Красивая ошибка - Лена Вечер

Пойдем, мой кот, а то усну сейчас, так хорошо здесь.

Мы погружаемся в огромное бурлящее джакузи, наполненное пеной, словно снегом. Её так много, она повсюду. Миллионы пузырьков играют внутри, щекочут спину, ноги, отчего становится весело, и я смеюсь словно ребенок. Андрей начинает нежно распределять пену по моему телу, нежно проводит по небольшой аккуратной груди, по хрупким плечам. Руки скользят в воду и добираются до точеной талии, округлых ягодиц. Мои волосы намокли и слегка вьются, отчего я стала похожа на русалку.

— Мне уже нравится у тебя, — прикрываю глаза от наслаждения, погружаюсь глубже в пену и позволяю ему делать всё, что захочет.

— С завтрашнего дня ты сможешь наслаждаться всем по полной. Хоть каждый день принимай джакузи.

— Я так рада, что к тебе переезжаю, — убираю за уши каштановые волосы и смотрю ему в глаза. Мои карамельно-карие глаза светятся от счастья.

— Я тоже, — вполголоса добавляет он и проводит большим пальцем по моим губам. Они раскрываются ему навстречу, я обхватываю его палец и нежно посасываю. Затем наши губы сплетаются в ненасытном поцелуе, а руки беспрерывно ласкают оголодавшие тела.

— Я не могу от тебя оторваться, — шепчу, погружаясь в мир наслаждений. — Что ты со мной делаешь?

— Это ты что со мной делаешь, — его голос бархатный и томный, окутывает меня и несёт по волнам, — приворожила меня своими чарами.

Андрей включает душ и ополаскивает себя, а потом меня. Затем накидывает на меня халат, подхватывает на руки и несёт в комнату.

— А теперь обещанное, — халат одним рывком летит на пол.

Прижимаюсь к нему всё ещё влажным телом и наши губы сливаются в страстном поцелуе. Андрей продолжает что-то говорить, но его слова улетают куда-то далеко и растворяются в тишине. Я слушаю, но не слышу. Мною уже завладело безудержное желание, а по телу бегут горячие мурашки. Он ласкает грудь грубовато и быстро, соски становятся твердыми от прикосновений, а тело превращается в сплошную эрогенную зону. Обхватываю его каждой клеточкой своего тела и улетаю. Вокруг миллионы ярких звезд и искры. По телу проходит электрический разряд, будто много мелких иголочек впиваются в кожу. Затем волной накатывает яркий оргазм и приходит воздушность, и приятное тепло растекается по всему телу.

Я лежу, не открывая глаз. Андрей гладит мои всё ещё влажные волосы и что-то приятное шепчет на ухо. Тело хранит на себе следы любви, но так лень встать и умыться, чувствую на себе его запах и мне так хорошо… Я закрываю глаза и проваливаюсь в глубокий сон на его груди.

Андрей был прав и меня отпустили с работы без проблем. Я была удивлена. Уж слишком всё ладно получается: с работы отпускают, любимый рядом, Толя не беспокоит.

Толя… Эта история, которая текла так медленно и монотонно, словно заевшая пластинка. Не жгла, не обжигала, не охлаждала. Её просто не было. Она была никакой. Я не чувствовала себя собой. Слова, которые застревали в горле. Мысли, которые утекали как ручей. Маска, которая надевалась каждую встречу и улыбка, которая, наверное, была не к месту.

Уже давно не горю, да и горела ли вообще? Нет, не горела, а только тлела, словно потухший костер. Когда Андрей вскружил мне голову, просто всё встало на свои места. Я всё равно бы ушла от Толи, рано или поздно, мне стало бы скучно. Потому что хочу задыхаться от счастья и улететь туда, где взрываются звезды, а с Толей я не могу взлететь, у меня не получается, что-то тяжёлое давит сверху. Мне хочется эмоций. Бабочек. Смеяться и пить холодное шампанское. Хочу, чтобы его запах свёл меня с ума. Чувствовать легкость. Не думать. Не думать ни о чём, просто наслаждаться. Увы, он не может мне этого дать.

С Толей мы так и расстались. Просто в один из моментов я поняла, что всё, больше ничего не будет, да и не было. Наши встречи доживали последние дни, я параллельно встречалась с Андреем, но не могла признаться Толе, трусила. Всё напоминало какую-то глупую, затянувшуюся игру. Я мучила себя и его.

Когда я ему сказала, что хочу расстаться, он ушёл тихо, ничего не выяснял, не кидался обидными словами, не устраивал сцен.

— Если ты уже для себя всё решила, насильно держать не буду, — холодным тоном произнес Толя, сжав плотно губы.

Знаю, что ему не просто всё это дается, поэтому хочу убежать поскорее. Не могу больше находиться в этой квартире, с человеком, который словно с другой планеты для меня. Мы разные. Слишком. Он хороший и добрый, но эта доброта меня душит, я буквально начинаю задыхаться.

— У тебя есть другой, так ведь? — задает он вопрос, который звучит, как утверждение.

— Толя… — опускаю неловко глаза, не ожидая прямого вопроса. — Зачем тебе это знать?

— Я же не чужой тебе и неужели не заслуживаю знать правду? — он смотрит на меня большими тёмно-кофейными глазами, в которых читается печаль и на секунду мне кажется, что там бегают слёзы.

— Да, конечно, ты прав. У меня есть другой, — вполголоса признаюсь я.

— Я догадывался. Он же был еще и до встречи со мной? По крайней мере в твоём сердце.

— Я не знаю… думаю да, уже был. Прости меня. — Поднимаю на него глаза и удивляюсь его неожиданным откровениям. То есть всё это время он догадывался, но ничего не говорил, не выяснял. Железные нервы.

— За что?

— Прости, что ты — не он, — произношу на резком выдохе.

Некоторое время Толя молчит и смотрит в пол. А потом словно набравшись смелости продолжает свои откровения:

— Я всё понимаю и вижу, не слепой. Ты была вроде как со мной, но в то же время где-то далеко, задумчивая и грустная. Алика, послушай, мне нужно кое-что тебе сказать, — его взгляд напрягается, и он нервно крутит в руках ключи от машины.

— Извини, но мне нужно бежать. Поговорим в другой раз? — сворачиваю разговор, потому что больше не хочу ничего слушать и выяснять. Что он ещё хочет сказать? Что ему очень жаль? Или что я бессовестная сука? Или хочет попытаться меня удержать? Нет, нужно уходить. Потому что на любви, как на войне, он попытается применить все средства.

— Да, конечно, беги. И будь осторожна, береги себя, — с тревогой в глазах предупреждает он.

Он ревнует и не может меня до конца отпустить. Я вижу это. Пытается казаться спокойным, улыбается и говорит, что всё нормально, а в душе он сгорает. И это самое страшное, когда человек прячет вглубь себя