Сплошное свинство - Алексей Онищенко

Я наклонился к Свину.

— Как ты?

— Как будто шило в заднице, — тихо простонал он.

Я осмотрел рану. По внешним признакам — ничего серьезного, маленькая кровавая точка чуть пониже хвоста. У Свина было много жировых отложений в этой области. Оставалось надеяться, что пуля не прошла в живот. Конечно, Свин мог излечить себя сам. Но оперативникам его уровня полагалось двадцать штрафных баллов за самоисцеление. Считалось, что этот дар неэтично использовать на себе — только на других людях. Я знал, что Свин скорее удавится, чем пожертвует двадцатью баллами, которые будут учитываться при распределении в новое тело в виде разнообразных бонусов: музыкального слуха или атлетичного телосложения, к примеру. Поэтому пришлось рвать на себе проспиртованную рубашку и прикладывать наиболее мокрый кусок к ране.

— Потерпи, ладно?

— Вы так дорожите своей зверушкой… — подала голос с переднего сиденья Аня.

— Больше, чем вы думаете, — ответил я. — Но это не помешает мне высказать вам самую искреннюю благодарность за наше спасение.

— Я спасала и себя тоже, — сказала Аня, а затем тихо, неуверенно усмехнулась. — А вы парень не промах. Смогли таки нагреть «Медузу» на деньги…

Я проследил за ее взглядом. Из кармана моих брюк торчала пачка долларов, которые я взял со стола во время разговора с Сафоновым…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Машина мчалась по вечернему городу. Для себя я отметил, что жители Приморска соблюдали пионерский режим. Было только чуть позже девяти вечера, а все магазины закрылись, огоньки кафе не мигали, групп подростков с пивом на улицах не наблюдалось вовсе.

— Куда мы едем? — спросил я Аню.

— Вам надо как можно скорее покинуть город, — ответила девушка, не отрывая взгляда от дороги. — Да и мне тоже.

— То есть вы повезете нас в Москву?

— Нет. Сейчас из города не выехать. Они контролируют все милицейские посты на дороге. Нас просто покрошат в капусту из автоматов, а потом подбросят в багажник оружие и оформят трупы как террористов.

— А кто это «они»? — спросил я, устраиваясь поудобней в кресле. — Полагаю, я пережил достаточно, чтобы иметь право на информацию…

— Слишком долго рассказывать, — покачала головой Аня. — И слишком… слишком больно для меня. К тому же я не уверена, что вам надо это знать.

— Неужели тайна такая страшная?

— Да, представьте. У меня есть план, как выбраться из города. Поэтому постарайтесь просто забыть о том, что с вами здесь произошло. Но мой вам совет, если услышите, как о Приморске упоминают в программах новостей, — переводите все свои деньги за границу и уезжайте прочь из России. Впрочем, если у вас нет денег, все равно уезжайте. В любом случае не прогадаете. Кстати, каким ветром вас занесло сюда?

Я снова поерзал: заднее сиденье было слишком узко для меня, да и Свин занимал много места. Хотелось курить, но «Честерфилд» остался в кармане плаща. Не возвращаться же…

— Видите ли, Аня, я — музыкальный продюсер. У вас в городе есть такая группа — «Обломки кораблекрушения». Ребята прислали мне пару своих вещей по Интернету. Ну, я заинтересовался и решил приехать, посмотреть всю картину на месте.

— «Обломки»! — удивленно воскликнула Аня. — Вы знаете Костю Храпача?

— Пока только заочно.

— Надо же… приятно. Я не зря вытащила вас из этой передряги. Костя — один из немногих сохранивших разум в этом городе.

— Вот как? Люди теряют здесь разум?

— Да.

— Но при всем отсутствии в моей душе нежных чувств к господину Сафонову, — засомневался я, — назвать его сумасшедшим очень сложно.

— В этом вся проблема, — сказала Аня, — Когда у человека явно срывает крышу, его отвозят в психушку, и проблема исчерпывается. А вот когда он внешне нормален, а в душе — упырь, дело заметно усложняется. В желтый дом ведь его не отправишь, а мир он портит с энтузиазмом.

— И никто не в силах назначить исправительные процедуры?

— Наоборот, это он назначает процедуры нормальным людям. Если бы вам не удалось сбежать из казино, убедились бы лично.

Мы помолчали.

— Включите, что ли, радио, Аня, — попросил я.

— В Приморске нет радио, — горько усмехнулась девушка. — То есть оно есть, конечно, но передают одну скукотищу, никакой музыки. Если хотите, могу включить кассету Шакиры.

— Шакира пойдет, — согласился я.

Девушка ткнула пальцем в кнопку автомагнитолы. Яркая, знойная музыка немного согрела холодный салон. Мы продолжали ехать, оставляя за бортом автомобиля серые однообразные улицы.

— Куда мы направляемся? — спросил я Аню спустя несколько минут.

— В церковь.

— К отцу Александру? — наугад спросил я.

И снова последовала немая сцена с изумлением и широко раскрытыми глазами.

— Вы знаете отца Александра?!

— Да, когда-то мы встречались… когда он еще не был священником.

— Значит, вас послал мне сам Бог, — возбужденно произнесла девушка. — Нет, правильно говорит отец Александр: если чувствуешь, что должен помочь человеку, помоги не задумываясь…

— …ибо в твоем, сердце говорит Сам Господь, — продолжил я хорошо знакомые мне слова.

— Верно, — согласилась Аня. — А вы давно с ним знакомы?

— Вот приедем, он сам вам об этом расскажет.

— Да мы уже, собственно, приехали, — сказала девушка и нажала на тормоз.

Машина остановилась. Я открыл дверцу и выбрался наружу.

Что ж, храм вполне соответствовал вкусам Священника. Он изначально терпимо относился к католической церкви, в отличие от многих своих коллег. Поэтому его храм напоминал скорее католический костел. Никаких луковок и плавных линий — только прямые, строгие формы из красного кирпича. Крест на вершине — тоже прямой, без изгибов. Небольшой дворик обнесен высоченным забором с камерами наблюдения и заостренными, в подражание копью Георгия Победоносца, штырями в верхней части.

Аня подошла к большим кованым воротам и нажала кнопку громкой связи. Одна из камер немедленно заскрипела поворотным механизмом и нацелилась на нас объективом.

— Это я, отец Александр, — сказала Аня в микрофон, — а со мной…

— Я вижу, кто с тобой, — раздался в динамиках хорошо знакомый голос, — проходите.

Щелкнул пневматический привод замка. Створки ворот с легким жужжанием поползли в разные стороны. Аня вновь села за руль «девятки» и загнала ее во внутренний дворик. Я проследовал за машиной пешком — и тут же наткнулся на оскаленную пасть огромной кавказской овчарки, прикованной толстой цепью к воротам. Рядом с собакой стояли двое молодых парней в ярких банданах и с «Калашниковыми» наперевес. Пес остервенело лаял. Юноши выглядели не то чтобы враждебно, но и не дружелюбно: глаза внимательно обшаривали меня с ног до головы, указательные пальцы лежали на спусковых крючках автоматов, которые, кстати сказать, были сняты с предохранителей.

— Все в порядке, ребята, — проревел оглушительный бас. — Мурзик, сидеть! Это свой, можете убрать оружие.

Двери храма распахнулись — я попал в медвежьи, пахнущие ладаном и бандерасовским «Диаболо» объятия. Священник был так же силен и могуч, как и три года назад, в момент последнего нашего свидания. Высокая, мощная фигура с огромными бицепсами, натягивающими шелк черного подрясника греческого кроя. Пышная шевелюра цвета воронова крыла с едва заметной сединой. Аккуратная, тщательно подстриженная бородка а-ля Джордж Майкл — отец Александр не признавал лопатообразные, свидетельствующие о повышенном благочестии бороды.

— Здравствуй, Гаврила, здравствуй, дорогой, — басил Священник, хлопая меня по плечу.

— Я-то здравствую, — с трудом удалось вставить мне словечко, — но вот со Свином проблемы.

— Знаю, знаю, — нахмурился отец Александр. — Давай его сюда, посмотрим.

Естественно, Священник тоже был когда-то старшим офицером, а посему обладал равными со Свином способностями и мгновенно прокачал ситуацию на энергетическом уровне. В биополе любого человека остаются воспоминания о любом дне жизни — все равно, что запись на компакт-диске. Только более ранние события уходят в дальние, плохо прочитываемые слои, зато недавние сияют подобно неоновой вывеске. Смотри — не хочу. Поэтому узнать то, что произошло с нами в «Медузе», для отца Александра не составило труда.

— Ты еще не забыл навыки лечения? — спросил я, открывая дверцу «девятки».

— Забыть можно только идеалы юности, — сказал Священник, — а лечебный дар — это все равно, что воздухом дышать.

Мы вытащили Свина из салона, я взялся за передние копыта, отец Александр — за задние.

— Понесли, — скомандовал Священник.

Покряхтывая от тяжести — туша-то Свина тянула килограммов этак на сто пятьдесят, — мы затащили моего раненого офицера в притвор. В церкви было темно. У нескольких икон горели свечи. В глубине крохотными маячками поблескивали лампады алтаря. Пахло воском и ладаном.