Армейские байки. Как я отдавал Священный долг в Советской армии - Андрей Норкин

Молдаван, которые служили в нашем взводе, мы называли «шарануцами». Просто такую фамилию носил один из мальчишек. А с учетом того, что Витька Сыргу играл в нашей группе, отношения с молдавской диаспорой были очень хорошими. (Приднестровье тоже еще не наступило!) Один из «шарануц» увидел, как группа грузин кучкуется в кустах по дороге в клуб, и сделал очень правильный вывод: будут кого-то мочить. А когда он увидел меня, то сразу понял, кого именно.

Короче говоря, помощь пришла вовремя. Я успел получить только пару раз, как раздался истошный вопль: «Ноооооор!» Вот не зря я все-таки Ярмолюка на роль Кинг Конга выбрал! Возглавляемые Игорем и Толиком, мои товарищи выскочили из кустов, и картина резко переменилась. Численное преимущество оказалось уже на нашей стороне, что привело к немедленному отступлению противника. Так закончилась, едва начавшись, моя единственная армейская драка!

Только к первой неделе декабря начались полноценные «дембельские аккорды». Бардак, как всегда, был запредельным. Некоторые водители, которым полагалось сдавать свою автотехнику, отчитывались перед проверяющими, снимая аккумулятор с чужой машины и ставя его на свою. Потом водитель обесточенной машины возвращал аккумулятор на место и сам шел отчитываться! Валера Балаян, из третьего дивизиона, чуть не спалил целый склад с орудиями. Он решил помыть пушку бензином, чтоб вся грязь отстала. А потом неудачно закурил, слишком близко от блестящей на солнце, чисто вымытой и благоухающей бензином гаубицы…

Мне тоже достался «аккорд», очень банальный. Я должен был привести в порядок свой рабочий кабинет: побелить и покрасить потолок, стены и пол. Чем и занялся, предварительно выклянчив у начхима Дубченко парочку респираторов.

«Всем привет! Здравствуйте все, кто уже устал меня ждать! Честное слово, видно, служба у меня проходила слишком легко и удачно, так все пошло наперекосяк под самый ее конец. Надолго запомнится этот месяц. После того, как я и ребята отправили домой Олега, у нас задержали дембель, в связи с волнениями в Грузии. А потом случилось это ужасное землетрясение. Оно у нас тоже ощущалось. Сейчас в Армении работают в основном солдаты. Мы сейчас на «взводе» сидим. В любое время водителей, даже увольняемых, могут отправить в Армению.

Самое интересное то, что среди солдат (тех, кто не входит в нашу компанию, естественно) нет ни одного, кто одобрил бы то, что я жду ребят, а не уезжаю, хотя такая возможность у меня есть постоянно. Меня даже начальник штаба пугает: «Будешь себя плохо вести – отправлю домой!» Смешно, правда? 11.12.1988 г.»

Спитакское землетрясение произошло 7 декабря. Была среда, «завтрак уже давным-давно кончился, а обед еще и не думал начинаться», я работал у себя в кабинете. Ремонт я уже практически закончил, оставалось только покрасить пол. За процессом «передвигания» шкафа меня и застал замкомандира полка. Андреев ворвался ко мне в кабинет в крайней степени возбуждения.

– Норкин, ты почувствовал?

– Что? – выглядывая из-за шкафа, спросил я. Я ничего не чувствовал, кроме усталости, потому что шкаф, даже пустой, был довольно тяжелым.

– Землетрясение!

Только тут я обратил внимание на то, что люстра под потолком раскачивается. Подполковник убежал, а в соседних комнатах начали трезвонить телефоны. Что случилось, стало понятно через час, может быть, чуть позже. Хотя, конечно, полная информация поступила лишь спустя несколько дней. Говорили, что Спитак разрушен до основания, огромные разрушения в Ленинакане, тысячи людей погибли.

Спитакское землетрясение 1988 года

К сожалению, эта первая волна слухов оказалась весьма достоверной. Спитакское землетрясение стало одним из самых страшных в истории Союза, а общая ситуация на Кавказе только способствовала усилению впечатления. На армян было больно смотреть, они ходили черные, как самые тяжелые грозовые тучи. Даже азербайджанцы, казалось, на время прекратили с ними конфликтовать. Нас же больше всего волновал вопрос: насколько велик риск отправиться в экстренную командировку, вместо того чтобы ехать домой.

Возможно, с общечеловеческой точки зрения такая позиция выглядит неверной, негуманной. Но раз уж я ничего не придумывал в своем рассказе об этих двух годах службы в армии, было бы еще более нечестным заявлять, что мы с ребятами рвались в Армению, на помощь пострадавшим. Мы рвались домой. Землетрясение стало для нас еще одним неожиданным, непредсказуемым препятствием на этом пути.

Тем более что водителей, а основной костяк нашей компании составляли именно они, невзирая на официальные должности, в любой момент могли отправить в пострадавшие районы. Водителей там не хватало, как и техники, поэтому в зону бедствия перебрасывали все, что можно. Кстати, иногда – с трагическими последствиями. Два самолета, летевшие в те дни в Армению, разбились. Но, наверно, все-таки сроки пребывания на Кавказе, отведенные нам судьбой, заканчивались. Где-то числа десятого майор Кашин сказал мне, что можно ехать за билетами.

План у нас был такой. Московским поездом доехать до Адлера, там пересесть на киевский, а оттуда добираться до Житомира уже на перекладных. Тогда это означало еще один железнодорожный переезд, с пересадкой в Фастове. То есть путь предстоял долгий и муторный. Естественно, планировалось как-то его скрасить. Как – догадаться нетрудно.

Для этого существовал коньяк. Самый дорогой стоил 7 рублей за литр. Чуть похуже качеством – по пять. За коньяком нужно было ехать на один из многочисленных заводов. Например, в Зестафони. Но гораздо ближе к нам располагался городок Варцихе.

Наступал важный момент, когда каждый уезжающий на дембель солдат, желающий прихватить домой уникальный грузинский сувенир, шел в санчасть и просил о помощи нашего начмеда. Именно он выступал главным поставщиком этой продукции, хотя каналы были налажены большинством офицеров полка.

Могло показаться, что более логичным выглядело привозить домой чачу. Тем более что наши командиры разработали огромное количество рецептов по улучшению этого напитка. Использовались самые разнообразные ингредиенты: от марганцовки и внутренних перемычек грецких орехов до свежего тархуна. Но чачи нельзя было получить много и в одном месте, а нам требовались промышленные масштабы. Я, например, выступил весьма скромно, привез всего пять литров. А ребята везли по двадцать, тридцать, некоторые – по сорок литров. Конечно, тара требовала специальной подготовки. Для этого использовались пластмассовые канистры, которые сначала на протяжении нескольких дней испытывали на предмет устранения протечек. Если появлялись хоть малейшие подозрения, канистра отбраковывалась. Потом, уже после того, как заполненные емкости прибывали в полк, тщательно запаивались горлышки. Расплавленным воском. И только после этого канистры упаковывались по чемоданам и рюкзакам…

Наступил день отъезда. Ребята собирались в клубе, а я побежал в городок, по так хорошо выученному за это время маршруту штабного посыльного. Мне хотелось попрощаться с некоторыми из моих командиров. С Жилой, с начхимом Дубченко, с нашим начальником клуба Мелешко, с командиром взвода Фаридовым, с комсомольцем Голубковым, с парторгом Фоменко. Обязательно надо было забежать к Дьяконовым. А еще я хотел зайти к заместителю командира полка, подполковнику Андрееву. Ребята, кстати, этого моего желания не поняли. Все-таки Андреев сильно гонял нашу «гоп-компанию».

Андреев сам открыл дверь. Он был одет в традиционную домашнюю одежду офицера советской армии, в тренировочный костюм. Но – в идеальном состоянии, без растянутых коленок.

– Здравствуйте, товарищ полковник! Вот, зашел попрощаться и сказать «спасибо».

Он как-то странно на меня смотрел и по своей привычке «жевал губами», от чего его усы смешно двигались вверх-вниз.

– И тебе спасибо, Андрей, – наконец сказал он. И добавил нечто неожиданное: – Знаешь, это – первый раз, когда увольняющийся пришел ко мне попрощаться!

Я не нашелся, что ему ответить, потому что несмотря на предвкушение самого главного, самого ожидаемого события в моей армейской жизни события мне почему-то стало очень грустно.

Я так и не понял (хотя это и не моего ума дело, конечно!), зачем Господь решил выхватить меня из московской размеренной жизни и окунуть на два года в этот театр абсурда. За прошедшее время произошло много различных событий, которые можно было назвать как угодно, но только не работой по повышению уровня безопасности родины! Моя армейская служба этому определению явно не соответствовала. Уходя от Андреева, я подумал, что, возможно, все это было для того, чтобы я встретил за короткий промежуток времени столько разных, отличных друг от друга людей. И пусть это высокопарно прозвучит – узнал цену искренней дружбы, не отягощенной меркантильными, карьерными или какими бы то ни было другими интересами, из которых состоит жизнь взрослого человека. Хотя какой я тогда был взрослый! Фоменко дома я не застал и очень расстроился.