Великие и неизвестные женщины Древней Руси - Людмила Морозова

Неразумное и неосторожное поведение Ярополка привело к тому, что его соперники, братья Ростиславичи, подослали к нему наемного убийцу Нерадца и тот с ним расправился. В летописи подробно описана гибель Ярополка: указана точная дата, способ убийства, названы имена дружинников, доставивших его тело во Владимир-Волынский.[398] Все это свидетельствует о том, что запись была сделана со слов очевидцев. Это опять же указывает на причастность Гертруды к созданию Начального свода, который продолжался и в 1086 г.

Несомненно, для Гертруды гибель любимого сына превратилась в огромное горе. Она не захотела, чтобы тот был похоронен во Владимире-Волынском и перевезла его тело в Киев. Усыпальницей стал построенный князем храм св. Петра в отцовом Дмитровском монастыре. Достраивать его, видимо, пришлось самой княгине. Кроме того, на ее попечении оказались внуки, поскольку невестка Кунигунда вернулась в Германию. Там она поселилась у сестры, жены маркграфа майсенского Экберта Младшего. Следует отметить, что последний был двоюродным братом Оды, второй жены Святослава Ярославича.[399]

Благодаря стараниям Гертруды Ярополк был всячески прославлен на страницах «Начального свода»: «Бяше блаженный се князь тих, кроток, смерен и братолюбив, десятину дая святей Богородицы от всего своего имения по вся лета и моляше Бога всегда, глаголя: “Господи Боже мой! Приим молитву мою и даждь ми смерть, якоже двема братома моима, Борису и Глебу”».[400]

Золотые изделия из клада, найденного в 1887 г. в усадьбе Михайловского Златоверхого монастыря

Хвалебная характеристика Ярополка, а также его щедрая благотворительность привели к тому, что в 1866 г. он был причислен к лику святых.[401] Очевидно, что в этом было больше заслуг матери князя, чем его самого.

Можно предположить, что Гертруда много сделала и для младшего сына Святополка, который не обладал какими-либо выдающимися качествами и всегда держался в тени. Только благодаря ее усилиям этот малозаметный князь смог получить киевский престол, хотя его соперником был опытный полководец и политический деятель Владимир Мономах, сын умершего в 1093 г. Всеволода Ярославича. Очевидно, Гертруда пригрозила Владимиру, что поднимет всех своих многочисленных европейских родственников на защиту законных прав сына на престол, и тот отступил. Он знал, что после смерти Святополка Киев будет за ним.

В конце жизни Гертруда, видимо, не только занималась укреплением престола своего последнего сына, но и воспитывала внуков. Сыновья Ярополка рано умерли, осталась только дочь, которая во всем подражала бабушке. Ее рано выдали замуж за смелого и энергичного минского князя Глеба Всеславича. Его попытки расширить свои владения за счет соседей вызвали возмущение Владимира Мономаха, ставшего к тому времени великим князем. В 1119 г. он арестовал Глеба и посадил в киевскую тюрьму. Там тот вскоре скончался.[402] Вдова позаботилась о том, чтобы достойно похоронить его в Киево-Печерском монастыре и сама поселилась неподалеку. Вдовствовать и хранить верность любимому мужу ей пришлось почти 40 лет. В Ипатьевской летописи точно указана дата ее смерти – 3 января 1158 г. и прославлена благочестивая жизнь. При этом указано, что и сама княгиня, и ее отец Ярополк, и муж Глеб были щедрыми вкладчиками Киево-Печерского монастыря. По наказу вдовы ее могилу устроили рядом с захоронением горячо любимого супруга.[403]

Еще одна внучка Гертруды, дочь Святополка Сбыслова, в 1102 г. стала женой польского короля Болеслава III. В качестве благословения от бабушки она получила Трирскую псалтырь со вшитыми в нее листами и миниатюрами. Так знаменитая рукопись превратилась в реликвию сразу нескольких европейских королевских домов.

Интересно отметить, что свою дочь Сбыслава назвала Риксой в честь знаменитой прабабки, о которой многое узнала не только от бабушки, но и в самой Польше.

В 1104 г. еще одна дочь Святополка, Предслава, вышла замуж за венгерского королевича Альмуша, а ее брат Ярослав женился на венгерской принцессе. После этого в Венгрии очень часто принцесс стали называть Гертрудами и Елизаветами. В. Л. Янин даже предположил, что в этом государстве в ХII-ХIII вв. существовала устойчивая традиция почитания киевской княгини.[404]

Интересно отметить, что внук Гертруды владимиро-волынский князь Ярослав Святополчич живо интересовался отличиями католичества и православия и приблизительно в 1117 г. попросил киевского митрополита в особом послании разъяснить ему это. С аналогичной просьбой к иерархам обращался и Владимир Мономах.[405] Возможно, и ему была известна история поездки Гертруды и Ярополка к папе Римскому для получения от него буллы.

Вполне вероятно, что в последние годы жизни Гертруда продолжала заниматься летописанием. Вместо умершего Никона она могла пригласить киево-печерского монаха Нестора, который расширил и придал стройность всем ранее сделанным летописным записям. Он и стал автором первой редакции «Повести временных лет», рассказывающей о создании Русского государства, его первых князьях и их деятельности. Можно предположить, что вместе с Гертрудой он выработал пропольскую концепцию, утверждавшую, что государственность зародилась в столице полян Киеве. В основу ее было положено «Сказание о славянской грамоте» западно-славянского происхождения. Именно Гертруда могла привести на Русь это сочинение, и с ее помощью был создан рассказ о полянах, как наиболее культурном и цивилизованном славянском племени, ведущем начало «от лях».[406]

В реалии же ни археологи, ни антропологи не могут найти следов существования племени полян. На месте их проживания, указанном в «Повести временных лет», в VIII-Х вв. жили совсем другие племена: скифы, анты, уличи.[407]

Естественно, что кроме Гертруды, никто не был заинтересован в создании поляно-славянской пропольской концепции возникновения Русского государства. Позднее, уже при Владимире Мономахе и его сыне Мстиславе Великом на эту концепцию была наложена новая новгородско-варяжская, которая отразилась во второй редакции «Повести временных лет», созданной Сильвестром. Вполне вероятно, что она возникла в противовес Гертрудиной, чтобы обосновать права на престол потомков Мономаха.

Жена Изяслава Ярославича прожила долгую жизнь и скончалась 4 января 1107 г.[408] В летописи не указано место ее захоронения, но на этот счет можно высказать одно предположение. Дело в том, что на территории Ярославова города археологи обнаружили один загадочный каменный храм XI в., похожий на церкви Иринина и Георгиевского монастырей. Каких-либо данных о его названии и строителях нет. Ясно лишь, что он имел красивое внутреннее убранство – все его стены покрывала яркая фресковая роспись. Поскольку нам известно, что на службе у Гертруды был один или несколько живописцев, то именно она могла выступать заказчицей этого храма. Ведь во второй половине XI в. дольше всех на киевском престоле были ее родственники, муж – почти 20 лет, и сын – также 20 лет. Поэтому у княгини была реальная возможность возвести храм в честь своей святой, например Елены. В нем она могла завещать похоронить себя.

Княжеский терем XI в. близ Спасского собора в Чернигове. Реконструкция Н. В. Холостенко

Если это предположение верно, то найденный археологами мраморный саркофаг под могилами ХII-ХIII вв. должен принадлежать Гертруде. На это указывает богатство захоронения: в мраморных гробницах хоронили только князей и княгинь; одежда усопшей состояла из шелкового наряда, сплошь покрытого позолоченными ажурными бляшками; голову покрывало очелье из золотой парчи.[409]

Если сравнить одежду Гертруды на миниатюре в Трирской псалтыри с одеждой усопшей, то можно заметить некоторое сходство в плаще явно шелковом, с узором, похожим на позолоченные ажурные бляшки; а также в головном уборе-очелье, или венце.

Совершенно очевидно, что похороненной не могла быть Ингигерд, умершая в Новгороде. Не могли ею быть и жены Святослава Ярославича: первая, Киликия, умерла в Чернигове, вторая, Ода, уехала в Европу после смерти супруга. Первая жена Всеволода Ярославича Мария также умерла не в Киеве, она была похоронена в Переяславле-Южном. Вторая – пережила супруга и нашла вечный покой в его Андреевском монастыре. Других великих княгинь во второй половине XI в. не было. Конечно, этих рассуждений недостаточно для окончательного вывода о месте захоронения Гертруды, но в качестве гипотезы они вполне могут иметь место.

Подводя итог жизни и деятельности Гертруды-Елены-Елизаветы, следует отметить, что для своего времени она была выдающейся женщиной, оставившей заметный след в русской истории и культуре. Она имела хорошее образование, знала несколько языков, в том числе и латынь, была сведуща в международной политике, знакома с всемирной историей, лучшими образцами европейской письменности, сама была не лишена литературного таланта, как тонкий психолог хорошо разбиралась в человеческой натуре, живо интересовалась изобразительным искусством и покровительствовала иконописцам и миниатюристам.