Поиск Будущего - Альфред Ван Вогт

Кэкстон взглянул на девушку. Она была бледна, но покорна. Она поймала его взгляд.

— Я доверяю мнению папы, — сказала она приглушенным голосом. — В некоторых вещах он никогда не ошибается.

От ее слов у него потеплело на душе.

— Я понял, почему я здесь на самом деле, — сказал Кэкстон.

— Вы здесь, чтобы заполучить секрет моего отца, — ответила она.

— Нет-нет. Я его знаю.

Он был в нетерпении. Выхватив записную книжку из внутреннего кармана, он что-то написал, вырвал страницу и передал ее, сложенную, девушке.

Джонсу он сказал:

— В чем секрет? Старик не колебался.

— Я посчитал, что кто бы ни построил все это вместилище времени, он оставил по крайней мере один путь вероятности к прошлому. Мне понадобилось некоторое время, чтобы найти его, и в конце концов он нашелся.

Кэкстон повернулся к девушке.

— Прочтите записку, — сказал он.

Она развернула бумагу, которую он дал ей, и прочла вслух.

— Так как я рано или поздно подойду к строительству всего этого, я оставлю один проход в прошлое открытым.

— А почему еще и не в будущее? — спросил Джонс заинтересовавшись.

— Это уже сделано, — сказал Кэкстон. Он пояснил. — Мой сон после того, как Бастман захватил меня, и мы подошли к краю времени. И вдруг я снова оказался в аэропорту. Я понял, что я мог бы в любое время слиться с самим собой, вышедшим за барьер. Но не хочу, остерегаюсь. Может быть, мы все видим сон о том, как и что происходит там, за барьером. Однако, большинство из нас не спешит туда отправляться.

Он пожал плечами.

— Работа, которую надо делать здесь, достаточно большая.

— Вы сказали, — подсказал Джонс, — что вы только сейчас поняли, почему вы здесь.

Кэкстон улыбнулся. Он чувствовал себя удивительно расслабленным. Он не смотрел на девушку, когда говорил.

— То, что только что сказала ваша дочь, что в некоторых вещах вы никогда не ошибаетесь, напомнило мне, что ваш обширный опыт наблюдателя и экспериментатора делает вас, образно говоря, королем Обладателей. Я столько раз думал, что рано или поздно я должен помириться с вами, добиться того, чтобы воспользоваться вашими знаниями. Так что, моя цель до некоторой степени соответствует — то есть эгоистична. Но это традиционный вид эгоизма, что, как я чувствую, может решить все проблемы, которые мы обсудили.

Он закончил просто:

— Ясно, я здесь для того, чтобы жениться на дочери короля, пока она находится в затруднительном положении и не может отказать мне.

Сказав, он взглянул на девушку. Щеки ее внезапно покраснели. «Значит, где-то внутри нее гормоны все еще пляшут, — радостно думал он, — несмотря на ее истинный возраст».

Женщина мотала головой.

— То, что я предлагала вам раньше, мистер Кэкстон, было временным средством. Но прежде, чем принять решение о замужестве, я должна быть свободной.

Она замолчала.

— Каким образом мы с папой вышли из другого мира вероятности семнадцатого века?

Вот так стремительно и естественно надвинулся перелом. Это должно случиться без давления. Кэкстон стоял здесь, на траве, потом взглянул на прекрасное небо, наконец, он сказал:

— Мне кажется, мне придется рискнуть так же и с этим, не так ли? — он вздохнул. — Хорошо…

Он рассказал им, что произошло. Описал, как та Селани слилась с Селани постарше, которую Прайс создал во Дворце Бессмертия.

Довольно долгое время после того, как он закончил, девушка стояла со слабой улыбкой на лице. Потом она сказала:

— При этих обстоятельствах мне будет немного трудно выйти за вас замуж.

— Что вы имеете в виду? — спросил мгновенно разочарованный Кэкстон.

— Папа, — сказала девушка, быстро взглянув на отца, стоящего рядом с Кэкстоном, — ты делаешь то, что ты должен делать?

— Делаю, — последовал загадочный ответ. Она исчезла.

Кэкстон лишь моргнул, а в это мгновение она пропала, Кэкстон сглотнул. Затем, повернувшись, он уставился на старика. Когда он спросил, в голосе его звучала горечь:

— Опять слияние?

— Опять, — лаконично. — А теперь, — продолжал Клоден Джонс, — я бы хотел слить вас с Питером Кэкстоном, который сидит на кухне Магольсона.

— Но тот слился здесь, — напомнил Кэкстон.

— Что же, — старик улыбнулся, — эти штуки с вероятностями иногда несколько запутаны. Я думаю, что раз вы считали, что там у дверей стоял я, то в другой вероятности этой сцены это действительно был я.

Кэкстон взмолился:

— О, ради Бога!

Морщинистое лицо, которое, казалось, вновь стало совершенно нормальным, все еще улыбалось. Глаза горели ярко.

— Люди, совершившие это слияние, имеют обыкновение защищать себя, используя несколько вероятностей. Или это происходит автоматически.

— Что вы предлагаете?

— То, что вы, который пришел сюда, это несомненно тот в той вероятности, где я буду человеком у двери. Ясно, что вам придется вернуться туда первым. Возможно, это я слил вас здесь. Так что…

— Так этот другой я все еще сижу на кухне, все еще поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто там у дверей.

— Верно. И когда вы повернетесь, я соединю этого Питера Кэкстона, — он вытащил руку из кармана, и там оказался какой-то крошечный приборчик, который он направил на Кэкстона, — с тем. И вот теперь, когда повернетесь, вы вдруг вспомните об этом…

… Сидя на кухне в тот августовский день 1981 года, Кэкстон оглянулся. Увидев, кто стоял в дверях, он вспомнил те ночи.

Селани медленно подошла к нему. Она была несколько старше той девушки, которую он оставил несколько минут назад. Но улыбка, которую она подарила ему, была ее.

Она казалась такой дружелюбной, такой теплой, что Кэкстон неуверенно сказал:

— Ваши последние слова были, что вам было бы трудно выйти за меня замуж. Хотелось бы знать, почему?

Она помолчала.

— Подумайте теперь, — сказала она. Он не знал, что думать. Но опять ее манера была поразительно открыта. Что-то внутри Кэкстона, почти забытое, начало расправляться.

Селани сказала легко:

— Я не могу выйти за вас замуж, потому что та, с которой я слилась, уже замужем за вас, помните?

Ощущение чего-то расправлявшегося внутри него становилось все более определенным. Он чувствовал, словно тот, другой, молодой Питер Кэкстон, с которым его давно слил Прайс (и тогда это не получилось), вдруг смог выбраться из темной психической дыры, где его держали до этого момента. И на самом деле мог слиться с тем, что до этого мгновения было упорно отталкиваемой индивидуальностью подлинного Кэкстона.

Женщина закончила несколько излишним:

— Я буду жить здесь с тобой… в дальнейшем.

Эпилог

Синьор Педро дель Кортейя собрал проектор. Отчего-то был недоволен и грустен. Плохая посещаемость всегда так действовала на него. Когда он вышел на улицу, было уже поздно, но он на минуту задержался у машины, задумчиво посмотрев вверх, в звездную ночь. Небо над ним было полно тайны огромной Вселенной. На что Кортейя едва обратил внимание. Он подумал: «Им наскучили эти фильмы про новинки. Я показал их слишком много. Все, хватит».

Ему стало немного легче, как будто с души упал камень. Он забрался в машину и направился домой. Когда он ехал, в его голове какой-то голос произнес:

— Все в порядке, настройщик, дело сделано. Единственный, кого мы не смогли спасти — это Бастман. Но барьер удержался.

Голос пропал, совершенно не произведя на Кортейя никакого впечатления. Он был сугубо практическим человеком и не обращал внимания на бессвязные мысли, беспрестанно шумевшие в его голове.