Барон. Книга вторая - Андрей Евгеньевич Первухин

дворянина, — кивнул я.

— Не совсем так, господин барон, — в разговор вклинился какой-то незнакомый мне маг, причём никаких подтверждений, что он дворянин не было. — Вас обвиняют в казни аристократа, причём в варварской казни. Убийством дворянина никого ту не удивишь, все мы воины и всегда готовы к смерти, а вы решили, что имеете полное право вершить суд над аристократами, а это в нашем государстве закон разрешает делать только его императорскому величеству. Вы это понимаете?

— Конечно, понимаю, — согласился я. — А так же закон мне разрешает делать всё, для спасения своей семьи, закон запрещает насилие над женщинами, а та тварь, которую я посадил на кол, обещал надругаться над моей беременной женой, а после отдать на потеху солдатам, а она, между прочем, тоже является дворянкой.

— Дворяне, — хмыкнул один из аристократов, тоже сидящий рядом с императором, причём, рядом с этим фруктом я заметил и графа, сына которого совсем недавно уму-разуму учил, похоже, имперский казначей. — Простолюдины уже себя начали дворянами считать.

— Да, я дворянин, как и моя жена, естественно, а вы что-то против этого имеете? Мне император титул барона дал и земли, вы считаете, что он допустил ошибку?

Аристократ тут же пожалел, что рот свой открыл, он даже побледнел, когда император глянул на него. После моих слов некоторые аристократы тут же громко, чтобы император услышал, начали бормотать мол, многое казначей на себя берёт, уже слово императора для него ничего не значит. Естественно, это они не за меня заступались, а пытались напакостить казначею, вдруг такая серьёзная кормушка освободится и туда получится свое седалище пристроить, гадюшник, а не дворянское общество.

— Тихо, господа! — Повысил голос маг, который ближе всего сидел к императору, должно быть местный следователь. — Итак, барон, вы признаёте, что нарушили волю императора, стали вершить суд за местно него, а значит, являетесь бунтовщиком, который считает что его собственное желание превыше воли императора? Ведь так оно и получается, вы захотели убить дворянина и сделали это, наплевав на закон.

Надо же как повернул, признавать себя бунтовщиком только идиот будет, за это сразу петля, насколько мне известно.

— Нет, не признаю себя бунтовщиком и воли императора не нарушал, — начал я воплощать в жизнь свой план.

После моих слов архимаг жизни встал и подошёл к императору, не сводя с меня взгляда, немного пошептавшись с ним, он вернулся на своё место, а император посмотрел на меня с каким-то интересом.

— Барон, ты на самом деле не признаёшь за собой вины, — строгим голосом сказал он. — И это может плохо для тебя закончится, ты разве не понимаешь, что нарушил закон, мой закон, а значит являешься бунтовщиком, причём, как выяснилось, ты считаешь, что был в своём праве.

— Ваше императорское величество, позвольте мне всё объяснить, — произнёс я.

— Давай, — благосклонно кивнул император.

— Да, я на самом деле убил того барона, но нарушил ли ваш закон? С этим я полностью не согласен, может только что казнь была немного жестокой.

— Немного? — Поднял брови император. — Даже не хочу спрашивать, какая казнь считается по твоему жестокой.

— Дело в том, — продолжил я. — Что барон пообещал изнасиловать мою жену, а так же отдать её солдатам.

— Это мы знаем, барон, ближе к делу.

— Так получается, что этот человек нарушил вашу волю, то есть собрался придаваться насилию, а это запрещено, значит, он сам является бунтовщиком, следовательно я убил врага империи, ведь бороться с бунтом это обязанность каждого верного вам вассала, этим я и занимался. Вы сказали о сомнениях в моей голове, они от того, что я наверняка не знаю, правда ли на счёт того, что нельзя насиловать женщин, прописано в законах или нет, пока ещё не успел со всем законодательством ознакомиться.

— Он говорит правду, — тут же подтвердил маг жизни.

Император задумался, а я, если честно, обрадовался, так как на самом деле так не считал, но удалось обвести вокруг пальца целого архимага жизни.

— А как к подобным речам отнеслись остальные аристократы? — Поинтересовался император. — Насколько мне известно, там был и граф, вассал которого язык распустил, да и другие дворяне тоже.

— Многим слова барона не понравились, но все промолчали, — не стал я выгораживать своего недавнего соперника.

— Жаль, что граф сейчас занят войной, — нахмурился император. — С ним бы я тоже хотел побеседовать. Ладно, позже об этом, мы подумаем над твоими словами, а сейчас поговорим о другом. Вы в курсе, барон, что мне постоянно на вас жалуются, причём уже сейчас написано целых сорок три жалобы, на то, что вы оскорбили благородное общество?

— Ничего об этом не слышал, — удивлённо произнёс я. — Да вроде бы и не оскорблял ни кого.

— Ой ли? — Ехидно спросил глава государства. — А если вспомнить тот бал, на котором вы совсем недавно были, или вы так часто по балам ходите, что не можете вспомнить, на каком свой язык распускали?

— Простите, ваше императорское величество, но я всегда слежу за тем, что говорю и всегда привык отвечать за свои слова, произнёс я недоумённым голосом. Если вы о том, что я сообщил дворянам, что лучше с бандитами буду общаться, потому что они благороднее, то я так считаю, и не думаю, что это оскорбление, а скорее констатация факта.

— Он говорит правду, ваше императорское величество, — от удивления маг разума даже взгляд от меня отвёл, а что, тут я вообще не лукавил, на самом деле лучше бы с бандитами общался, а не с этими благородными. Опыт общения с ними у меня уже со школы есть, так что прекрасно знаю, что ведут они себя куда как лучше, чем этот сброд.

Что тут началось после слов мага, почти половина дворян повыскакивала со своих мет, что-то начали орать, пришлось уже самому императору прикрикнуть, чтобы успокоить разбушевавшихся аристократов. К слову, многие сидели с довольными улыбками, как будто сами были простолюдинами, да и архимаги тоже не считали себя оскорблёнными, они относились к особой касте. Вскоре все успокоились, но часть продолжала меня сверлить ненавидящими взглядами.

— Послушай меня, барончик, — со своего места, в рядах дворян встал один из магов. — Ты наверно считаешь, что тебя никто на место поставить не