Тихоня для бабника (СИ) - Ольга Корк

нежно обнималась девушка.

— Я беременна, Ром.

Виноватый взгляд, красные пятна стыда на бледном лице и несчастный голос почти заставили меня поверить в этот театр.

— Ахахаха, Уля, отличная шутка! — привалившись плечом к косяку, заговорщицки прошептал:

— От одного поцелуя не беременеют, Ульяш, точно тебе говорю.

— Я в курсе, — хмуро посмотрела на меня, — да и токсикоз с обостренным восприятием запахов сразу не проявляются. Даже после секса.

Ее взгляд. Хмурый, серьезный, уверенный, черт бы его побрал. Вот что убедило меня, что девушка не шутит. Взгляд и слезинка, задрожавшая на ресницах.

Улыбка медленно сползала с моего лица, смех застрял в горле, а в голове осталась только одна более-менее приличная мысль: "Что, млин?!".

Глава 19 Сергеев

В голове гуляло гулкое эхо, все мысли разом исчезли, оставляя после себя пустоту, а я никак не мог понять, что для меня значит такая простая, но меняющая все фраза: "Ром, я беременна"… И эхом: "Беременна… Беременна… Беременна!" На секунду показалось, что я слышу призрачный веселый смех Алексеевой. Ведьма, а не девчонка, честно слово. Вот как пошутила на мой день рождения, так все и изменилось.

Вспомнив подарок козы самарской, запрокинув голову, специально стукнулся затылком об стену.

Прикрыв глаза, даже смог вымученно улыбнуться, вспоминая, что корвалол из посылки Алексеевых я зачем-то выкинул. Зря. Вот сейчас бы он мне очень пригодился.

Уля что-то сказала и ушла в комнату. Точнее, то, куда она ушла, я понял, услышав щелчок замка. Даже голову повернуть не смог. Шевелиться сил не было. Да ничего не было. Стало вдруг на все пофиг. Медленно опустившись, сел на пол у дверей в туалет и закрыл глаза.

Неужели Глеб был прав? Пока я водил хороводы вокруг Ульяны, кто-то успел подсуетиться и хорошенько девочку "потанцевал"?

Первая связная мысль полыхнула молнией. Влад!

Ему же Улька понравилась. Точно понравилась! Еще когда он в окне ее увидел!

Картинка, как я с особым удовольствием сжимаю пальцы на его куриной шее… Ладно, шея у малого нормальная, но пальцы я все равно сжимаю!

Представив себе в красках, как я вершу расправу над другом, дошел в своем воображении до того момента, когда из глаз парня потекли слезы, и замер. Бред. Ну бред же!

До встречи у меня в квартире эти двое знакомы не были, сто процентов. Ни он, ни тем более она, не были настолько прекрасными актерами. Так что Влад пока может жить спокойно.

Как только я понял, что Влад не предавал, а Улька не обманывала меня, в голове что-то щелкнуло и я снова смог нормально думать. Четко, ясно, а главное, быстро.

Начнем с того, что вот уже почти два месяца Уля постоянно у меня на виду. С утра и до вечера, пока я ее не отвозил домой. Про последние три недели и говорить нечего, девчонка и вовсе живет со мной в одной квартире. Хлопочет по дому, кушать готовит и в любое время суток готова ответить на телефон. Телефон! Этот гаджет у нее с таким громким сигналом, что я каждый раз вздрагиваю, стоит тому начать пиликать. Звонков тех было раз да два и все от мамы. То есть, если отбросить свои переживания и нормально включить голову, картина получается примерно следующая: ребенок у Ульки в животе есть. Мужика в ее жизни нет. Точнее, как. Есть, конечно, целых два! Я и Зевс. Но мы-то детей точно не делали, а других мужиков нет! Выходит, что Уля или до знакомства со мной, или же в то время, когда ночевать ездила домой, с кем-то неплохо расслабилась и вот теперь мы имеем что имеем. Мама готовится к операции, а Улька ждет мелкого.

Факт того, что Романова не настолько трепетная ромашка, чтобы сохранить девственность к своим почти двадцати шести годам, меня на самом деле радовал. Ненормально это, настолько себя хоронить, чтобы даже не пытаться в отношения. Ладно я, во-первых, парень, во-вторых, кобель. Да, постоянство у меня не самая сильная сторона в отношениях с девушками, но даже в моей биографии случались эпизоды регулярных встреч по полгода, не моя вина, что ледям не терпелось в ЗАГС. Кто я такой, чтобы удерживать их на пути к светлому, счастливому замужеству?! Уходил я всегда с легким сердцем и без сожалений. А Улька… Она ушла, унося новую жизнь в себе. Или от нее ушли?

Хм. Интересный вопрос. А предполагаемый папаша-то вообще в курсе? И еще один вопрос… Твою дивизию, вопросов слишком много, но они все не те. Их может быть миллион с телегой, но на большую их часть может ответить только Ульяна, а мне нужно ответить только на один: как я к этому отношусь?

Закрыв глаза, стал прокручивать в голове воспоминания, связанные с Улей. Вот она, улыбаясь, сидит на диване и внимательно смотрит старый фильм. Играет на ковре с Зевсом. Тихо что-то мурлычет себе под нос, наливая чай. Или гремит кастрюлями на кухне. Улыбается. Задумчиво смотрит в окно. Спит на диване в гостиной. Бегает с Зевсом на прогулке. Снова улыбается. Испуганно смотрит на меня, когда я ее поцеловал утром в макушку. Радуется, что маму смогут прооперировать. Такая разная, но при этом все время она. Моя Ульяна. Улечка. Улька. Вспомнив ее заплаканное личико с отпечатком чужой ладони, резко распахнул глаза. Не может ли быть так, что Маргарита была права и Улька не та пострадавшая сторона, которую стоило жалеть? Может, отец ребенка это тот мужик, что каждый день видел ее играющей с его отпрысками. Имя не помню, блин!

Покрутив эту мысль, понял, что гадать можно до бесконечности, а я ни разу не гадалка. Нужно просто все узнать.

Одно сейчас мне предельно ясно — отпустить Ульку я не готов. Но прежде чем принимать решения, нам все же необходимо с ней поговорить. Откровенно поговорить!

Поднявшись на ноги, отправился к гостевой спальне, Зевс лежал у порога и, тяжело вздыхая, смотрел на щель под дверью.

— Что, малыш, не пустили тебя? — присев на корточки, потрепал лохматую холку. — И от меня закрылась, представляешь? Но, кажется, я против такого положения дел. Будем исправлять?

Пес тихо гавкнул свое категоричное согласие, ну, я так думаю, что это было его "да", и даже слабо вильнул жопой.

Глубоко вздохнув, решил не откладывать разговор. Встав, уверенно нажал на ручку двери и заглянул в комнату.

— Уль, далеко собралась?

Девушка сидела на краю кровати, сжимая в руках светлый свитер, и плакала. У ее