Романов. Том 4 - Владимир Кощеев

лихо подставляться под удар общественного мнения он бы не стал.

Выходит, младшему Соколову дали набираться опыта самостоятельно. Набивать шишки собственным лбом, не прикрываясь отцом и связью с Кремлем. Полезный и, возможно, болезненный урок, но он явно Ивану Михайловичу был необходим.

А в том случае, если великий княжич со временем заменит отца на посту, подобная встреча с последствиями недальновидной идеи просто обязательна. В текущей обстановке, когда нужно крепить связи благородных семей с народом, показывать, насколько аристократия от реального населения на самом деле далека — очень большая ошибка.

— Что ж, — все еще пребывая в раздумьях, сказал Соколов. — Я не со всем согласен, Дмитрий Алексеевич, но здравое зерно в ваших словах имеется.

Я спокойно кивнул в ответ, дожидаясь продолжения.

— Вы подозрительно разумны для человека с вашей репутацией, — улыбнулся великий княжич. — И я рад, что решил начать именно с вас. Вы позволили мне избежать, возможно, политического самоубийства.

Вот теперь по его лицу было заметно, как до него постепенно доходит смысл моих замечаний.

— На вашем месте я бы подумал о том, почему в Римской империи такие мероприятия проводятся регулярно, а у нас нет, — сказал я. — И прежде чем в следующий раз вы решите скопировать чье-то историческое наследие, оцените, насколько оно соотносится с нашим менталитетом.

Соколов вздохнул, беря себя в руки.

— Хорошо, с аукционом мы разобрались, я его проводить не стану. Может быть, вы тогда посоветуете, какое мероприятие устроить вместо него?

— Если вы хотите произвести впечатление на неодаренных и при этом заставить благородное сословие раскошелиться, начните с того, что нас объединяет.

— Например?

— Вы наверняка знаете, что многие благородные под видом царских людей посещают ярмарки, — сказал я.

Иван Михайлович кивнул.

— И там есть замечательная вещь: выставка мастеров, на которой можно приобрести изделия из разных мест нашей страны.

— Вряд ли наше общество можно заинтересовать резьбой по дереву, — возразил Соколов.

— А это и не нужно, — ответил я. — Я не предлагаю вам повторить саму ярмарку. Ее и без вашего клуба любой желающий может посетить. Я даю вам идею, а уж как ей распорядиться — целиком ваш выбор и ваша же ответственность.

Великий княжич замедленно кивнул, после чего поднялся и протянул мне ладонь.

— Благодарю вас за беседу, Дмитрий Алексеевич, — произнес он с улыбкой. — Я не забуду вашей помощи.

Я встал и, ответив на рукопожатие, кивнул великому княжичу на прощание.

— Рад был помочь, Иван Михайлович.

И мы разошлись в разные стороны. Соколов направился к выходу из столовой, а я — к своей группе. Желудок напоминал, что пропускать приемы пищи не следует, но я уже видел, что на нашем столе меня ждет привычное мне меню.

Морозова не стала изменять своей традиции следить за тем, чтобы я как следует питался. Это была очень приятная и вместе с тем такая ненавязчивая забота, что я не мог сдержать улыбки, садясь на свое место.

— Благодарю, Виктория, — склонил голову я, прежде чем приступить к еде.

— Мне приятно о вас заботиться, Дмитрий, — ответила она, с явным трудом перебарывая смущение.

На нас смотрела вся группа, а Самойлова так даже протяжно вздохнула, изображая умиление. Я бросил на нее взгляд, но Екатерина Юрьевна сделала вид, что это не она. Остальные прятали улыбки, но я все равно видел, что одногруппники уже все для себя решили.

Что ж, особой тайны в своем интересе к Морозовой я не делал. И шила в мешке не утаишь. А потому…

— Виктория, как вы смотрите на то, чтобы сходить на еще одно свидание? — спросил я.

Салтыкова вскинула голову, но ее опередила Комарова:

— Еще одно?!

Морозова же, убрав прядь за ухо, улыбнулась, глядя только на меня.

— С удовольствием, Дмитрий.

Глава 17

После занятий я попрощался с одногруппниками, которые не оставались в стенах Университета, затем проводил Викторию до входа в лабораторный корпус, а сам направился в деканат. Несколько раз мне встречались бродящие по территории студенты, которые теперь приветствовали меня кивками, как будто мы были знакомы.

Мой престиж среди благородных неуклонно растет. Старшие родственники были совершенно правы — так или иначе, но меня вовлекут в столичное общество, и лучше заранее создать себе репутацию, чтобы набрать и сторонников, и сочувствующих. Несколько поколений шла подковерная борьба с нашей семьей, и сейчас у меня есть шанс вернуть Романовых в нормальное общество.

По дороге к деканату я заметил мелькнувшего на этаже Авдеева — судя по всему, Иван Тимофеевич как раз выходил от Шафоростовой. Причем нес наш евгеник какой-то рукописный труд. Мы разминулись на лестнице — Авдеев шел выше, а я поднимался по ступенькам. Дверь в приемную декана была приоткрыта, так что я счел это за приглашение.

— Дмитрий Алексеевич, вас ждут.

Рука секретаря указала не на дверь Петра Сергеевича, а на менее приметную с табличкой «Переговорная». Поблагодарив кивком, я толкнул створку.

За длинным столом сидели профессора нашего факультета с одной стороны, а сотрудники лаборатории разместились напротив них. Возглавлял собрание не декан, которого вовсе не оказалось в переговорной, а мой руководитель. Всего получилось двадцать два человека, если считать меня.

Иван Никитич кивнул мне на единственное свободное кресло.

— Присаживайтесь, Дмитрий Алексеевич, мы здесь надолго. Присутствующих вы знаете, так что тратить наше время не будем, — произнес он, а когда я сел в кресло, Телегин продолжил: — По моей инициативе мы собрались, чтобы обсудить, какие из идей княжича Романова мы можем реализовать сами, а какие передадим государю для его реализации.

Ну, чего-то такого я и ожидал, когда писал задание в начале учебного года. Хотя, честно говоря, мне было уже не так интересно, однако я понимал, что чем больше моих проектов увидят свет, тем легче будет двигать местный прогресс.

— Итак, — объявил Телегин, обводя взглядом собравшихся. — Вы все просмотрели документы. Давайте перейдем к составлению списка, что мы сами сможем сделать. Напомню, что задавать уточняющие вопросы Дмитрию Алексеевичу вы