Притворись, что не видишь ее - Мэри Кларк

Именно здесь находится запись Эмили о том, что она оказалась между молотом и наковальней и не знает, как быть дальше.

Первая запись на нелинованных страницах была последней жизнерадостной заметкой. Эмили писала, что собирается встретиться с Максом или Маком Хафнером — за пятнами разобрать было невозможно. Дальше следовала приписка: «Будет весело. Он говорит, что я выросла, а он состарился».

«Похоже, что с этим человеком она знакома давно, — подумала Лейси. — Интересно, полицейские спрашивали у него, о чем шел разговор во время встречи с Эмили? Или она встречалась с ним до того, как оказалась в неприятной ситуации? Оригинал дневника выкрали из полицейского участка. Может, в полиции успели выписать имена?»

Она рассматривала комнату, затем покачала головой. Поговорить бы с кем-нибудь, поделиться соображениями. Но не с кем. Не с кем. «Ты одна, и придется с этим мириться», — сказала она себе.

Она снова посмотрела на нелинованные страницы. "Теперь их нет ни у Джимми Ланди, ни в полиции, твой экземпляр — единственный.

И как же теперь я должна догадаться, что это за человек? Можно, конечно, телефонный справочник взять и позвонить. Или, может, сразу с Джимми Ланди поговорить? — Она была в замешательстве. — Нужно взять себя в руки и попытаться разгадать тайну последних страниц. Если кому и суждено это сделать, так это мне, — подумала она. — Но успею ли прежде, чем меня тоже убьют?"

52

Как только самолетам дали взлет, Сэнди Саварано первым же рейсом вылетел из Миннеаполиса в Нью-Йорк. Поразмыслив, он пришел к выводу, что Лейси Фаррелл просто села на первый попавшийся, потому и полетела в Чикаго. Он был уверен, что оттуда она непременно направится в Нью-Йорк. А куда еще ей деваться?

Перед вылетом Саварано составил список всех основных рейсов Чикаго — Нью-Йорк. Он был убежден, что Фаррелл полетит именно Северо-Западными авиалиниями. Будет вполне логично, если в Чикаго Лейси Фаррелл тут же бросится к первому же представителю этой авиакомпании и засыплет его вопросами.

Погоня за Лейси Фаррелл уже стала для него больше чем просто работой. Преследование поглотило его. Саварано был кровно заинтересован в том, чтобы настигнуть жертву. Он наслаждался своей новой жизнью в Коста-Рике. Ему нравилось новое лицо, молодая жена заводила его. За убийство Лейси Фаррелл ему заплатили приличную сумму, но и без этих денег он спокойно прожил бы дальше. Теперь им двигала иная цель: убрать человека, способного опознать его и посадить на всю жизнь в тюрьму.

Пять часов он проверял все нью-йоркские рейсы, но потом перестал. Торча в аэропорту слишком долго, он мог привлечь к себе внимание. Саварано поймал такси и поехал в снятую для него квартиру в доме из бурого песчаника на Западной 10-й улице, где он будет ждать новостей о Лейси Фаррелл.

Он не сомневался, что уже завтра снова настигнет свою жертву.

53

На выходные Джимми Ланди собирался отправиться в Атлантик-Сити и убедиться, что к открытию казино все готово. В такой волнующий момент ему трудно было оставаться в стороне. Казино принесет ему миллионы, и Джимми Ланди будоражила мысль о встрече с сильными мира сего, о том, как из игорных автоматов посыплются монеты на сотни долларов, а игроки ощутят себя выдающимися призерами.

Настоящие игроки с пренебрежением относились к любителям игорных автоматов. Джимми презирал лишь тех, кто играет за чужой счет. Кто проигрывает доходы, вместо того чтобы выкупать закладные и оплачивать образование ребенка. Что же касается тех, кто может позволить себе азартные игры, — пусть играют, пусть тратят сколько душе угодно, и всё — в его казино. Так он себе это представлял. Он гордился новым казино, его слова цитировала пресса: «Я подарю вам лучшие помещения, лучший сервис, лучшую пищу, лучшее развлечение на всем белом свете. Такого вы не встретите ни в Атлантик-Сити, ни в Вегасе, ни даже в Монако». Залы были ангажированы на несколько недель вперед. Есть люди, которые приходят, только чтобы найти причину для недовольства. Что ж, пусть приходят — они быстро запоют по-другому. В этом он поклялся.

Джимми знал, что очень важно иметь перед собой сложные задачи, но именно сейчас понимал, насколько важно. Частные проблемы решал Стив Абботт, и Джимми Ланди мог поэтому видеть перед собой проект в целом. Джимми не хотел знать, где отпечатано меню и кто отгладил салфетки. Ему достаточно было иметь представление, сколько они стоят и как выглядят.

Сосредоточиться только на казино он так и не смог. В понедельник ему вернули копию дневника Эмили, и Джимми не выпускал ее из рук: читал и перечитывал заново. Это была дверь к прошлому, о котором он не очень хотел вспоминать. Непонятно, почему Эмили стала вести дневник именно после переезда в Нью-Йорк. Несколько раз она писала о нем или матери. Заметки скорее походили на дневник и мемуары одновременно.

Странно, что Эмили его боялась. Чего же она могла бояться? Конечно, пару раз он бывал с ней груб — как со всяким, кто выходил за рамки дозволенного, но этого мало, чтобы заставить ее бояться. Ему не хотелось об этом думать. Так что же случилось пять лет назад? Что она старательно скрывала от него? Об этом читать было труднее всего. Его сводила с ума мысль о том, что некто испортил Эмили жизнь и остался безнаказанным. Пусть прошло столько лет — все равно он докопается до правды.

Ему не давали покоя нелинованные страницы. Он готов был поклясться, что видел их. Хотя в первый день, когда Лейси Фаррелл принесла дневник, Джимми только взглянул на него, а на следующий день стал читать и впервые за многие годы напился.

Полицейские твердят, что нелинованных страниц не было. «Может, и не было, — подумал он, — но если они были, значит, исчезли потому, что на них есть важные записи. Разобраться в этом поможет только Лейси Фаррелл. Снимая копию для меня, она не могла не заметить нелинованных страниц. Еще на них были пятна», — смутно припоминал Джимми. Он решил позвонить матери Лейси Фаррелл и вновь попросить передать единственный вопрос: существуют ли эти страницы на самом деле?

54

Лейси проснулась и посмотрела на часы. Наверное, часа три проспала. Чувствовала она себя, как в кресле у дантиста после укола, только болела лодыжка, а не зубы. Лейси попыталась вспомнить, где она, хотя понимала, что происходит. Ей вспомнились звуки улицы, вой сирен «Скорой помощи» или полицейской машины, может, даже пожарной.

Знакомые звуки Манхэттена пробудили в ней противоречивые ощущения: ее тревожила боль в лодыжке, но ощущение собственной безопасности успокаивало. «На свете есть человек, способный прийти на помощь по первому зову», — всегда говорила себе она.

«Сейчас я так не думаю», — вздохнула она и, откинув одеяло, села. Детектив Слоун был в ярости от того, что она унесла дневник Эмили; прокурор Гэри Болдуин, должно быть, взбесился, узнав, что она рассказала матери, где находится, а потом еще и сбежала.

Более того, он пригрозил ей, что посадит в тюрьму и приставит охрану, если она не захочет соблюдать условия ее защиты. Лейси была уверена, что он так и поступит, — конечно, если найдет ее. Она встала, перенося вес на левую ногу, и прикусила губу — правая лодыжка пульсировала от боли. Для равновесия она ухватилась за стол. Перед ней оказались нелинованные страницы. Она снова перечитала первую из трех. «Обед с мистером... Максом?.. Маком?.. Хафнером. Будет весело. Он говорит, что я выросла, а он состарился».

Так пишут о человеке, которого знают уже много лет, подумала Лейси. У кого бы спросить? Ответ напрашивался только один: у отца Эмили. Только с его помощью можно будет что-то разгадать, решила Лейси.

Нужно одеться и поесть. Убрать за собой. Воскресенье. Тим Пауэрс заверил ее, что обязательно предупредит, если агент соберется вести очередного покупателя, но Лейси боялась неожиданных гостей. Она оглянулась по сторонам, прикинула, что было и как. По продуктам в холодильнике легко определить, что в квартире кто-то жил. Влажное полотенце и мокрая мочалка — тоже улики.

* * *

Лейси решила, что после душа она почувствует себя бодрее. Нужно одеться, избавиться от сорочки Эмили Ланди. «И что мне надеть?» — задумалась она, досадуя, что опять придется лезть в гардероб Эмили.

Только приехав, Лейси приняла душ, завернулась в махровое полотенце и заставила себя еще раз подняться на второй этаж, чтобы найти ночную сорочку. Дрожащими руками она открыла дверцу гардероба в спальне. Вещи были двух разных стилей. Одежда Изабель — консервативна и безупречна. Ее костюмы и платья можно было определить без труда. Остальное — набор из мини— и макси-юбок, сексапильных блузок, длинных вечерних нарядов, платьев для коктейлей — на каждое материала ушло не больше ярда, — мешковатых свитеров и десятка пар джинсов. Эти вещи принадлежали Эмили.