Земля, позабытая временем - Эдгар Берроуз

Нет, в моем обществе Аджор была в такой же безопасности, как и со своей матерью, если, конечно, у нее была мать, в чем я сильно сомневался, несмотря на ее уверения в том, что она когда-то была ребенком и мать ее прятала. Я вообще стал сомневаться, что в Каспаке существует само понятие "мать". Под словами "ата" и "кор сва джо" подразумеваются "размножение" и "от Начала", но матерей ни у кого нет.

Спустя большой промежуток времени, мы добрались, как нам казалось, до нашей пещеры; выяснилось, однако, что мы заблудились в этом огромном подземном лабиринте. Попробовав вернуться обратно и начать сначала, мы только еще больше запутались. Аджор была в отчаянии - и не столько из-за трудности нашего положения, сколько из-за того, что ей, похоже, изменило то чудесное, свойственное всем обитателям Каспака чувство направления, позволяющее безошибочно отыскать путь безо всякого компаса.

Рука об руку пробирались мы в поисках выхода, в полном неведении, куда идет очередной круг. А этот мрак! Он, казалось, давил со всех сторон. Все это действовало очень угнетающе. У меня сохранились спички, и в самых опасных местах я освещал дорогу, но их было слишком мало, поэтому большую часть времени мы шли на ощупь, стараясь двигаться в каком-то одном направлении в надежде, что рано или поздно выйдем на свободу. Зажигая очередную спичку, я успел заметить отсутствие рисунков на стенах и следов человека или животных на полу.

Я не рискну даже предполагать, как долго бродили мы по этим подземным переходам, поднимаясь вверх и опускаясь вниз, ощупью перебираясь через многочисленные бездонные провалы, ежесекундно рискуя сорваться, наконец, просто умереть от голода и жажды, истратив остатки сил, но так и не найдя выхода. Нам было ужасно тяжело, но я совершенно отчетливо понимал, что, будь моим спутником кто-то другой, могло быть и неизмеримо тяжелее. Славная маленькая, но бесстрашная Аджор! Она очень устала, страдала от голода и жажды, наверняка была напугана, но ничем не показала своего состояния, наоборот старалась всячески подбодрить и развеселить меня. Я спросил, не боится ли она, на что девушка ответила, что боится только Вьеру, а здесь их нет, и если она умрет от голода и жажды, то вместе со мной, и это ее вполне устроит. В тот момент я не придал никакого значения ее словам, посчитав их просто свидетельством привязанности ко мне, наподобие привязанности собаки к хозяину. Клянусь, мне даже в голову не пришло расценить их как-то по-другому.

Сколько времени бродили мы в подземном мраке - день или неделю, - я так до сих пор и не знаю. Мы чуть не падали от усталости и голода. Тянулись часы. По меньшей мере дважды мы спали, затем поднимались и снова тащились куда-то, все больше слабея. Очень долго, должно быть целую вечность, дорога поднималась круто вверх. Для людей на грани изнеможения этот подъем был невероятно тяжел, но мы двигались вперед с упорством отчаяния. Спотыкаясь и падая, не в силах порой сразу подняться, мы все же умудрялись продвигаться. Сначала шли, держась за руки, а позже, когда я увидел, что Аджор быстро слабеет, поддерживал ее за талию. Я все еще тащил свое ружье, заброшенное за спину. Когда же и я стал проявлять признаки крайнего изнеможения, Аджор предложила мне бросить эту тяжесть, но я отказался, объяснив ей, что без оружия мы в Каспаке выжить не сумеем, поэтому сохраню его до конца, каким бы он ни был.

Потом наступил момент, когда Аджор была не в состоянии больше двигаться. Тогда я взял ее на руки и понес. Она умоляла оставить ее и вернуться за ней после, когда я найду выход, но оба мы знали, что если я оставлю ее, то никогда не смогу найти обратную дорогу к ней в темноте. И все же она настаивала! У меня едва хватало сил пройти десятка два шагов за раз, после чего приходилось пять-десять минут отдыхать. До сих пор не знаю, что заставляло меня вставать и упорно идти, когда я был убежден в абсолютной тщетности дальнейших усилий? В полной уверенности, что конец уже наступил, я все же тащился вперед, а когда не смог в очередной раз встать, пополз, продолжая тащить за собой Аджор. Своим нежным голоском, теперь еле слышным от слабости, она умоляла меня бросить ее и спасаться самому - в эти минуты она продолжала думать только обо мне! Но я, конечно, не мог оставить ее. И то, что я ей тогда сказал, сорвалось с моих губ просто и естественно. Да и по-другому не могло, наверное, быть; перед лицом смерти люди, как правило, не лгут.

- Я лучше совсем не выйду отсюда, Аджор, - сказал я ей, - чем выйду без тебя. - Мы отдыхали, прислонясь к каменной стене. Аджор сидела, прижавшись ко мне и склонив свою головку мне на грудь. Я почувствовал, как она еще сильнее прильнула ко мне и слабо погладила мою руку. Она не произнесла ни слова, да и не нужны были здесь никакие слова.

Отдохнув несколько минут, мы продолжили свой безнадежный путь, но вскоре я понял, что у меня больше не осталось сил, и я вынужден был, наконец, признаться в этом.

- Бесполезно, Аджор, - сказал я, - дальше идти я не могу. Давай поспим, может быть, сон придаст нам сил. - Я знал, что это нам не поможет.

- Да, давай спать, - согласилась Аджор. - Мы уснем вместе - навсегда!

Она подползла ближе ко мне и положила голову на мое плечо. Из последних оставшихся сил я обнял ее и привлек к себе. Губы наши соприкоснулись.

- Прощай! - прошептал я. Сразу вслед за этим я, наверное, потерял сознание, потому что больше ничего не помню вплоть до момента пробуждения от беспокойного кошмарного сна, в котором мне снилось, что я тону.

Придя в себя, я с удивлением обнаружил, что пещера освещена мягким рассеянным светом, напоминающим дневной, а по полу пещеры струится узкий ручеек, образовавший лужу как раз в том месте, где лежали мы с Аджор. Со страхом перевел я взгляд на ее лицо, опасаясь худшего, но она еще дышала, хотя и очень слабо. Неожиданный свет пробивался из-за ближайшего поворота. Мне стало ясно, что в темноте мы почти добрались до спасительного выхода. Причем судьба оказалась благосклонной к нам, ведь пройди мы несколько десятков метров вперед, и этот боковой вход остался бы безнадежно позади. Теперь у нас оставалось слабое утешение, что мы умрем, по крайней мере, при свете дня, а не в этой кошмарной тьме.

Я попытался встать и обнаружил, что сон действительно помог мне обрести часть прежней силы, затем я напился из ручейка и почувствовал себя гораздо лучше. Осторожно потряс Аджор за плечо, но она не открывала глаз. Тогда я набрал воды в пригоршни и тонкой струйкой вылил ее на пересохшие губы девушки. Она подняла веки и улыбнулась мне.

- Что случилось? - спросила она. - Где мы?

- Мы в конце коридора, и сбоку пробивается дневной свет. Мы спасены, Аджор!

Она села, огляделась и совершенно по-женски разразилась слезами. Конечно, это была реакция на все, что пришлось пережить, да и к тому же она все еще была очень слаба. Я взял ее за руки и постарался, как мог, успокоить. Мало-помалу она затихла и с моей помощью поднялась на ноги. Сон и вода вернули ей часть сил, так же, как и мне. Вместе мы доковыляли до поворота, и в нескольких ярдах от нас глазам нашим открылось затянутое свинцовыми облаками небо, оттуда моросил мелкий дождь, ставший причиной спасительного ручейка, утолившего нашу жажду в самый критический момент. Холод и мрак пещеры сменились теплым влажным воздухом Каспака, Мы согрелись, утолили жажду, и я почти не сомневался, что вскоре нам удастся отыскать что-нибудь съедобное. Выйдя на поверхность, мы обнаружили, что находимся почти на самом верху скалистой гряды. Трудно было рассчитывать на дичь, зато на склонах кое-где росли плодовые деревья, среди которых мы вскоре и утолили первый голод.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});