Флот, революция и власть в России: 1917–1921 - Кирилл Назаренко

Во время Первой мировой войны органы координации управления морскими и сухопутными вооруженными силами были представлены прежде всего Военно-морским управлением (ВМУ) при штабе VI армии (ее задачей была оборона побережья Финского залива, прежде всего, Петрограда), сформированным при мобилизации во главе с капитаном 2 ранга В. М. Альтфатером. На третий день войны началось формирование ВМУ при штабе верховного главнокомандующего во главе с контр-адмиралом А. В. Ненюковым[455]. Балтийский флот был подчинен командующему VI армией, а Черноморский – непосредственно верховному главнокомандующему. МГШ, вчерашний «мозг» флота, оказался «вне игры» и сосредоточился на управлении невоюющими морскими силами. В конце лета 1915 г. Балтийский флот был переподчинен командующему армиями Северного фронта, в штаб которого перешло ВМУ из штаба VI армии. К октябрю 1915 г. созрела идея создания Морского штаба его императорского величества, который должен был объединить деятельность МГШ и ВМУ на высшем уровне[456]. В январе– феврале 1916 г. был сформирован Морской штаб Ставки (МШС), причем его начальник, адмирал А. И. Русин, приобрел большой вес. ВМУ Северного фронта и ВМУ при Штабе верховного главнокомандующего были расформированы. Балтийский, Черноморский флоты и только что созданная флотилия Северного Ледовитого океана стали непосредственно замыкаться на МШС. При этом речные и озерные флотилии не подчинялись МШС, а находились в заведывании контр-адмирала великого князя Кирилла Владимировича.

Каков же был итог деятельности Морского министерства и МГШ в дореволюционный период? Морское ведомство между Русско-японской и Первой мировой войнами развило весьма бурную деятельность. Что касается роли МГШ, то, по нашему мнению, она была, в целом, положительной. Однако, оценивая «органическую» деятельность штаба, нельзя забывать о той саморекламе, которой с успехом занимались сотрудники МГШ как во время существования своего подразделения, так и после его ликвидации, уже в советское время. В результате в историографии сложился приукрашенный образ штаба, представавшего как средоточие военной мудрости и образец целесообразной организации. Светлый образ МГШ создавался за счет других подразделений министерства, особенно ГМШ, которые представали средоточием «доцусимских порядков», воплощением косности и отсталости. Одним из «фирменных методов» создания благоприятного впечатления от деятельности МГШ уже после революции стало представление объективных сдвигов в технике и тактике как заслуга сотрудников МГШ. Стратегическое руководство флотами во время войны зачастую подвергалось критике, однако ради объективности надо заметить, что неконкретность в постановке задач и общая стратегическая пассивность были характерны для высшего руководства не только русского, но и других флотов начала ХХ в. Ошибки и просчеты, которые, конечно, имели место, коренились не столько в деятельности самого ведомства, его отдельных руководителей, а в глубоком кризисе, поразившем Российскую империю. Выход из этого кризиса в одном отдельно взятом министерстве был, разумеется, невозможен. Когда в итоге многолетних споров, дискуссий, столкновений интересов, закулисных интриг, бесконечных совещаний и согласований, сотен записок в 1905–1914 гг. Морское министерство нашло свое место в изменившейся системе государственных учреждений Российской империи, дни существования самой империи были сочтены. Февральская, а затем Октябрьская революции открыли новую главу в истории страны и в истории «мозга» русского флота.

После Февральской революции произошло значительное обновление руководства морского ведомства. Многие адмиралы и генералы были уволены в отставку, среди них высшие руководители ведомства – морской министр И. К. Григорович, начальник Главного морского штаба К. В. Стеценко, начальник штаба Балтийского флота Н. М. Григоров, а командующий Балтийским флотом А. М. Непенин был убит. А. И. Русин лишился постов первого помощника морского министра и начальника МГШ, оставшись ненадолго начальником МШС[457]. Морским министром впервые в истории России стало гражданское лицо – лидер партии октябристов А. И. Гучков, вскоре смененный А. Ф. Керенским. Не обошлось без совсем удивительных назначений: 13 июня 1917 г. исполняющим обязанности управляющего Морским министерством был назначен лейтенант В. Лебедев[458]. Он был членом партии эсеров, эмигрировал во Францию, в начале Первой мировой войны вступил во французскую службу и выслужил чин лейтенанта сухопутной армии. Вероятно, А.Ф. Керенский хотел приобрести в его лице хорошего оратора для выступления на митингах перед матросами, но, как свидетельствуют мемуаристы, успехи В. Лебедева были скромными[459]. Следует отметить, в списках офицеров русского флота того периода значится лишь один человек, который может быть идентифицирован как «лейтенант В. Лебедев» – прапорщик по Адмиралтейству Всеволод Лебедев, произведенный 17 октября 1917 г. в подпоручики[460].

Совершенно новым явлением в организации морского ведомства стали многочисленные представительные органы, появившиеся на флоте и в береговых базах весной 1917 г. В частности, 28–30 апреля по инициативе матросов-большевиков был создан Центральный комитет Балтийского флота (Центробалт), высший выборный революционно-демократический орган Балтийского флота. Его председателем был избран большевик П. Е. Дыбенко. С 25 мая по 15 июня в Гельсингфорсе проходил Первый съезд Балтийского флота, который принял устав Центробалта. Ему поручалось контролировать «все приказания, постановления и распоряжения, касающиеся общественной, политической и внутренней жизни флота, откуда бы они ни исходили»[461]. Естественно, что немедленно после появления Центробалта начинается его противостояние командованию флота, а позднее и Временному правительству. Это противостояние завершилось только после Октября.

Авторитет новых представительных органов был велик. Например, 13 июня 1917 г. командующий флотом Балтийского моря контрадмирал Д. Н. Вердеревский должен был разъяснять Первому съезду Балтийского флота, почему после русско-японской войны пришли к необходимости назначения самостоятельного и ответственного командующего флотом со штабом при нем[462]. Адмирал пытался убедить членов Центробалта не вмешиваться в решение оперативных вопросов и так избавиться от их опеки. Д. Н. Вердеревский предложил разбить Центробалт на секции применительно к отделам штаба флота. Эти секции, по мысли командующего, могли совместно с отделами штаба вырабатывать решения, а командующий флотом должен был их утверждать. Если командующий флотом принимает другое решение, то проводится в жизнь оно, а Центробалт может апеллировать в «Морской совет» (Центрофлот), решение которого является окончательным. Командующий единолично решает оперативные вопросы и вопросы боевой подготовки. Совместно решаются распорядительные, санитарные, интендантские, юридические и технические вопросы. Центробалт единолично решает бытовые вопросы, принимает жалобы и заявления, занимается научно-просветительской деятельностью, расследует злоупотребления[463]. Никакого решения по предложениям командующего тогда принято не было. Объем реальной власти Центробалта колебался в зависимости от общей политической обстановки.

Второй съезд Балтийского флота (25 сентября–5 октября 1917 г.) принял обращение к морякам других флотов, в котором выдвигались требования передачи земли крестьянам, демократического мира, рабочего контроля над производством и созыва Всероссийского съезда Советов. На этом же съезде был утвержден новый устав Цен-тробалта и назначены его перевыборы, избраны делегаты на II Всероссийский съезд Советов. Делегаты съезда утвердили «Инструкцию для комиссаров», предусматривавшую контроль матросских комитетов над командованием, и потребовали от Временного правительства освобождения арестованных участников июльских событий[464].

Центральные комитеты других флотов и флотилий и близко не приближались к Центробалту по своему политическому влиянию. Если на флотилии Северного Ледовитого океана (Целедфлот) и в Мурманском отряде судов (Центромур) этой флотилии комитеты были еще достаточно активны, то на Каспийской военной флотилии (Центрокаспий) или на Черноморском флоте (ЦКЧФ) они проявили себя в 1917 г. очень слабо, тем более что ЦКЧФ был создан значительно позднее своих собратьев – 30 августа.

На Черном море остро стоял национальный вопрос, практически не проявившийся на Балтике. Осенью 1917 г. начиналась постепенная «украинизация» кораблей флота. 12 октября 1917 г. «украинизировался», как сказано в справке, крейсер Черноморского флота «Светлана»: на нем были подняты украинские стеньговые флаги. Одновременно на миноносце «Завидный» команда подняла вместо Андреевского украинский флаг и постановила не спускать его до Учредительного собрания[465]. 17 октября в Севастополе появилась местная украинская рада, объявившая о том, что она подчиняется Центральной раде[466]. Капитан 2 ранга Акимов (вероятно, С. С. Акимов) был назначен Центральной радой уполномоченным при штабе Черноморского флота[467].