Рихард Зорге. Джеймс Бонд советской разведки - Борис Соколов

1. Профессиональная деятельность каждого члена разведгруппы не должна была вызывать никаких подозрений.

2. После каждого выхода в эфир исходный текст для кодирования менялся. Несколько позднее в советских резидентурах вообще ввели одноразовые шифроблокноты, что практически исключало возможность дешифровки без шифроблокнота.

3. Члены группы не должны были поддерживать контакт с коммунистами или с теми, кто симпатизировал коммунистам.

4. После каждого сеанса радиосвязи рация разбиралась, ее детали хранились в различных местах.

5. Встречи с курьерами из Москвы проходили в условиях строгой конспирации.

6. В текстах радиограмм использовались только псевдонимы членов группы, без названия их профессий.

7. Все географические наименования и названия источников информации в радиограммах также шифровались. Владивосток назывался "Висбаденом", а Москва — "Мюнхеном". "Марта" означала "военный атташе Германии в Токио", "Паула" — "вице-адмирал Веннекер", "уайт боттл" — "военно-морской флот Германии", "грюн" — "Япония", "грин бокс" — японская армия, "Мак" — "Мацуока" и т. п.

8. Все записки и документы, относящиеся к разведдеятельности, следовало уничтожать после использования. Впрочем, от этого правила делались отступления. Так, Клаузен, очевидно, по поручению Зорге, сохранял тексты многих шифровок, которые требовались резиденту для анализа ситуации.

Борис Гудзь возмущался по поводу несоблюдения Зорге традиционных правил конспирации: "Он, к примеру, гонял по Токио на мотоцикле. Да там в 30-х годах движение было такое, как у нас сегодня в Москве (тут уж разведчик позволил себе явное поэтическое преувеличение. — Б.С.). Можете себе представить, чтобы серьезнейший резидент с мощнейшей сетью — и на мотоцикле! Происходит авария, Зорге — без сознания, с ним — секретные материалы. Да он тогда чуть не попал в полицию с этими документами! Мы, естественно, мотоцикл строжайше запретили. Или передает в Москву по радио вот такие длиннющие телеграммы. Они скорее характера журналистского, а не разведывательного. Конечно, интереснейшие — в газету, лучше даже по размеру в журнал для публикации. Но мы же имели здесь все японские газеты, здесь у нас японисты сидели, их анализировали и все прекрасно понимали. Опасно было столько передавать: Зорге же знал, что в Токио есть радары, которые стараются уловить все переговоры. К счастью, здесь пронесло…"

Тут надо заметить, что свой анализ Зорге все же базировал не на газетах, а на достаточно эксклюзивной информации. И длинные телеграммы приходилось посылать вынужденно, когда, с одной стороны, почти прекратилась курьерская связь, а с другой стороны, приходилось подробно пересказывать документы.

Зорге согласился в частном порядке исполнять обязанности секретаря посла Отта и снабжать сотрудников посольства всей получаемой информацией. Именно так говорится в подписанном им и Оттом договоре. Кроме этого Зорге соглашается издавать ежедневный бюллетень, предназначенный для двухтысячной немецкой колонии в Токио. Новая обязанность хотя и была обременительна, но гарантировала доступ к самым свежим радиограммам из Берлина.

В январе 1940 года Зорге направил тревожное письмо в Москву: "…Фриц страдает серьезной сердечной болезнью… не приходится более рассчитывать на его выздоровление и, тем более, на возвращение им былой работоспособности. Лечащий врач заявил мне, что даже при полном изменении его образа жизни и работы он сомневается, чтобы Фриц прожил более двух лет… (На самом деле Клаузен благополучно пережил всех членов группы и скончался в 1979 году в Восточном Берлине в возрасте 80 лет, на год пережив свою ровесницу-жену. — Б.С.) Необходимо, чтобы Фриц самое позднее в начале будущего года после передачи своего легального дела и воздушной работы мог бы поехать домой для серьезного лечения и отдыха…

…Я хотел бы, господин директор, чтобы Вы мне ответили на следующие вопросы: могу ли я рассчитывать сразу же по окончании войны вернуться в Центр, где бы я мог наконец остаться…"

Зорге понимал, что тучи над ним постепенно сгущаются, и провал — только вопрос времени. Но ему отвечали: время тяжелое, идет война, заменить вас неким. И Зорге рапортовал: "Как бы сильно мы ни стремились отсюда домой, мы, конечно, выполним Ваше указание и будем продолжать здесь работу…" А Кате писал: "Основное сейчас приехать домой, ибо здесь собачья жизнь в буквальном смысле этого слова. Будь бы это еще другая страна! А эта, побери ее черт…"

Генерал М.И. Иванов вспоминал: "Примерно в середине декабря 1940 года мы получили от Зорге телеграмму с просьбой разрешить ему приехать в Москву "в связи с физической и нервной усталостью", а также для проведения операции и лечения старой травмы в стационарных условиях. Попутно Зорге сообщал, что в отдыхе и лечении нуждаются также Макс Клаузен и Бранко Вукелич. Он считал, что остальная часть резидентуры под руководством нелегала "Коммерсант" с успехом может выполнять работу в течение нескольких месяцев.

Командование разведуправления склонялось к тому, чтобы удовлетворить просьбу Зорге и предоставить ему отпуск на шесть месяцев".

Однако в дело якобы вмешалось непредвиденное обстоятельство. Начальник ИНО НКВД П.М. Фитин сообщил: "По нашим данным, немецкий журналист Зорге Рихард является немецким и японским шпионом. Поэтому после пересечения государственной границы СССР сразу же будет советскими органами арестован…" Согласно официальной версии, Зорге извещать об этом обстоятельстве не стали, просто объяснили, что нужно еще поработать.

Версия, честно говоря, не выглядит убедительной. Неужели руководство Разведупра не могло объяснить людям Берии, что Зорге свой, пролетарский, кристально чистый марксист, и трогать его нельзя. Скорее, на самом верху, на уровне наркома обороны Тимошенко, а возможно, и Сталина, было решено, что "Рамзая" отзывать нельзя, поскольку замены ему в германском посольстве нет. А именно новости насчет Германии имели главное значение в период надвигавшейся советско-германской войны.

Продолжающееся экономическое давление со стороны США, все сильнее сказывающееся на японцах, сделало фактически невозможным для группы использование американских банков для получения денежных переводов в Китае. Зорге телеграфировал своему московскому начальству в России, что встречи между его курьерами и "людьми из Москвы" было бы куда эффективнее проводить непосредственно в Токио, что было более рискованно с точки зрения конспирации.

Вскоре после этого чете Клаузенов пришлось стать поклонниками японской оперы. Макс обнаружит в почтовом ящике два билета в японский императорский театр. Один для него, другой — для Анны. В полутемном театре ему передали небольшой пакет с 5000 долларов, а он отдал 38 микропленок "связному" из Москвы. Через несколько месяцев Клаузен вновь получил два билета на оперу "Все девушки" в Такарацука-театр. И вновь они с Анной отправились на представление. За 30 роликов микропленки Клаузен получил 3000 долларов и 25 тысяч йен. В обоих случаях человеком, совершавшим этот обмен, был советский консул в Токио Вутокевич. Во время третьей встречи в театре на связь вышел второй секретарь посольства Виктор Зайцев. Под псевдонимом "Серж" он около десяти раз встречался с Клаузеном в офисе компании "Клаузен Shokai". В дневнике Клаузена эти встречи были зашифрованы как "S-tr" — "Serge treffen" "встречался с Сержем".

В 1940 году фон Ритген, глава Германского информационного бюро (ДНБ) в Берлине, попросил Шелленберга "проверить в соответствующих органах гестапо дела Зорге с целью определить, нельзя ли найти возможность оградить Зорге, как ценного и нужного информатора, от препятствий, которые ему чинит токийская организация нацистской партии в связи с его политическим прошлым". Рихард тогда был заместителем начальника ДНБ в Токио, и Ритген очень высоко оценивал его информацию. По словам Шелленберга, "возникло подозрение в его нелояльности — первой высказала недоверие к Зорге зарубежная организация НСДАП, указав при этом на его политическое прошлое. Фон Ритген, с которым Зорге вел личную переписку, просил меня заглянуть в секретные дела на Зорге, которые вели 3-е и 4-е ведомства.

Ритген, который, как было видно, не хотел отказываться от сотрудничества Зорге с ДНБ, указал на сотрудничество Зорге с профессором Хаусхофером в Мюнхене, как на факт, вызывающий сомнения в политической благонадежности Зорге (Гесс к тому времени улетел в Англию и был объявлен сумасшедшим, а геополитика и ее адепты оказалась под подозрением. — Б.С.), В геополитическом журнале Хаусхофера была помещена длинная серия статей Зорге о "Восстании молодых офицеров", по мнению Ритгена, лучшее, что когда-либо было написано о подо-плеке тогдашних разногласий между армией и промышленными кругами Японии. Ритген восхищался великолепным лиан нем Зорге страны и людей Восточной Алии, а также его глубоким пониманием политических процессов вообще в странах Востока. Так, например, он всегда точно знал и верно оценивал по словам Ритгена соотношение сил между Китаем, Японией и Россией, с одной стороны, и Америкой и Англией — с другой".