Сентарионские игры (СИ) - "Samedy"

— Это что? — строго спросил Аид.

— Я называю его Квазимода. Я очень им горжусь это одна из моих последних работ.

Квазимода доковылял до конца клети и, вырвав из рук Аида масол, убежал обратно во тьму.

— Я правильно понимаю, вы же не относитесь к членом организации? — спросил Аид, когда они пошли дальше.

— Я только приглашённый поставщик монстров. Члены организации тщательно подходят к подбору уродов. Не удивительно, что они пригласили меня, я ведь самый искуссный мастер в Сентарионе.

— А что вы делаете с нераспроданными уродами? Выпускаете в лес?

— Да что вы, помилуйте, — махнул рукой старик. — Сейчас на них такой большой спрос. Даже ваш коллега Стригобор прикупил себе десяток.

— Десяток?! — так и опешил Аид. — Значит, трейворы готовятся к войне, — подумал он, а вслух ничего не сказал.

— Мои уроды очень дорогие, — продолжал расхваливать свой товар мастер по производству монстров. — Сами посудите, нужно подобрать качественный материал. А потом проследить, чтобы сыворотка к нему прижилась. А то бывает, купишь ребёнка, введёшь сыворотку, а он раз и помер через несколько дней. В моём деле многое зависит от удачи, — при этих словах мастер торжественно поднял

указательный палец вверх. — Или вот допустим, очень сложно вывернуть сухожилия так, чтобы ребёнок смог свободно передвигаться на четырёх ногах. Можно поступить проще и найти уже готовых уродов для скрещивания. Но тут тоже не всегда угадаешь, что получится. Уродом детёныш будет в любом случае, а вот будет ли он боеспособным, это уже бабушка надвое сказала.

Пока он говорил перед ними появились новые клети.

— О это ещё не готовые экземпляры, — махнул рукой старик.

Из клетки смотрела беременная женщина с ребёнком лет пяти, сидящим с ней в обнимку. Ни на женщине ни на ребёнке не было никакой одежды, только настил соломы спасал их от холода. Женщина казалось совершенно обычной, неизуродованной, в отличие от ребёнка. Когда он повернулся, Аид увидел, что у мальчика сужены глаза и залиты чёрной непроницаемой краской.

Белые, покрытые венозной сеткой ноги уже начали распухать. Обрубки рук были замотанны. Аид догадался, кто получится из этого ребёнка.

Женщина молила о помощи, но Аид, не оглядываясь шёл дальше.

— Иногда хорошего монстра нужно растить ещё в чреве матери, — пояснил мастер.

— Я хочу увидеть их всех. Покажите мне главный зал, — настаивал кельман.

— Мы как раз туда направляемся, Ваше Величество, — сказал мастер, отпирая тяжёлую металлическую дверь.

За ней было хорошо освещённое помещение. Перед взором Аида появились многочисленные ряды клетей с уродами разного вида и сорта.

Там была и женщина со змеиным хвостом и острыми, как лезвие, клыками, там была и пузатая особь, жадно поедающая червей. Были и человекоподобные мутанты с лысыми головами и перепончатыми крыльями на спинах.

— Люди бояться василисков и химер, позабыв о том, что самых ужасных монстров создают люди, — сказал мастер, кидая масол пузатой особи.

Уроды из нескольких десятков клеток уставились на вошедших своими разномасыми, полными боли и отчаяния глазами.

— Когда-нибудь, родится такой человек, который положит конец производству монстров. А пока я куплю у вас три десятка уродов для своей армии, — сказал Аид.

Глава 44

В этот день брат и сестра проснулись только после полудня. Это был перерыв между игр и у близнецов появилась долгожданная возможность разобраться в своих мыслях. За завтраком они решили сходить в сад статуй с тем чтобы, возложить цветы у ног окаменевшей матери. Было бы не лишним взять с собой Эрика или Касию

на случай, если в саду окажется Лилит или кто другой из кельманов, но близнецы хотели уединиться. Ведь это было их личное горе и ничьё больше.

Лесная тропка казалась уже не такой зловещей, как в тот вечер. Брат и сестра сразу вспомнили дорогу и вскоре оказались у каменной могилы, где вместо гробов была каменная оболочка статуи.

Статуя матери протягивала руку, будто от чего-то предостерегала. Её на веки застывшее лицо не выражало ни страха

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

ни тревоги. Оно было на удивление обычным. Таким каким подростки привыкли видеть его всегда.

— Она теперь на всегда останется молодой. Никогда не состарится, — сказала Кира, вытирая слёзы.

Денис положил к ногам статуи сорванные в поле подсолнухи.

— Наверное, не такие цветы мы должны были тебе подарить, но других в поле не

росло, — обратился к покойной Денис. — И пусть эта частичка солнца греет твою душу, где бы она сейчас ни была. Ты была лучшей матерью. Только мы этого никогда не понимали. А теперь, будто на душе камень лежит.

— Будь мама жива, она бы простила тебя за всё, — сказала кира, стряхивая со статуи упавшие семена дерева.

— Самое ироничное, что мы даже до конца не знаем, какой она была на самом деле. Не просто работающей женщиной, кормящей семью. Она была Чемпионом Игр.

— Жаль только, что она нам сама уже никогда не расскажет.

— Наверное, из всех живущих только Торен и Касия знали её настоящею, — Денис грустно улыбнулся. — Будет тяжело, если Торена тоже не станет. Он, всё-таки наш отец. Ты, наверное, не поймёшь, но для парня очень важно знать своего отца. Я недополучил многого от детства. Почти всегда я винил в этом её: в том, что у нас не было отца, в том что мы теснились втроём в одной комнате. А сейчас всё это как в воду кануло. Она была бойцом, просто ей не повезло вот и всё…

Из глаз Дениса потекли крупные детские слёзы. Все мы немного дети, когда думаем о матери.

Близнецы ещё не скоро вернулись в лагерь. Теперь они чувствовали себя ещё более беззащитными, чем на арене, окружённые кольцом огня.

Глава 45

Следующий этап Игр должен был состояться ночью. Это объяснялось тем, что существо, с которым трибунам предстоит сразиться бодрствует только

в тёмное время суток. Это обстоятельство ничуть не порадовало близнецов.

— Ночью? А ясли я жаворонок? И у меня ночью глаза смыкаются? — негодовал Денис, сидя за обеденным столом.

— На твоём месте я бы побеспокоилась о

другом. Например, о том что это существо может оказаться опаснее предыдущих, — сказала Касия.

— Надеюсь, это будет не вампир, а то среди предложенного оружия никогда не бывает кольев.

Ден усмехнулся. Усмешка вышла какой-то истерической. В последнее время парень нервничал ещё больше, чем обычно. Он пытался отшучиваться как обычно, но под его шутками скрывалась горькая правда. Они с Кирой не охотники на монстров. Денис понимал, что если бы он вышел без Грифа против химеры, та бы неприсенноразорвала его на части, а сразись Кира с Василиском в одиночку, змей бы пришиб её хвостом и даже бы не заметил.

В родном мире, от него ничего не ждали, а в Сентарионе хотели слишком многого. Слишком уж резкое превращение из мальчика подростка в потенциального чемпиона Игр.

Касия, Эрик — они делали вид, что всё идёт как надо. Но он знал, что они так не считают. Касия никогда не верила в него, а Эрик болел только за Киру. Сложно претворятся крутым, а ещё сложнее, когда в твой обман никто не верет.

Он без аппетита доел жареную индейку и, сунув яблоко в рот, вышел из шатра.

Погода шептала, но какое ему до того дело. Он хотел одного — уединения.

У лесной речушки было очень спокойно. Ни души. Только птицы напевали свои мелодичные песенки. Ден освежил лицо водой. Лесная прохлада сразу прогнала сонливость.

И чего стоят все ваши Игры по сравнению с этим спокойствием? Думал он, глядя на речной поток. За всю свою жизнь бок о бок с сестрой и матерью он научился ценить мгновения

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

спокойствия. В его родном городе все вечно куда-то спешили. Толпа сновала везде, куда не сунься. А он, Денис, не любил быстрый темп, поэтому он предпочитал отсиживаться дома, огорождач себя от ненужной суеты.

Сейчас он всерьёз задумался чего стоит его жизнь и жизнь человека вообще. Допустим, он переживёт Игры, о том, чтобы стать чемпионом он уже не мечтал; вернётся домой, будет жить на чердаке и каждое утро лицезреть Васю, дядю и чеширского ребёнка, швыряющего в него игрушками. И за весь день у него не будет ни минуты покоя, вечно в доме будет шум и суета.