Бывшие. Я тебя отпускаю - Даша Черничная

ее отец. Библиотека? Тренажерный зал или просто гостевая?

Толкаю дверь и замираю на пороге.

Это словно возвращение в прошлое — здесь все осталось именно так, как было в последний день. Книга, которую я читала, лежит на тумбе у кровати. Фотографии, постеры, все на своих местах. Одежда, которую я решила не забирать, там же.

Все это будто миг, замерший во времени.

Будто отец ждал моего возвращения, поэтому приказал не трогать тут ничего, максимум позволял уборку.

На самом же деле, думаю, все более прозаично — ему попросту было плевать на меня и мою комнату, в доме предостаточно других, свободных.

Сажусь на мягкий крутящийся стул, делаю оборот.

Он знакомо скрипит. Мне бы расплакаться от воспоминаний, но на душе просто горько оттого, как все обернулось.

Отец прожил последние годы в одиночестве, не обзавелся новой семьей, при живой дочери и внуке был одинок. Одиноким и умер. Все греб, греб бабки — и зачем? Он ушел из этого мира без них.

— Ой! — слышу позади себя и круто разворачиваюсь на стуле.

Передо мной женщина лет пятидесяти в униформе:

— Добрый день. Вы Инга, верно? — на ее лице приятная улыбка.

— Да. А вы, я так полагаю, Зинаида? — поднимаюсь и подхожу ближе.

— Да, вы правы. Я работаю в доме вашего отца последние десять лет. Я сразу вас узнала, у Арама Марковича стоит фотография возле кровати.

— И имя мое там написано? — хмыкаю беззлобно.

— Нет, — женщина не тушуется. — Но прислуга очень любит делиться сплетнями друг с другом.

Что ж, неудивительно.

— Вы сейчас здесь одна живете? — спрашиваю у нее.

— Да. Охрана практически не заходит в дом. Да и тихо тут, как в склепе, ловить нечего. Я только порядок поддерживаю и кормлю ребят.

Вижу, что ей хочется спросить.

— Если вы решите остаться и продолжить работать, я буду рада этому. Стабильную оплату труда на прежнем уровне гарантирую.

— Да, буду вам очень признательна, — женщина кивает.

— Тогда подготовьте три комнаты, пожалуйста. Одну на первом этаже, две на втором. Только отцовскую спальню и эту не трогайте, пусть останутся как есть. Я потом подумаю, что делать с ними.

Оглядываю пространство, рассматриваю вещи вокруг меня, как музейные экспонаты.

— Арам Маркович запретил мне тут что-либо менять, даже мебель двигать.

Странно это. Смотрю по сторонам:

— Мы все переделаем, но чуть позже.

— Будут еще какие-то распоряжения?

Я прошу Зинаиду приготовить обед, чтобы, когда мы заехали, было чем подкрепиться. Вернуться сюда со своей семьей я намерена через пару дней. Также даю указание нанять еще одну горничную — все-таки дом не маленький, и теперь я намерена жить тут.

В конце концов, имею на это полное право. Дом принадлежит отцу, но я в нем прописана. До сих пор.

Отправляю Зинаиду, а сама иду в кабинет к отцу. Тут мало что изменилось. Раздвигаю книги на полке, открывая доступ к сейфу и набираю знакомую комбинацию цифр, молясь, чтобы она не поменялась.

Тихий щелчок, и тяжелая дверца сейфа открывается.

Я не копаюсь в нем. Не сегодня, по крайней мере. Оцениваю количество денег в сейфе. Да, их дохрена. Отец всегда хранил дома много налички, которая, на мое счастье, не фигурирует в завещании.

Ищу документы на машину и нахожу их. Да, все, как и сказал адвокат: тачка, черная BMW, записана на меня. И не только она. Что это? Привычка из девяностых — не записывать имущество на родственников или акт щедрости?

Я уже не узнаю ответ на этот вопрос.

Выхожу на улицу, спрашиваю у охраны, можно ли пользоваться автомобилями. Меня заверяют, что они новые, им едва ли исполнился год. За ними следят, так что нет смысла переживать за их состояние.

Сажусь за руль и аккуратно выезжаю за ограду.

Вот она какая, моя новая-старая жизнь. С запахом новой кожи и чистоты. С бездушной горечью предстоящей войны со стервятниками.

Глава 39

Инга

— С днем рождения, с днем рождения. С днем рождения, Сашка-а! Поздравляем!

Наблюдать за Никитой и Сашей становится просто невыносимо. Боже, как выпутаться из этого?

Фадеев следит за моим сыном таким взглядом, что хочется лезть на стену.

— Это ведь он, да? — Матильда Адамовна стоит позади меня.

— Он.

— Знает?

— Недавно узнал.

— Что делать собираешься?

Оборачиваюсь к ней и заглядываю в родные глаза. Бабуля была рядом со мной в самые сложные дни. Держала за руку, терпела, когда порой приходилось несладко, но никогда не ругала и не третировала меня за то, что я скинула двух иждивенцев на ее голову.

— Смотреть за всем со стороны.

— Это правильно, — кивает. — Он сам должен разобраться со всем. И с сыном, и со своими чувствами к тебе.

Как по заказу, в этот момент Ник поднимает взгляд и находит меня. Будто проверяет, рядом ли я, а после снова отворачивается к сыну, который общается со своими друзьями.

У Сашки на руках сидит Женька, которая пытается отобрать у него приставку. Он кричит: «Маленький монстр!», а сам смеется.

— Как я оказалась тут? — спрашиваю тихо. — В этой самой точке?

Я имею ввиду очень многое: сына, Никиту и его дочь, моего отца и условие, которое он поставил. Мы переехали в дом отца. Вывезли вещи из квартиры сегодня утром. Никита пока еще не знает об этом, он был на работе. Я хотела сообщить ему сразу, но струсила. Придется ставить его перед фактом: вновь обретенный сын уезжает жить за город.

— И очень хорошо, что оказалась, — задумчиво произносит бабушка.

— Ты забыла, с чего все началось? Забыла, как я пришла к тебе в слезах?

— Я ничего не забыла, — бабушка отвечает серьезно. — Много воды утекло с тех пор, Инга. Вы были молоды, глупы и импульсивны. А он, ко всему прочему, был еще и бараном. Так себе сочетание, — хмыкает. — Пора посмотреть настоящему в глаза.

— Намекаешь на прощение?

— Намекаю на попытку сделать хоть что-то, а не убегать от себя и друг от друга. Тем более тебе нужен Никита, чтобы получить наследство.

— Матильда Адамовна, как вы меркантильны!

— Я еврейская бабка. О чем ты вообще?! — парирует бабуля и улыбается. — Но если серьезно, то пора уже, Инга, решить