Волки - Сергей Владимирович Семеркин

лица и не мог им простить

Того, что у них нет тебя и они могут жить.

Конечно, не хватало Виктора Цоя и песню «Перемен» весь стадион исполнял без него и слова летели в космос…

Что бы не утверждали после, но песня Hotel California      от наших орлов всех времён The Eagles не звучала, а вот Light My Fire The Doors – да, и такие двери открылись…

Финальную песню пели все участники концерта, пели зрители, пели полицейские, пели взрослые и дети и одни мало отличались от других… и свет зажигалок достигал небес и туда же долетали слова… трёхчасовое видео доступно на Ютубе.

После концерта выпили водки. Так хорошо было пить водку с настоящим мужиком – дядей Юрой Шевчуком! Но больше всего доставила Веста, которая по скайпу на сотовом спросила: «А это кто?» На что Петя просто ответил жене: «Я тебя люблю!» и это было правдой. Просто любовь не всегда побеждает смерть. Отцу любовь не может помочь жить, но она может помочь другим, она может помочь детям. И день прожит не зря!

12 апреля кто-то пошёл на митинг Навального, а группа Сorner и сочувствующие долетели из Первопрестольной в Приозёрск на каком-то хитром лоукостере, который в День России открыл новый рейс и для его рекламы раздал рокерам билеты бесплатно (но рекламы лоукостера тут не будет). После разгрузки инструментов на базе, мужики сразу рванули купаться. Ведь лето – это большая жизнь! И вот бывшие зеки и «узники совести» и полит-психи прыгают голыми в холодное родниковое Голубое озеро. Орут, брызгаются и выбегают на берег пить водку. Хорошо жить! Укутавшись чьим-то бушлатом и заложив за воротник стопарь белой, Петя лежал на траве и смотрел на небо, на облака, на берёзы, что колыхались где-то далеко… кукушка проявила себя. «Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось?» – мысленно загадал Седых. «Ку» – и весь счет. «Пизда с ушами!» – не остался в долгу Петя.

В это время в окрестности Приозёрска начали стягиваться войска специального назначения. Местные прозвали их космонавтами – такое у них было оружие, шлемы и форма, какую никогда по телевизору и не показывали. И все поняли, что если бы волки были выдумкой, такую силу сюда бы зазря не пригнали…

Как показала практика, группу Сorner не смогла развалить даже вся карательная система вместе с пенитенциарной, её не смогли разрушить женщины – Веста и Женя не дадут соврать! – но бомбу под существование рок-банды заложил один пьяный барабанщик…

Возвращались с гастролей из Екатеринбурга (после Лужников надо ковать железо, не отходя от кассы). Поездом.

А поутру они проснулись, жаль, что рядом с пьяными музыкантами не было ни одного художника, он бы запечатлел картину маслом или акварелью кисточкой вывел или в графике, да в графике это вышло бы аутентичнее. Мрак. Полный интеллектуальный и физический мрак. Пи эр в колесах самых поездатых поездов в мире крутятся, а квадрат стучит. Тык-дык, тык-дык – размеренный метроном отсчитывал километры до Приозёрска. С похмелье нет пытки мучительнее, чем жажда и этот невыключаемый тык-дык, тык-дык…

Петя поймал сеть на своем новом китайском смартфоне (зарегистрирован на Лёху, так проще) и тут такое началось… тогда он нашел Шершня, поднёс экран к его лицу и спросил:

– Чо за хуйня?

– Отстань! – отмахнулся глубоко похмельный барабанщик.

– Нет, ты объясни! – не отступал не менее глубоко похмельный фронтмен.

– Отстань!

Пришлось применить физическое воздействие, хотя Шершень был сильнее Седых, но в данный момент волевые качества шли в зачёт лидеру группы.

– Ну и чо?

– Ты это говорил? – Петя снова поднёс к Шершню телефон. Тот, наконец, посмотрел на экран, пролистал…

– Полная хрень!

– Ты это говорил?!

– Да не помню! – заорал Шершень.

Тут на шум стали стекаться остальные музыканты. Головы они старались не кантовать.

– Чо за дела? – шепотом поинтересовался Толя.

– Больше двух, говорим вслух… – не совсем впопад ляпнул Роджер.

– «Ныне мы более популярны, чем Виктор Цой…» – процитировал Боцман, который снова знал больше всех и был менее похмельным из всех.

– Это кто сказал? – повис в воздухе стопудовый вопрос. Такой просто так не сдвинешь.

– Ну, я, я! – завопил Шершень, аки иерихонская труба.

– А зачем? – спросил Толя, но его никто не услышал.

– Не Христос, не Путин, а Цой, да? – уточнил Петя.

– Но это же правда! – пошёл в контрнаступление барабанщик. – К нам на Лужники пришло больше народу, чем на концерт «Кино». Тут появилась сеть и удалось воспроизвести видео, где Шершень сказал эту фразу в камеру и пьяно улыбался… да, он был нетрезв, но даже нетрезвый человек должен отвечать за свои слова. Да, Шершень – хороший барабанщик, но даже хороший барабанщик должен отвечать за свои слова.

– Да я тоже уважаю Цоя, но сейчас мы популярнее! – упёрся Шершень и был непоколебим. Непоколебимый он наш… или не наш?

Ну и по личностям прошлись. А ну-ка убери свой лапы с моего лица!

– Да ты в Ёбурге играл, как мёртвый Джим Моррисон!

– А ты играл, как жопа Фредди Меркьюри!

– Ты чего меня сейчас пидором назвал?!

– Ты первый начал, противный!

– Вся группа играла как конченные пидарасы! Где моя косметичка?! – но эта фраза не разредила обстановку (раньше бы все просто заржали и стали бухать), слишком много накопилось внутренних противоречий.

И тут такое началось! В воздух только чепчики не полетели, ибо их не имелось в плацкартном вагоне. Поклонники подключились, чуть не дошло до драки стенка на стенку. Короче, все друг с другом разругались и на перрон уже вышла не группа, а индивидуумы, некогда сплоченные и выступающие под одним названием Сorner. Прибывшие на горячую точку сборки (а точнее разборки состава) журналисты не были разочарованы. В эфир полилось сразу несколько «правд», то есть мнений. Петя сказал в микрофоны лишь одну фразу: «Мнение Шершня не совпадает с мнением других участников группы». На все остальные вопросы он отвечать отказался.

А дома ситуация повторилась зеркально. Веста подошла и вместо объятий и поцелуев протянула Пете экран. На видео некто похожий на Седых занимался сексом в сортире поезда.

– Вот моя знакомая Ева (это имя Веста выделила) прислала… что-то хочешь сказать? – жена находилась в стадии такой ярости, что зрачки её сузились. И как это сука Ева могла трахаться и ещё и снимать. Седых такого не помнил и не понимал.

Раньше Петя всё бы отрицал. Это правильно, с женщинами по поводу измены надо всегда всё отрицать и ни в чём никогда не сознаваться. Но он устал и в этой точке пространства