Уральское эхо - Николай Свечин

до сих пор рассусоливают.

Другие новости Алексей Николаевич прочесть не успел. В дверь постучали, и в номер ввалился Азвестопуло. Увидев побитого шефа, он не смог сдержать довольной улыбки:

– А вы, ваше высокородие, еще ничего! Четверым дали прикурить. Я, когда наблюдал эпическую битву, получил удовольствие. Говорят, вы раньше быкам шеи сворачивали?

– Я и сейчас сверну. Правда, в том лишь случае, если бык подставит свою шею и согласится вести себя смирно.

Сергей добавил уже серьезно:

– Вмешиваться я не стал, уж извините.

– Правильно сделал, что не вмешивался. Не ты один за мной наблюдал.

– Точно так, – кивнул помощник. – Тоже заметили?

– А как же. Парень в полупрусской фуражке шел за мной по аллее от самого ипподрома. Может, хотел проследить, а может – нож в спину воткнуть.

– Воткнуть я бы ему не дал, – возразил грек.

– Надеюсь, – улыбнулся статский советник. – Ну, ты довел его до укрытия?

– Довел. После того как вы с побитой физиономией уехали на извозчике, он двинул пешком в Мельковскую слободу. Там такие притоны, что упаси господь. И зашел наш герой…

– Момент! – остановил шеф помощника. – Дай я угадаю.

Он взял с тумбочки листок и прочитал:

– Угол Ключевской и Второй Мельковской, флигель во дворе на краю сада.

Азвестопуло удивился:

– Верно! Но откуда?..

– Только что приходил Дмитрий Гаврилович…

– Татауров?

– Да, столоначальник уголовного стола. Стол выполняет здесь обязанности сыскного отделения. Так вот, твой приятель Парамон Иванов переслал на волю очередное письмо. И указал этот адрес. В письме он повторно сообщает о своем задержании, что попался случайно из-за одного вентерюшника[89], тебя то есть. Находится в подозрении и просит помочь выйти. Пусть, мол, Калистрат доложит о том своему дядюшке.

– Ага, концы сошлись, – помощник даже потер руки от удовольствия. – Там логово Графа Платова, там!

– Может, и там. Но может, и нет. Допускаю, что это только почтовый ящик. Мы ввалимся с отрядом и поймаем старушку, которая всего-навсего пересылает письма в другое место.

– Возражаю, ибо туда же зашел и ваш безымянный приятель в фуражке. Или старушка пустила его на ночлег?

Лыков потер саднящий подбородок:

– Наблюдение за домом установить можно?

– Нет, место пустынное, все на виду.

– Татауров сказал, флигель стоит на краю Макаровской дачи. Можно наблюдать оттуда, если сговориться с хозяевами. Ступай в управление, обсуди это с Рупинским.

– Я и сам туда собирался, – сообщил Азвестопуло. – Надо узнать одну вещь. Про вашего приятеля, между прочим. Я ведь его срисовал. Парень имеет особую примету: левый глаз сильно прищурен, а правый обычный. Пусть поскребут в картотеке.

– Особые приметы всегда нас выручали, – обрадовался Лыков. – Иди работай. А я до утра полежу, отдохну от города Екатеринбурга и его обитателей…

Грек ушел. Командированный вызвал прислугу и велел доставить в номер полдюжины пива и очки с синими стеклами. Фингал под глазом заживает долго, сыщик знал это по опыту. Придется неделю ходить как слепой нищий…

Однако через час Азвестопуло неожиданно вернулся. Он сказал с порога:

– Две новости. Во-первых, насчет наблюдения за флигелем. Рупинский договорился с хозяевами дачи. Там есть сторожка, и внутрь посадят двух топтунов. Прямо с завтрашнего утра.

– Дас ист гут. А вторая новость?

– Я нашел вашего приятеля в полупрусской фуражке. Он попал в полицейскую картотеку год назад за грабеж. Потерпевший опознать его не сумел – или договорились, или запугали. Здешний мещанин, зовут Автоном. А фамилия очень популярная в здешних краях – Пиньжаков.

– Вот как? – вскинулся статский советник. – Совпадение или он родственник того?

– Которого вы застрелили в Питере? Младший брат. Значит, у него к вам личный счет имеется.

Новость была важная. Граф Платов собирал под свою руку местное отребье. А сыщика филировал родной брат Двоедана, в которого Алексей Николаевич не так давно всадил две пули. Надо почаще оборачиваться, подумал командированный. Ну что за жизнь!..

События между тем стали ускоряться. До приезда Лыкошина оставалось десять дней, когда поступило сообщение от жандармов. Они вычислили убежище товарища Авдея. Оказалось, что тот проживает не один, а при нем состоят еще трое мужчин суровой наружности. Не иначе, боевая дружина. И место они выбрали такое, что не подступишься. Наблюдение там невозможно, и незаметно подойти тоже мудрено. Бороздинская улица в Третьей части была начертана главным образом на бумаге. В самом ее начале стояли кирпично-изразцовый завод Давыдова и механический – братьев Береновых. А затем тянулись пустыри, на которых выстроили всего четыре дома. Эсеры занимали самый удаленный из них, откуда местность просматривалась аж до Второй Загородной улицы. С одной стороны Исеть, с другой – лес, с третьей – выгон.

На совещание собрались сразу все: и питерцы, и жандармы, и чины общей полиции. Лыков сначала выразил недоумение: зачем террористы поселились на таком отшибе? Да, к ним не подойдешь незаметно. Но и сами они в случае чего не скроются, на пустырях их будет видно за версту.

Запасов высказал предположение, что пути отхода задумываются на восток. Надо лишь пробежать пол-улицы до мелкой речки, перейти ее вброд, а там лес чуть не до Чукотки.

Белопашенцев смело возразил начальству:

– Бежать пол-улицы под пулями опасно. И потом, мы обязательно выставим у речки пикет, и они это понимают.

– Тогда почему они так странно расквартировались?

Старший филер покосился на полицмейстера и ответил:

– Все встает на места, если у них имеется информант в полиции.

– А почему не в жандармерии? – желчно парировал Рупинский. – Вы за ними следите, а не мы.

– Какая разница, кто следит? – так же желчно ответил ротмистр Красновский. – Боевики не знают, кто именно за ними придет. Зато они знают другое: мы ходим на задержания в сопровождении чинов общей полиции. Таков порядок. Поэтому вы в любом случае будете знать о предполагаемом аресте. И осведомитель эсеров, если он существует, тоже будет знать.

Это было резонно, и полицмейстер не нашел что ответить. Лыков заговорил в примирительном тоне:

– Господа, отставим гадания. Предположение Ивана Захаровича весьма правдоподобно. Поэтому предлагаю ввести особый режим секретности в отношении предстоящего нам ареста. Вместе с жандармами идем мы с Азвестопуло и пристав Первой части Пржисецкий.

– Почему именно он? – не понял полицмейстер. – Квартира боевиков в Третьей части.

– Как раз для секретности, – пояснил питерец. – Если эсеры и купили кого в полиции, то, скорее всего, именно в Третьей части, поближе к своему базису.

На том и порешили. Однако напоследок Татауров задал важный вопрос:

– А городовых мы не возьмем? Сами пойдем на пули, случись что?

– Я привлеку своих четырех филеров, они опытные люди, – сообщил старший унтер-офицер. – Боевиков тоже четверо, а нас с начальством наберется вдвое больше. Чай, справимся.

Алексей