Заря - Арин

И почти с первых дней возобновленной учебы мастер Элгерт начал разбирать с нами формулы (для этого сделали отдельный предмет; как оказалось, со временем, самые важные знания по большей части давал нам именно он — некоторые даже считали его неофициальной главой корпуса). Раньше письмо затрагивали совсем немного, так как того количества знаний, которое мы имели, не хватало для нормального изучения, но, теперь имея базу, можно было начать серьезное обучение элфешту (интересно, а, сколько людей знают, что на самом деле этот язык придуман для запрещенной в Городе алхимии?). К слову, даже притом, что рассказывали нам пока только основы, а знала я его и раньше, мастер дал много новой информации. Вот и начинаешь понимать, чем любитель-самоучка отличается от профессионала. Вроде и знаешь язык, читать можешь, но только написать самому на нем не получится — правила-то не знаешь. А тут… тут оказалось, что даже точка над буквой имеет значение, не говоря уже о знаках препинания, довольно сильно отличавшихся от традиционно принятых (а заодно, я поняла, почему после заполнения каких-либо серьезных бумаг дядя всегда просит меня или маму проверить текст на грамотность — Орнет просто привык писать знаки на целительский манер и иногда забывался — ставя, к примеру, знак вопроса не в конце, а в начале — как приято в элфеште).

А вот к завтрашнему дню было задано выписать и выучить некоторые часто употребляемые термины. И самое обидное — все словари, переводящие с разговорного на целительский, оказались заняты (ученики со старших курсов «зажали»). Меня спасло только то, что все эти термины я знала. На слух. А вот написание… И теперь, я который час уже мучилась с книгой (словарь элфешт — всеобщий), пытаясь найти нужное слово. Скоро выть начну! Или об стол биться! Ну, это надо же! А! Разгильдяи! Сами ничего в первый год не учат, а я из-за этого мучайся!

Когда я уже готова была рыдать (отсутствие словаря для мастера Элгерта не оправдание), над моей головой раздался голос:

— Лайн нужна помощь?

Я равнодушно подняла голову. На меня смотрел юноша. Синие глаза тускло мерцали из под кудрявой темно-русой челки. Где-то я его видела.

— Может и нужна, — ответила я и снова вернулась к таблице.

— Не можете найти нужное слово? — похоже он разглядел мои закорючки на бумаге. Странно, у меня не то чтобы плохой почерк — он просто очень мелкий («С лупой твой каракули читать надо» — как говорил мне дядя). Тем временем, он аккуратно убрал мои руки от книги и начал ее листать, сверяясь со словом, но потом вдруг остановился и удивленно сказал:

— Да вы не тот словарь взяли. Или решили усложнить себе задачу?

— Да нет, — уронила я голову на локти, — просто все нужные словари разобрали — какая-то сволочь из старших курсов зажала книгу.

В ответ парень смущено закашлялся, после чего вынул из стопки книг, которую он держал, одну зеленоватую в толстых корках и положил передо мной на стол, со словами:

— Извини, мне нужно было посмотреть буквицы к заглавиям. Для оформления работы, — после чего смущенно покраснел.

— Под старину делаешь? — решила помочь я ему выйти из курьезной ситуации.

— Да нет — просто привык все делать красиво, — он улыбнулся, отодвинул стул и сел рядом со мной, — я — потомственный резчик по дереву. Хоть и не пошел по стопам отца и братьев, но работать с деревом все равно люблю. Отсюда и проблемы — под час раз десять переписываю работу, просто потому, что неэстетично.

Я понимающе улыбнулась, после чего взяла словарь и, не желая тратить время, быстро стала выискивать нужные мне слова. Все-таки книга не моя, и забрать я её не смогу — спросят-то потом словарь с него.

— А меня Тилор зовут, — решил продолжить разговор юноша, после небольшой паузы. Так все-таки я его где-то видела, даже имя знакомое.

— Юриль, — так, а вот эта буква сложная, её с одного маха не выведешь. Хорошо, что сейчас стальными перьями пишут (правда, обычно у людей принято использовать настоящие, но в Городе решили перенять способ друидов и дриад: убивать птиц из-за нескольких перышек, все-таки, негуманно). А ведь в древности для письма использовали кисточки (вот садисты) — в результате, писать учились к совершеннолетию. И не потому, что буквы сложные — просто очень трудно выводить кистью, не каждый профессиональный художник справиться.

— А почему я тебя на балу не видел? — тактично подождав пока я вывела слово, спросил меня Тилор.

— Я рано ушла — поспать люблю. Кстати, — я вспомнила, что кудрявую голову собеседника тоже нигде не было видно, — а ты разве был?

— Я к десерту пришел, — он улыбнулся, вспомнив явно что-то хорошее, — мы с братом один эксперимент ставили. Кстати, именно сейчас его оформлением занимаемся.

— Везет, — я грустно вздохнула, — нам еще самим работать нельзя. Разве, что с личного разрешения наставника.

— Какие твои годы, — он вытянул из горки своих вещей кожаную папку и достал из нее две тонких пачки листов. — Вот! — с гордостью сказал он, — мы над этой работой три месяца трудились.

Я с интересом (когда еще настоящую научную работу посмотрю) вгляделась в листки — передо мной лежало две одинаковых работы, но… с таким различным оформлением, что спутать было их невозможно. Первая явно принадлежала Тилору — подчерк летящий, и в тоже время витиеватый — похож скорее на мудреный узор. Да и размещены были записи (а я рассматривала главный лист) по центру. Вторая была написана четким мелким подчерком, без всяких украшений. Буковка к буковке — его хозяин явно любит порядок и чистоту. И кто же это такой весь из себя правильный? Я посмотрела на сточку, где были записаны имена авторов…

… работу выполнили…

… Надьян Интореми и Тилор Зарес…

Надьян… Надьян — брат Тилора? А почему тогда резчик? А, да, он же троюродный с материнской стороны! Ну, у меня и память дырявая! Тогда все понятно (а так же то, кто у нас в корпусе такой серьезный).

— А я тебя знаю! — весело озвучила свою мысль.

— И я тебя тоже! — в тон ответил мне Тилор, — а особенно твою подругу, никогда брата таким счастливым не видел!

— Да уж… — протянула я. Любовь — штука сложная.

Переписав нужные мне слова, я отдала ему книгу:

— Спасибо!

— Не за что, — он встал, взял свою стопку и перед тем, как уйти сказал, — и еще, если понадобиться книга подходи, отдам. Если, что: живу в семнадцатой справа от главной лестницы комнате.

— Угу, — ответила я и НАКОНЕЦ-ТО занялась травоведением.

* * *

Утром обнаружила на столе в комнате новую одежду — утепленная форма, сапоги и мантия под горло с капюшоном — вместо плаща (все-таки хоть и говорят целители, что для них в одежде важно лишь удобство, а все равно стараются выделяться). Но старая при этом не исчезла — от осени прошло еще только две недели и было довольно тепло. Вообще наша прачечная одна из больших загадок Замка. Как в ней узнают, что нужно почистить и починить форму, не знал никто. Единственное, что было известно — у каждого ученика есть два комплекта одежды. При том, стоило что-либо испачкать или порвать — на следующее утро испорченная вещь появлялась в шкафу чистой и без единой дырочки (что очень радовало Нату).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});