Римская рулетка - Петр Ярвет

— Часть лунок черная, часть красная. Но это не соответствует четности или нечетности номеров лунок! — все более увлекаясь теоретическим изложением, рассказывал Андрей. — Те же номера начерчены на игровом поле, что позволяет поставить фишку, — он подобрал орешек и втиснул в нарисованный круг, — или, если хочешь, монету, на цвет, на дюжину, на номер или на зеро. Барабан вращается, шарик катится…

Круг из гладиаторов пришел в движение. Хорошо отрепетированным шагом они двинулись влево, что обеспечило вращение круга против часовой стрелки, еще не изобретенной в Древнем Риме. На втором шаге по команде «Делай два!» все восемьдесят обнажили короткие мечи. Проделано это было безукоризненно, — казалось, свернувшаяся кольцом сколопендра одним махом выставила из панциря короткие, смертельно ядовитые шипы.

— И ты утверждаешь, что в это будут играть? — недоверчиво переспросил Феодор.

— Будут просиживать ночами, — уверенно предсказал Андрей, — бросать жен и молодых любовниц, отдавать все имущество в доход государству. Смотреть на вращение разноцветного круга занятие столь же притягательное, как огонь, поток воды или чужая работа…

Восемьдесят гладиаторских глоток затянуло дружное «а». По-прежнему ощущая плечом только врага справа и врага слева, смертники шагали все быстрее, как будто пытались убежать от себя самих. Над огромной ареной повисла тишина, такая, что стало слышно хриплое карканье кружащего в небе ворона, и только из центра циркового подиума неслось, вращаясь по кругу, завинчиваясь воронкой в невидимый смерч до небес: «А-а-а-а!»

— Погоди, — переспросил, морщась от нарастающего шума, Феодор, — но если ставки, как ты говоришь, пропорциональны вероятности выигрыша, то не превращается ли эта затея лишь в невероятно сложно устроенную лотерею? Окупит ли предприятие себя само?

Сейчас по команде «Делай три!» они резко обернутся к центру круга, и тут уже исчезнет все: и многоглазая масса зрителей, и небо над стеной, и даже враги справа и слева. Каждый будет различать из всего окружающего мира только две точки — зрачки соперника напротив. И когда восемьдесят вооруженных тренированных рабов одним махом ринутся каждый на своего врага, тогда и начнется восхитительное, долгожданное, яркое зрелище, посвященное празднику Плодородия. Тогда будет и кровь, и катарсис.

— Понимаешь, в чем фишка, — улыбнулся Андрей, и в улыбке его сквозили мудрость и жизненный опыт без малого двух десятков веков, — так бы оно и было, будь на барабане тридцать шесть делений. Но их на одно больше. Есть еще и зеро.

— Де-е-е-е-ла-а-а-й три-и!

Гладиаторы повернулись через левое плечо. Но глаза соперника напротив они не увидели. В центре круга стоял Анатолий Белаш.

Он был без оружия. Из-под наспех напяленного доспеха торчали клочья белого свитера. А на шлеме торжествующе покачивалось белое перо.

— Чего, обезьяны неумытые, — с обезоруживающе открытой и вместе с тем волчьей усмешкой, столь памятной в судах города Петербурга, произнес он, — подраться захотелось? Друг с другом? Тут большого ума, блин, не надо! Вас вертанули раком к трибунам, вы уже ничего кроме друг друга не видите? Вон ты, узкоглазый, и ты, шоколадный! Не понимаете, что вы друг на друга больше похожи, чем на этих, которые на трибунах? Куул! — Он потыкал пальцем вверх и вниз. — Отсто-ой! Рэперы поганые, негритянская культура, джаз-банды! Вот они там сидят сейчас и воображают, что они — высшая раса. — Неукротимый Анатолий поднялся на цыпочки и поверх голов гладиаторов показал зрителям непристойный жест. — Да вы высшую расу просто не видели! Ну че, пацаны? Будем резать друг друга или поймем, кому это на самом деле выгодно? Вы же в Италии, мать вашу! Муссолини позабыли, ешкины мослы?

Самым удивительным было то, что, не заморачиваясь мыслями о языковом барьере, вещал он по-русски. Однако же армяне, эфиопы и персы слушали со все возрастающим вниманием и пониманием, ощущая скорее интонационную, чем лингвистическую логику.

По трибунам пробежал недоумевающий гул, видимо, заминки зрелища при условии присутствия диктатора не предполагались. Два лорария, накалившие на огне длинные жезлы, оставили в покое забастовавшего льва и стали подбираться к остановившемуся кругу с двух сторон, намереваясь форсировать боевое столкновение. Но они не учли роста Белаша.

— Вон они! — заорал он внезапно, указывая обеими руками. Ряд гладиаторов машинально разомкнулся, оборачиваясь частоколом лезвий к надсмотрщикам. Те продолжали движение, рассчитывая на длину и устрашающий вид светящегося вишневым цветом металла. — Вас же больше, долболомы! — взвыл лидер русских националистов и, разбежавшись, легко уклонился от пышущего жаром острия.

Пытаясь сохранить дистанцию, лорарий обернулся и тут же упал, схваченный за волосы набежавшим Эномаем. Второй надсмотрщик бросился наутек, но не пробежал и пяти шагов. Его настигли и стали топтать босыми ногами.

— Поднимите палки! — велел Белосток голосом, не терпящим возражений.

Пара гладиаторов послушно подбежала и подхватила еще горячие жезлы. По периметру арены стали подниматься на ноги андабаты, они с отвращением сдергивали с голов клоунские шлемы, и под одним из них обнаружилось лицо еще одного подростка с Лиговки. Алексей Илюхин сильно оброс за последнее время, загорел и напоминал хиппана, доведенного панками до крайних степеней общественной опасности.

Лорарии бежали с арены. Дежурный по цирку ланиста, проклинающий на чем свет стоит собственный сценарий, во главе отряда всадников поскакал вперед. Выбора у него особенного не было: если в твое дежурство в цирке происходит бунт, побег диких животных или массовая оргия (случалось и такое), можешь забыть о вилле в пригороде и начинать готовиться к освоению верховий Нила или, скажем, к плаванью за Геркулесовы столбы.

Несколько ретиариев и мирмилонтов, действуя под иноязычным рыком Белаша дружнее, чем на учениях, Растянув несколько сетей, предназначенных для боя с трезубцем, устремились навстречу конному отряду. Кто-то был отброшен конскими копытами, но вслед за тем и сама лошадь, скакавшая впереди, испуганно заржав, опрокинулась на бок, следующие налетели на нее, и во всей этой толчее зашустрил угрюмый Алексей Илюхин, перерезая подпруги всадников. В довершение суматохи тот самый лев, обернувшись, хлопнул лапой по спине засмотревшегося стражника, должно быть, почуяв агрессию или страх звериным инстинктом.

— Копья! Копья не забудьте, ниггеры мои дорогие! — заклинал Белаш, огромными шагами бегая по полю боя, нимало не смущаясь тем, что оно является ареной. — Ноги лошадям не поломайте!

Только один конь, брошенный на мятежных бойцов, вырвался из свалки и помчался к Триумфальным воротам. За ним в кучерявом облаке пыли волочился дежурный ланиста, зацепившийся стременем за сбрую.

Не прошло и пяти минут, как все та же сотня босых людей, тяжело дыша, собралась в неправильное каре. У них были мечи, копья и четыре лошади. Кроме того, хорошо подумав, к ним вперевалочку направился лев. Проходя мимо Хоздазата, кивнул вопросительно. Религиозный фанатик пожал плечами: «А почему бы нет?» и, легко поднявшись, присоединился к животному.

— Братья! — хрипло пролаял Анатолий Белосток, снова чувствуя себя Магистром Белым. Он огляделся по сторонам. На высоких мраморных лестницах сидели более десятка тысяч вооруженных мужчин в тогах и смотрели на маленький отряд как на митинг тараканов — с недоуменной брезгливостью. — Братья, эти зажравшиеся гниды хотели нас стравить себе на потеху. Но мы, настоящие славяне… — Его взгляд остановился на ослепительно белых склерах под абсолютно черными веками с энтузиазмом слушающего ретиария. — Вернее говоря, мы, боевой интернационал… — Стоящий впереди тех, кто останавливал лошадей, Алексей Илюхин бдительно дернул головой. — Короче, мы все тут гладиаторы! Чего к нам понаехали эти плебеи? Чего от нас требуют эти коррумпированные патриции? Если вы не хотите, чтобы ваши дети были похожи вот на них, — он ткнул жезлом в сторону воняющего чесноком зрителя, который сперва от избытка чувств выбежал на поле вместе со всадниками, приговаривая: «А вот дам-ка я этим рабам с ноги», а теперь стоял ни жив, ни мертв, — вы не допустите, а мы не потерпим! Они, — он обвел рукой трибуны и топнул ногой по дезинфицированной выли, — ничего нам не посмеют сделать! Потому что это наша земля!

Гладиаторы дружно вскинули вверх руки, хотя никто из них, да и из сидящих на трибунах, кроме разве что пяти человек, не понимал ни слова из пламенной речи Белостока. Андрей только головой покачал, уразумев, что и аналитикам ФСБ не следовало, оказывается, искать логический смысл в речах партайгеноссе Белаша. Талант экстремистского лидера оказался сродни сольфеджио: нужное сочетание эмоционального посыла и напряжения голосовых связок, и вот уже какие-то сто негров готовы набить морды десяти тысячам римлян.