Воспоминания - Великая Княгиня Мария Павловна

Формально оставаясь замужем, я была обречена по полгода жить вдали от дома якобы по состоянию здоровья, в разлуке с сыном и под наблюдением, лишавшим меня даже той малой степени свободы, какой я прежде располагала — ситуация не просто тягостная, но и нелепая. Вместо того, чтобы тешить себя напрасными надеждами, вести борьбу, на которую все равно не хватало духа, не лучше было бы порвать ставшие непрочными узы, которые связывали меня с прошлым, и начать совсем иную жизнь, где я, быть может, обрету счастье?

Эта мысль все более завладевала мной. У меня словно пелена с глаз упала. Я вновь ощутила в себе силы и желание действовать. Я вышла из под влияния, которое не давало мне свободно жить, и отныне руководствовалась собственными суждениями. Самочувствие мое значительно улучшилось.

Мне необходимо уехать. Если раньше у меня были сомнения, то теперь я преисполнилась решимостью. Я пыталась так или иначе приспособиться к положению, которое было для меня неприемлемым, и потерпела неудачу. Отныне я сама стану распоряжаться своей судьбой.

Одно внешне малозначительное обстоятельство послужило толчком. Однажды доктор М. уехал, не сказав куда, а потом я узнала, что он был в Москве, где виделся с тетей Эллой. Меня это уязвило. Очевидно, его не вполне удовлетворили результаты их первой встречи, и он решил предпринять дополнительные шаги, чтобы окончательно завоевать ее доверие; тогда бы уж ничто не могло помешать его планам в отношении меня. Отец, с которым мне не давали видеться, жил в Париже, тетя была моей единственной поддержкой в России. Если доктору М. удалось склонить ее на свою сторону, для меня все потеряно.

Я решила действовать самостоятельно. Конечно же, за помощью следовало обращаться к отцу, но прежде, чем сделать это, я посоветовалась с русским посланником, другом семьи. Мы оба написали письма. У меня уже был готов план. Чтобы легче было осуществить задуманное и избежать ненужных сцен, я решила ехать с принцем в Берлин, как и предполагалось, и там уже по прибытии объявить о своих намерениях. И вместо Италии я поеду во Францию к отцу.

От отца скоро пришел ответ. Он писал, что будет ждать меня в Булони, а Дмитрий, который должен быть в Париже, приедет ко мне в Берлин.

Я попрощалась с королевской семьей и друзьями, бросила последний взгляд на все то, что покидала, что составляло мою жизнь на протяжении более пяти лет. Тяжело было оставлять сына, но я надеялась, что скоро он будет со мной; тогда я и представить не могла, что смогу увидеть его снова лишь через много лет.

Мы уехали в середине октября. Я сочла, что будет вернее не посвящать никого в свои планы, и принцу сказала о своих намерениях только после того, как мы уже были за пределами Швеции.

В Берлине я с облегчением увидела, что Дмитрий встречает меня на вокзале. Мы имели с ним долгий разговор, а вечером встретились на торжественном обеде, на котором я присутствовала вместе с принцем. На следующий день я уехала в Париж вместе с Дмитрием и Идой Рудебек, которая не захотела оставить меня. Отец и мачеха встретили меня очень тепло, но не скрывали тревоги, они лучше меня знали все трудности, с которыми сопряжен подобный шаг.

Напряжение, в котором я жила последние месяцы, глубокие переживания лишили меня сил. Я заболела бронхитом, который перешел в пневмонию. После тщательного обследования у французского специалиста выяснилось, что с почками у меня не так плохо, как утверждал доктор М.

Отец настоятельно советовал мне одуматься. Мачеха, опасаясь, что моя выходка может задеть ее, тоже вела со мной подобные разговоры. Но все было напрасно, и когда отец убедился, что решение мое окончательное и ничто не может меня заставить переменить его, он мужественно взял мою сторону и оказал неоценимую поддержку. Он стал заниматься урегулированием этого вопроса, вел переписку.

Так получилось, что император узнал обо всем раньше: два высокопоставленных дипломата по роду своей деятельности были знакомы с доктором М., и у них сложилось о нем весьма неблагоприятное мнение. Одному из них я поведала свою историю, а он при встрече изложил ее императору. Комментария не последовало, я так и не узнала, как он это воспринял.

До сих пор я не могу понять, как столь важный вопрос мог решиться так быстро и легко. В Швеции о расторжении нашего брака объявили в декабре, а в России — несколькими месяцами позже. То не была обычная бракоразводная процедура. Император издал два указа на этот предмет, один предназначался Сенату, другой — Синоду, как высшим государственным органам.

Как только я поправилась, чтобы занять себя, я стала брать уроки живописи в студии у Детейля. В январе мы все вместе поехали в Санкт–Петербург, отец хотел присутствовать при завершении строительства его нового дома.

В Петербурге я встретила тетю Эллу, которая приехала навестить свою сестру императрицу в Царском Селе. Я очень боялась этой встречи, но, как оказалось, напрасно. Визит доктора М. в Москву произвел на нее впечатление обратное тому, на которое он рассчитывал: ей не понравилось то, как он говорил обо мне и моем будущем, призналась она. Почуяв неладное, она собиралась написать мне и предостеречь, но тут узнала, что я уехала в Париж. Короче говоря, тетя меня понимала и сочувствовала, ни в чем меня не упрекала и даже призналась, что сожалеет о поспешности, с которой она выдала меня замуж.

Мои проблемы с легкими, да и нервами тоже, продолжались, и в марте я отправилась лечиться в Италию, а оттуда в Грецию. В Греции, родной стране моей матери, я никогда раньше не была, и меня поразило, как много людей помнят и любят мою маму. Стояла прекрасная весенняя погода, и я поехала на остров Корфу, где родилась моя мать — незабываемое, сказочное место, где с красотой природы соперничает классическая красота местных жителей.

В апреле на яхте, принадлежащей русскому военно–морскому флоту, я отплыла в Крым, задержавшись на два дня в Константинополе — самом замечательном городе из всех, где я была.

Лето я провела в Царском Селе с тетей Эллой, отец и его вторая жена жили неподалеку, обживали только что построенный дом и были бесконечно счастливы — особенно мой отец — снова быть на родине. И тетя, и отец устраивали много званых обедов, приемов, пикников. Много светских развлечений было связано тем летом с визитом в Россию французского президента Пуанкаре.

Меня немного беспокоила неясность моего будущего. К личному беспокойству присоединялась и тревога из за политических событий в Европе. Казалось, в самом воздухе пахло грозой и катастрофой.

И она пришла.

Война