Десятый круг ада - Юрий Виноградов

— Да вон он, легок на помине, — показала Василиса на сгорбленного бородатого старика в латаном-перелатаном кожухе, мелко вышагивающего по улице. — Каково ему, сердешному! Мы с Натальюшкой тоже подаем ему чего бог послал.

Настя с трудом сдержала улыбку, узнав хромого старика. Ефимчук за полмесяца до ее прихода к бабушке послал его в Сосновичи. Фома являлся помощником Насти. Через него она осуществляла связь со штабом партизанской бригады «Авангард». Вот бы удивились бабушка и Наталия Тихоновна, если б узнали, что убогому старику не так уж много лет. Фома — так действительно звали «старика» — являлся лучшим разведчиком у партизан. Он обладал редкой способностью быстро перевоплощаться.

— Прямой тебе путь в артисты, Фома, — говорил обычно Ефимчук. — Кончится война — давай на сцену.

Но Фома не хотел быть артистом. Для такого ответственного дела, по его мнению, надо иметь особый талант, а он такого таланта в себе не находил. Парень мечтал быть учителем математики. В те немногие дни, когда ему доводилось бывать в партизанской бригаде, Фома не расставался с тетрадями, решая в них самые сложные задачи по программе средней школы. Он донимал учительницу Тамару Федоровну, знавшую немецкий язык и выполнявшую обязанности переводчика у партизан, просил проэкзаменовать его. Молодой разведчик сразу же после войны мечтал поступить на физико-математический факультет лучшего в стране, да и во всем мире, Московского государственного университета имени Ломоносова, а для этого надо было хорошо знать любимый предмет, чтобы не завалиться на приемных экзаменах.

Утром Настя поднялась чуть свет вместе с бабушкой и стала помогать ей по хозяйству. Нагрела воды для квартиранта, вычистила железный таз, выгладила свежее полотенце. Шмидт вставал рано. Делал у себя в комнате легкую физическую зарядку и выходил на кухню мыться. Он обрадовался, когда с полотенцем на плече увидел Настю, собиравшуюся подать ему воды. Девушка была еще прекрасней, чем вчера. На ней ладно сидело простенькое полотняное платье с белым фартуком, должно быть перешитым из старых бабушкиных нарядов. Вечером Шмидт слышал, как за дверью стрекотала швейная машинка.

— Доброе утро, герр капитан! — приветливо встретила его Настя. — Вы разрешите мне вместо бабушки подать вам воду?

— Да, да. Конечно, — поспешил с ответом Шмидт. Ему было чрезвычайно приятно, что эта юная белоруска осторожно лила в его ладони подогретую воду. Он долго тер лицо, шею, смочил волосы.

— Благодарю, — вытираясь поданным полотенцем, произнес он.

— Рада услужить вам, герр капитан, — поклонилась Настя.

Днем она пошла в комендатуру, расположенную в деревенской начальной школе. Подала дежурному эсэсовцу свой документ, стала объяснять, почему оказалась в Сосновичах. Эсэсовец неожиданно вскочил из-за стола, вытянулся. В канцелярию вошел комендант, «противный рыжий офицер», о котором говорила Насте бабушка. Настя тоже поднялась со стула. Комендант, пораженный красивым лицом посетительницы, невольно остановился. Какую красотку господь бог послал в этой глухой, грязной и бедной деревушке!

Комендант взял со стола дежурного документ и попросил Настю пройти в его кабинет.

— Я сам займусь посетительницей, — сказал он удивленному эсэсовцу.

— Яволь, герр оберштурмфюрер! — гаркнул в ответ дежурный.

Комендант внимательно прочитал документ. С еще большим вниманием он слушал рассказ девушки о ее скитаниях, не спуская с нее пристального, точно пронизывающего насквозь, холодного взгляда. Насте становилось не по себе. Она то и дело краснела и часто сбивалась. Оберштурмфюрер смотрел на Настю неподвижным ледяным взглядом и напоминал ей сейчас удава, гипнотизирующего кролика. Роль бедного кролика отводилась ей, и она с нетерпением и невольным страхом ждала конца беседы, чтобы избавиться от детально изучающего ее взгляда фашиста.

— Значит, вы будете жить в доме старой Василисы? — спросил оберштурмфюрер.

— Да, герр комендант. Она моя бабушка. Мама у меня умерла еще до войны. А отец пропал без вести. Бабушка — единственная родственница…

«И везет же этому капитану Шмидту! — с завистью и неприязнью подумал оберштурмфюрер о командире строительной роты. — Такая будет красотка под боком. Протяни руку, и она твоя…» Комендант понимал, что не так-то просто будет забрать у Шмидта красавицу белоруску, хотя он и попытается это сделать. Капитану кто-то покровительствует в Берлине, его берегут. Неспроста же обыкновенного командира строительной роты охраняет взвод эсэсовцев!

Оберштурмфюрер отпустил Настю, предупредив, что ей каждую неделю придется являться лично к нему для перерегистрации.

— Хорошо, герр комендант, — обещала Настя.

Вечером, когда Шмидт вернулся с работы, она доложила ему о своем посещении комендатуры.

— Герр комендант сам принял меня, был очень любезен и просил через каждые три дня заходить лично к нему на перерегистрацию, — от себя добавила Настя, нарочно сократив установленный срок перерегистрации.

«Рыжая образина хочет прибрать к рукам внучку старой Василисы. Он способен прямо в кабинете скрутить девчонке руки и изнасиловать ее», — с отвращением подумал Шмидт о коменданте, удивляясь, как непонятное до сих пор чувство ревности постепенно захватывает его.

— Я избавлю вас от хождения в комендатуру, — обещал Шмидт.

— Премного обяжете, герр капитан, — едва заметно улыбнулась Настя. Она понимала, что отныне рыжий удав оберштурмфюрер не посмеет дотронуться до нее. Значит, можно считать, она утвердилась постоянной жительницей деревни Сосновичи.

Настя на четверть приоткрыла белую занавеску на окне кухни, давая тем самым условный знак Фоме. Связной понял: внучке не грозит никакая опасность; она остается жить у любимой бабушки.

Ежедневно Настя готовила теплую и холодную воду для Шмидта, разогревала принесенные денщиком Клаусом завтрак, обед и ужин и подавала на стол. А в те дни, когда капитан находился далеко от дома на лесоразработках, она брала с собой свежежареную крольчатину — его любимое блюдо, хлеб, термос с горячим, сладким кофе и шла к нему. Шмидт на свежем воздухе с особым аппетитом ел принесенную девушкой вкусную пищу. Постепенно немецкие солдаты и охранники-эсэсовцы привыкли видеть вместе со своим командиром Настю и беспрепятственно пропускали ее на строящийся объект. В их глазах девушка была любовницей капитана-холостяка. Офицеры, и особенно рыжий комендант, подшучивали над Альбертом, всегда строго относившимся к своей репутации, но тот не обращал внимания на эти разговоры, наоборот, он даже чуточку гордился тем, что ему прислуживает такая обворожительная девушка.