Наследницы - Элизабет Адлер

Время было за полночь, и Роузи впервые пришла домой так рано. Она сидела за столом с бутылкой виски. Стакан был наполнен до половины, растаявший лед растекался по столу, а бутылка была почти пуста.

– Эта комната похожа на мою уборную, когда я была звездой, – сказала она Ханичайл, оглядывая свою спальню. Закурив сигарету, она сделала еще один глоток виски. – Ты ведь не знаешь, что твоя мать была звездой? – спросила она с мечтательным выражением лица. – Я была лучшей стриптизершей. Так все считали. И моя задница была гораздо лучше, чем у Джо-Джо, хотя она всегда заявляла, что ее задница – самое ценное, что у нее есть. – Роузи рассмеялась. – Представляешь себе, Ханичайл? – спросила она, подмигивая.

Ханичайл устало кивнула. Она слышала это в сто первый раз.

Роузи сунула ноги в туфли без задников на высоких каблуках и прошлась по комнате, волоча полы халата.

– «Шепчи мне нежные слова, держа меня в своих объятиях», – пропела она, приняв позу. – Дум де дум де дум, вум, – промычала она, с пьяной усмешкой распахивая халат. – Да даж, де дах, де дах. – Стряхнув на пол пепел, она повернулась к Ханичайл, показывая ей свои прелести. Снова сунув сигарету в рот, она приняла свою знаменитую позу. – Ну, что скажешь? – спросила она. – Все еще хороша?

Ханичайл отвела взгляд.

– Не знаю. Я не видела тебя раньше. Когда ты была звездой.

Роузи подозрительно посмотрела на дочь: нет ли в ее словах сарказма?

– Ну ладно, – сказала она, плюхаясь на софу и вынимая изо рта сигарету. – Просто запомни, девочка. Это правда. Твоя мать была звездой. Вот почему твой отец запал на меня. Он увидел меня идущей по улице и втюрился.

Вздохнув, Роузи затушила сигарету и сделала большой глоток виски.

– Я могла бы сделать хорошую карьеру, выступать на лучших подмостках Нью-Йорка, но я все бросила ради любви. – Она криво усмехнулась. – Я была просто молодая дура.

Роузи снова наполнила стакан и, залпом осушив его, продолжила:

– Ах, Ханичайл, в те дни мы с твоим отцом пили французское шампанское, и ты даже представить себе не можешь, сколько оно стоило во времена «сухого закона». С тех пор я никогда не пила такого шампанского.

Роузи снова закурила и продолжала болтать, скорее для себя, чем для Ханичайл:

– Он купил мне пелерину из горностая, такую белую, такую мягкую... – Она дотронулась рукой до щеки, вспоминая, каким нежным был мех. – Господи, каким же красивым он был, каким сексуальным... Я сразу решила, что этот мужчина для меня. Молодой, богатый, сексуальный. Что лучше может желать девушка?

Роузи откинула голову на диванные подушки.

– Мне следовало бы знать, где у меня ловушка, – пьяным голосом заметила она, глядя в упор на Ханичайл. – А у меня их было целых две: ранчо, которое погубило мою жизнь, и моя дочь.

Ханичайл больше не могла слушать мать. Она выбежала за дверь, а за ней следом собака. Засунув руки в карманы и опустив вниз голову, Ханичайл бесцельно бродила по улицам, вызывая удивление редких прохожих: час был поздний, и на каждом шагу девочку подстерегала опасность. Она не знала, куда идти, и брела до тех пор, пока не оказалась на вершине холма, где росло несколько деревьев.

Ханичайл смотрела в черное ночное небо, безлунное и беззвездное. «Здесь нет небес, – думала она, – и отец не может наблюдать за мной. Здесь пустота. Ни единой души. И меня тоже нет на этой земле».

Однообразные дни медленно шли друг за другом. Ханичайл стала отлично успевать в школе, и учитель говорил, что она хороший материал для колледжа.

– Материал для колледжа, – презрительно фыркнула Роузи, когда услышала это. – Скоро ты окончишь школу, – сказала она дочери, – и я найду тебе работу. Даже если ты будешь мыть посуду в салуне, ты будешь приносить домой какие-никакие деньги.

Деньги всегда были на уме у Роузи. Они текли сквозь ее пальцы как вода; она всегда чего-нибудь хотела или воображала, что хотела. А у Ханичайл, по мнению Роузи, не было никакого вкуса. Что бы она ей ни купила – красивые платья в яркий цветочек и с массой оборочек, – та отказывалась носить.

– Послушай, Ханичайл, – как-то спросила Роузи у дочери. – Что слышно от Тома?

Ханичайл настороженно посмотрела на мать. Обычно она никогда не интересовалась ни Томом, ни Элизой.

– Элиза все еще работает в ресторане. Том живет на ранчо. Он одолжил бур у человека, с которым вместе работает, и начал бурить в том месте, где растет зеленая молодая трава. Он думает найти там воду.

«Господи, помоги ему, – молча взмолилась Ханичайл. – Потому что тогда я смогу уехать домой и никогда, никогда не видеть Силвер-Берч-Рентал-Парк».

Роузи небрежно стряхнула пепел сигареты на пол и посмотрела на Ханичайл.

– Том дурак, – сказала она. – На этой земле нет источника. Она мертва, как дронт. И все благодаря тебе, моя дорогая доченька.

Ханичайл вышла на улицу, села на ступеньку и, подперев подбородок руками, стала смотреть на убогий пейзаж. Она ненавидела каждую минуту своей жизни здесь и Роузи. Ханичайл долго сидела, раздумывая, как ей убежать отсюда и вернуться на ранчо, но у нее не было денег, а значит, не было и выхода.

Странно, но на следующий день Роузи пришла домой рано. Действительно рано: около десяти часов вечера.

Ханичайл подняла глаза от учебника, когда дверь открылась и мать вошла в дом. На ее щеках играл румянец, глаза блестели, и Ханичайл подумала, что она снова пьяна. Но на этот раз Роузи была абсолютно трезвая.

Она опустилась на стул напротив, закурила сигарету и сказала:

– Догадайся, кто мне сегодня звонил?

Откинув голову назад, она выпустила изо рта совершенное колечко дыма и улыбнулась.

– Не знаю. Кто? – осторожно спросила Ханичайл.

– Из офиса «Паркер-Грант и Андерсен», их адвокат. Прямо из Сан-Франциско. Вот кто. – Роузи выжидающе смотрела на Ханичайл.

– Зачем он звонил тебе? – спросила она.

– Они позвонили миссис Дэвид Маунтджой, моя дорогая доченька, чтобы сообщить мне, что на нашей земле нашли нефть.

– На ранчо Маунтджой? – удивилась Ханичайл.

– Совершенно верно, детка. На нашем ранчо. Похоже, что Том со своим буром наткнулся на что-то поважнее, чем вода. Он позвонил старику Джону Паркеру-Гранту, но он давно умер. Вместо него с ним говорил мистер Андерсен. Известие понравилось ему, и он уже послал туда команду для исследования. – Роузи радостно рассмеялась. – Они говорят, что под нашей землей лежит огромное богатство, и просят нашего разрешения начать работы. Твоя мамочка наконец станет богатой, девочка. По-настоящему богатой. Как тебе это нравится? Ты только представь себе, я наконец выйду замуж за богатого человека, – сказала Роузи, вынимая бутылку виски из бумажной сумки, которую принесла с собой. – Это дело надо отпраздновать. В чем дело? – спросила она, с подозрением посмотрев на Ханичайл. – Ты что, язык проглотила? Только не говори мне, что ты не рада.