Невесты песчаных прерий - Мэгги Осборн

— Простите, — тихо сказала Перрин, глядя на подол своего платья. Немного помолчав, она спросила: — Как долго вы были женаты?

— Четыре года.

— Я была замужем за Джэрином тоже почти четыре года.

Солнце припекало все сильнее; по виску Коуди струился пот. Перрин как зачарованная смотрела на тоненький ручеек, устремившийся к его подбородку. У нее возникло неожиданное, приводящее в шок желание — утереть эти струйки, а потом коснуться кончиками пальцев своих губ и ощутить вкус его пота. Сила этого желания поразила ее. Она быстро отвернулась, опасаясь, что эти мысли написаны у нее на лице.

— Коуди! — тихо позвала она. — Почему вы все время выглядите недовольным? Я делаю что-то не так? Он уселся на корточки. Глаза его потемнели.

— Эллин умерла, рожая ребенка, который был не моим. Я полностью доверял ей, а она меня предала. Перрин медленно кивнула:

— Поэтому теперь вы не жалуете всех остальных женщин?

— Почти так же, как вы — мужчин.

Перрин облизала губы. Она пыталась не глядеть на него, но ей это не удавалось. Они пытливо посмотрели друг другу в глаза.

— Если ожидаешь самого худшего, никогда не будешь разочарован.

— И я думаю так же, — кивнул он.

Руки Перрин дрожали, во рту пересохло. Она вдруг поняла, что значит думать о мужчине и днем и ночью, слышать его голос во сне, погружаться в мысли о его руках, вспоминать о солнечных лучах, пробивающихся сквозь его коротко стриженные волосы. Перрин почувствовала напряжение внизу живота, почувствовала свои до боли набухшие груди.

Странно, но ей редко доводилось испытывать столь сильное возбуждение рядом с Джэрином и никогда — с Джозефом. Ей хотелось прислониться к мускулистому телу Коуди, хотелось ощутить вкус его губ, его руки, ласкающие ее.

Опустив голову, Перрин смотрела на свои пальцы в перчатках, нервно расправляющие юбки. Она глубоко вздохнула. В Кламат-Фоллс фермер по имени Хорас Эйбл ожидает ее приезда. Возможно, он пытается представить, как она выглядит, думает о ней, планирует свою жизнь с ней.

К ее стыду, у нее не возникало ни одной мысли о Хорасе Эйбле. Она знала, что все равно выйдет за него замуж. Но Коуди Сноу с его сильными загорелыми руками, волевым подбородком, с его завораживающими проницательными глазами, которые, казалось, бросают вызов, — о нем она думала постоянно.

А он больше не хочет пускать женщин в свою жизнь, он не жалует их так же, как она — мужчин. Однако когда они бывали вместе, между ними, казалось, возникали электрические разряды, столь же опасные, как молнии, сверкающие в небесах над прерией.

— Готово, — сказал он.

Когда она повернулась к нему, его плечи бугрились под рубашкой — плечи такие же твердые, как скала, у которой они стояли. Саржевые брюки плотно облегали его бедра, врезаясь в промежность и образовывая глубокое «V».

— Что? — прошептала она, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок. Заметив капли пота в его темных волосах, Перрин вдруг поняла, что она не в состоянии думать ни о чем другом.

— Ваши инициалы, — ответил он, глядя на ее губы. Она уставилась невидящими глазами на свежие зарубки на камне.

— Да, — прошептала она, подавшись к нему. — Да, благодарю.

— Перрин. — Он произнес ее имя так тихо, что только она могла услышать. Но то, что она услышала в его голосе, заставило ее затрепетать.

— Мистер Сноу! — раздался женский крик.

Они вздрогнули от неожиданности. Потом повернулись к Тии Ривз, которая карабкалась к ним по скалам. Уна Норрис следовала за ней. Миловидное личико Тии раскраснелось от жары.

— Не вырежете ли вы наши инициалы на скале? — весело улыбнулась Тия, поправляя тесемку полотняной сумки с альбомом и карандашами. — За ваши труды я подарю вам мой набросок горы Чимней-Рок.

Лишь заметив пристальный взгляд Уны, Перрин поняла, как близко от нее стоял Коуди, поняла, как может быть истолкована эта близость.

Густо покраснев, она еще раз поблагодарила его за вырезанные инициалы, потом пробормотала что-то неразборчивое Тии и Уне и скрылась в толпе у подножия скалы.

Перрин отдавала себе отчет в том, что отправилась на эту экскурсию вовсе не для осмотра Чимней-Рок и не для того, чтобы прочесть имена, вырезанные на скалах.

Она пришла в надежде увидеть Коуди, провести с ним наедине несколько минут. И это была не первая ее попытка остаться с ним с глазу на глаз.

При мысли о том, что она не в силах не думать о Коуди Сноу, у Перрин защемило сердце — ведь ей предстояло выйти замуж за другого. Но она ничего не могла с собой поделать. Ее женское естество не понимало, что Коуди ей недоступен.

Удовольствия от прогулки в погожий денек как не бывало. Перрин захотелось плакать. Возможно, Августа была права, когда обозвала ее шлюхой.

Глава 11

Из моего дневника.

Июнь 1852 года.

Мы прошли всего только шестьсот миль, но мы больше не можем притворяться, что нам нипочем трудности, отсутствие уединения, грязь, недостаток здоровой пищи, ужасная погода и всевозможные неудобства этого утомительного путешествия. Иногда я жалею, что поехала. Отец хотел этой свадьбы. Теперь я уже не уверена, что и я хочу того же.

Люси Гастингс.

Мем с ужасом смотрела на Люси. В призрачных тенях, отбрасываемых трепещущим пламенем фонаря, кожа Люси, казалось, сморщилась; она плотно обтягивала кости, так что отчетливо были видны все впадины и выпуклости черепа. Слезы катились из глаз девушки, когда начался новый приступ судорог. Люси корчилась в конвульсиях.

— Так пить хочется, — выдохнула она с усилием. Глаза ее были воспаленными и влажными. Трясущейся рукой Мем поднесла кружку с водой к растрескавшимся губам Люси, потом стерла губкой пот с ее лба. Лихорадка сотрясала изможденное тело девушки, и она беспрерывно дрожала. Люси то натягивала на себя одеяла, то отчаянно пыталась откинуть их. Она прошептала:

— Я умираю.

— Ш-ш-ш! Молчи, не трать понапрасну силы.

Вернулась Сара, которая ходила выливать ведро с рвотными массами, и тихонько забралась в фургон. Она заменила бадью на полу рядом с головой Люси и осмотрела ее посиневшие лицо и ногти. Переглянувшись с Мем, Сара скорбно поджала губы и покачала головой.

Мем внимательно посмотрела на Люси. Она была в полном недоумении: еще утром лицо Люси было свежим и розовым, а глаза — светлыми и ясными. Девушка подоила корову и повесила ведро в задок фургона, чтобы молоко взбивалось в масло. Затем сложила палатку. Большую часть утра Люси правила мулами, а Сара тем временем раскатывала тесто для пирожков, сидя рядом с ней.

В полдень на привале Люси пообедала, несмотря на начавшиеся боли в желудке и понос. Сразу после полудня Мем заметила, что Люси несколько раз выбиралась на подножку фургона и спрыгивала на ходу, рискуя угодить под колесо, — фокус, которому они все научились, чтобы выпрыгивать из фургона не останавливаясь.