в одну группу с троцкистами.

БУХАРИН И «КУЛЬТ СТАЛИНА»

По Коэну, Бухарин будто бы публично дистанцировался от славословий в адрес Сталина:

«Интересным примером публичного поведения Бухарина был его отказ присоединиться к ритуалу восхваления Сталина и признать его вождем и вдохновителем всех достижений страны».[268]

Коэн подчеркивает, что по некоторым причинам он говорит только о 1930–1932 годах. Вероятно, появление такой оговорки объясняется тем, что в январе 1934 года Бухарин выступал на XVII съезде ВКП(б) с речью, насыщенной щедрыми похвалами Сталину «как наилучшему выразителю и вдохновителю партийной линии». И много чего еще в том же духе:

«Ясно, далее, что товарищ Сталин был целиком прав, когда разгромил, блестяще применяя марксистско-ленинскую диалектику, целый ряд теоретических предпосылок правого уклона, формулированных прежде всего мною… Ясно наконец, что обязанностью каждого члена партии является… сплочение вокруг ЦК и сплочение вокруг товарища Сталина как персонального воплощения ума и воли партии, ее руководителя, ее теоретического и практического вождя».[269]

И, наконец, в завершение своего выступления Бухарин произносит торжественную здравицу в честь «побед под руководством славного фельдмаршала пролетарских сил, лучшего из лучших — товарища Сталина»!

Как главный редактор «Известий» Бухарин рекомендовал корреспондентам из числа бывших оппозиционеров поступать таким же блюдолизским образом. На очной ставке с журналистом-литератором Л.C. Сосновским он нашел оправдания для явления, обозначенного им как «культ Сталина», при том, что сам Сталин относился к такого рода восхвалениям отрицательно.

«СТАЛИН — Сервилистические чувства, сервилизм.[270]

БУХАРИН — Вы не знаете современной газетной жизни. Мы очень часто вставляем соответствующие слова в те или иные статьи, потому что считаем, что для бывших оппозиционеров, каким являюсь, в частности, я, это абсолютно необходимо.

ЕЖОВ — Кто тебя, ЦК, что ли, заставлял это делать?

СТАЛИН — Для партийца это оскорбительно.

БУХАРИН — Я припоминаю один такой эпизод. По указанию Климента Ефремовича я написал статью относительно выставки Красной Армии. Там говорилось о Ворошилове, Сталине и других. Когда Сталин сказал: что ты там пишешь, кто-то возразил: посмел бы он не так написать. Я объяснил все эти вещи очень просто. Я знаю, что незачем создавать культ Сталина, но для себя я считаю это целесообразной нормой.

СОСНОВСКИЙ — А для меня вы считали это необходимым.

БУХАРИН — По очень простой причине, потому что ты бывший оппозиционер. Ничего плохого я в этом не вижу».[271]

СОВЕТСКАЯ КОНСТИТУЦИЯ (1936)

По словам Николаевского, Бухарин ему рассказывал, будто им самим написана вся советская Конституция 1936 года. Но в данном случае даже Коэн высказывает законные сомнения, правда, тотчас оговаривается:

«Вполне вероятно, что Бухарин подготовил или отредактировал окончательный ее (Конституцию. — Г.Ф., В.Б.) вариант… Он играл ключевую роль в разработке этого документа…»[272]

В действительности в подготовке проекта Конституции роль Бухарина была второстепенной. Его имя фигурирует среди руководителей одной из двенадцати подкомиссий, работавших под общим началом Сталина.[273] Одиннадцать подкомиссий направляли результаты своей работы редакционной подкомиссии в составе А.И. Стецкого (зав. отделом агитации и пропаганды ЦК), Б.М. Таля (зав. отделом печати и издательств) и Я.А. Яковлева (зав. сельскохозяйственным отделом).[274] В апреле 1936 года сам Сталин активно включился в редактирование переданного редакционной подкомиссии «чернового наброска» Конституции.[275] И только пятый вариант проекта Основного закона был вынесен на всенародное обсуждение.

Вот что Гетти пишет о роли Бухарина:

«Один из устойчивых слухов советской истории гласит: бывшие оппозиционеры Николай Бухарин и Карл Радек сыграли решающую роль в подготовке проекта новой Конституции. Говорится, будто Бухарин и Радек были «активными членами комиссии» и в особенности Бухарин «нес главную ответственность» за документ».[276]

Далее ученый обращается к Роберту Конквесту, который в свою очередь цитирует Бориса Николаевского. Затем Гетти приводит мнения авторов, которые считают «Письмо старого большевика» очень неточным источником, после чего возвращается к будто бы активному участию Бухарина и Радека в разработке проекта Конституции:

«Архивными документами это утверждение не подтверждается. Хотя Бухарин и Радек возглавляли подкомиссии по закону и по выборам, в документах их имена встречаются не слишком часто. Их близость к редактору «Правды» Мехлису наряду с последующими публикациями в «Правде» и других изданиях наводит на мысль, что Бухарин и Радек отвечали, скорее, за воздания похвалы, нежели за написание «самой демократической конституции в мире». Акулов, Крыленко, Вышинский, Стецкий, Яковлев, Таль и Сталин — все они, как представляется, сыграли гораздо более важные роли в подготовке [Основного закона]. Более того, проекты, подготовленные подкомиссиями Бухарина и Радека, были отклонены или затем почти сразу же заменены редакционной подкомиссией (куда не входили ни тот, ни другой) на другие редакции. Наконец, ни Бухарин, ни Радек не входили в специальную группу (Яковлев, Стецкий, Таль), которая вместе со Сталиным создала вариант, ставший официальным.

Сталин, несомненно, играл в процессе главную роль и уделял ему значительную часть своего времени».

Остается лишь сказать, что исследование Гетти совпадает с результатами, полученными Юрием Жуковым и опубликованными в его книге «Иной Сталин».

БУХАРИН, ЗИНОВЬЕВ И КАМЕНЕВ

Со ссылкой на Роберта Конквеста Коэн отмечает:

«Когда другие бывшие оппозиционеры, включая Рыкова, в 1936 году призвали суд не щадить Зиновьева и Каменева, Бухарин к ним не присоединился».[277]

Но тут Коэн вновь попадает впросак, ибо независимо от не зафиксированных в источниках заявлений на публике в своей частной переписке Бухарин, — как доподлинно известно из его писем, написанных после процесса Зиновьева—Каменева, — выражался по адресу обоих лидеров с грубой неприязнью.

Так, в письме от 27 августа 1936 года на имя Сталина Бухарин писал:

«Что мерзавцев расстреляли — отлично: воздух сразу очистился».[278]

В письме Ворошилову, написанном несколькими днями позже — 31 августа 1936 года — Бухарин пишет о Каменеве как о «цинике-убийце», «омерзительнейшем из людей, падали человеческой», тут же добавляя: «Что расстреляли собак (т. е. Зиновьева и Каменева) — страшно рад».[279]

Такая отборная брань — куда забористей всех выражений и словечек, что зафиксированы в бумагах Сталина! Заметно, как Бухарин откровенно перебарщивает в клятвенных уверениях своей кристальной честности и незапятнанности. Совершенно ясно: здесь он изо всех сил хочет убедить Сталина и его соратников в несправедливости обвинений, которые Каменев и Зиновьев выдвинули против Бухарина во время процесса. Но, как выяснилось позднее, истина лежала где-то неподалеку от тех обвинений.

СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКИЙ ПАКТ

Советско-германский пакт о ненападении 1939 года Коэн пытается представить как «договор о сотрудничестве» с нацистами, да еще пишет, что Сталин чуть не «предвидел» возможность его заключения в 1934 году: