Фартовый чекист - Евгений Сухов

– Я принесу вам револьвер, – твердо сказал Сидорчук. – Заодно и план города. Покажете, где это место. – Он пошел к выходу, но у порога обернулся, посмотрел прямо в глаза Ганичкину и смущенно сказал: – Вы простите, значит, что напраслину на вас возводил. Вижу, что вы человек правильный. Хоть и белая кость, а закваска надежная. Поправляйтесь скорее!

– А я ничего. – Алексей Петрович слабо улыбнулся. – Не то время теперь, чтобы обижаться. Живой, и на том судьбе спасибо. Так насчет револьверчика не позабудьте, ладно?..

Глава 19

Вычислить место жительства гражданина Семыгина не составило особого труда. Веснянск не был богат счетоводами, кроме того, оказалось, что Семыгин приходится дальним родственником одному из милиционеров Пастухова, Алексею Жихареву, молодому веснушчатому парню с широкой улыбкой. Со своим родственником он практически не общался, считал его чересчур заносчивым и нелюдимым, но адрес знал и дом согласился показать без уговоров.

Дело шло к вечеру. Сидорчук решил не поднимать шума и отправился к Семыгину пешком, в компании Чуднова и Жихарева. Егоров отвертелся от участия в операции, сославшись на то, что ему необходимо покопаться в моторе. Для верности Черницкий дал Сидорчуку в подмогу еще и Данилова.

По дороге Жихарев рассказывал то, что знал про своего необщительного родственника. Выяснилось, что Илья Дмитриевич Семыгин не женат, проживает в доме, который принадлежал прежде его родителям. У него был младший брат, погибший в Гражданскую, и сестра. Она давно, еще до революции, вышла замуж и переехала в Казань.

У Семыгина в Веснянске имеются и другие родственники – хотя бы тот же Жихарев, – но он ни с кем отношений не поддерживает, живет своей жизнью, работает в каком-то кооперативном обществе. В армии не служил по плоскостопию. В связях с контрреволюцией или бандитами до сих пор не был замечен. Жихареву не было известно, откуда Семыгин мог знать предателя Балцетиса. Одним словом, биография у кооператора была небогатая, можно сказать, заурядная.

Сидорчук не мог понять, как и почему тот оказался втянут в опасные игры с бриллиантами. Несмотря на эту незамысловатость, Егор Тимофеевич решил не переть напролом, а взять Семыгина хитростью. Жихарев должен был войти в дом к родственнику и выманить его наружу, а там уже он попадал в руки Сидорчука и его товарищей.

Наконец они оказались на месте. Командир группы увидел примерно ту же картину, что и Ганичкин несколько дней назад: кривой переулок, заросший бузиной и рябиной, высокий деревянный забор и дом с мезонином, в окне которого теплился робкий огонек.

Надвигались сумерки. Над переулком, над широкими лопухами плыли испарения от земли, нагревшейся за день. Под заборами затевали свои песни сверчки. Закат догорал за лесом, и небо будто подернулось пеплом.

Чекисты дважды обошли дом Семыгина, но ничего подозрительного не обнаружили. Сидорчук очень надеялся, что Зуб не успел добраться до кооператора, потому что это очень осложнило бы дело. Но никаких сведений о том, что Семыгин пропал или же с ним приключилось еще что-то неприятное, у них не имелось. Да и мирный огонек в окне свидетельствовал о том, что с хозяином все в порядке.

Наверное, Зуб не хотел светиться сразу после перестрелки, предпочитал выждать, пока затихнут страсти. Может быть, он был уверен в том, что личность Семыгина ГПУ не интересует, поскольку до сих пор тот вообще никому не был известен. Рассказать о нем мог только Ганичкин, но тот получил тяжелое ранение и находился в беспамятстве. Зуб наверняка был в курсе этого.

– Ну, значит, ступай! – напутствовал Сидорчук Жихарева. – Как уж ты там будешь договариваться, не знаю, но имей в виду, обязательно нужно выманить его из дома. Никто из нас не знает, что это за человек, твой Семыгин, и что у него на уме. Поэтому действуй с рассудком, не портачь. И еще вот что!.. Все-таки имей в виду, что тут Зуб может пастись, потому гляди по сторонам зорче! Наган на взводе держи и в случае чего сигнал подавай.

Жихарев сказал, что все понял, и отправился выманивать родственника из дома. Остальные ждали его по другую сторону забора.

Алексей Жихарев был молодым простоватым парнем, беззаветно преданным делу революции, ненавидевшим все то, что мешало новой народной власти: контриков, бандитов, спекулянтов, нэпманов, кулаков и прочую нечисть. Он не очень понимал, в чем провинился его дальний родственник, но даже намек на некие отношения между Семыгиным и предателем Балцетисом, зловещим Зубом и бог знает с кем еще привел его в величайшее негодование. Он уже видел в Семыгине законченного злодея.

Но чтобы успокоить свою совесть, парень решил все-таки сначала собственноручно вывести родственника на чистую воду, задав ему парочку вопросов, на первый взгляд невинных, но очень коварных. Он их еще не придумал, но надеялся, что они придут ему в голову по ходу дела. Кобуру с наганом Алексей расстегнул, был готов применить оружие в любую минуту. У себя в милиции ему уже приходилось вступать в схватку с вооруженными преступниками, и он нисколько их не боялся.

Жихарев прошел по утоптанной дорожке к дому и поднялся на крыльцо. Раньше он бывал здесь раза два еще подростком и почти ничего не помнил. Дом оказался ветхим. Двор сплошь зарос сорной травой. На первом этаже половина окон была выбита, проемы заделаны досками, потемневшими от дождей.

Зато в двери через специальное отверстие был пропущен шнурок звонка, который Жихарев прилежно дернул несколько раз. В доме довольно немузыкально забрякало. Жихарев навострил уши. Он почему-то рассчитывал услышать, как внутри суетятся, прячут что-то и переругиваются сдавленными голосами. Но все было тихо. Только через долгую минуту послышалось шарканье шлепанцев, негромкий кашель и звон отодвигаемых засовов.

Дверь отворилась, и из полутьмы вынырнуло белое невыразительное лицо Семыгина. Высокая фигура Жихарева в форме, при нагане привела хозяина дома в неописуемый ужас. Он отпрянул, едва не упал и задел при этом какую-то жестянку, которая грянулась об пол и покатилась, грохоча, в глубь сеней.

Такая реакция еще более укрепила подозрения Жихарева, но он решил вести хитрую политику и сказал с притворным сочувствием:

– Ты чего, дядя Илья? Это ж я, Лешка Жихарев. Не узнал, что ли?

– Ох, и правда Лешка, – пробормотал Семыгин, утирая пот со лба и выглядывая через порог с каким-то странным выражением на лице. – А я думал… Ждал я тут кое-кого, понимаешь. По делу. В общем, вот так… А ты чего пришел? По службе или как? Ты ведь у меня не бываешь. Я уж и не припомню, когда последний раз виделись. Мать-то как? Здорова? Хворает, говоришь? Что поделаешь, возраст… Так ты чего ради вот так, на ночь глядя? Или случилось чего?

– Вот я и хочу спросить, не случилось ли чего? – напуская на себя важности, произнес Жихарев. – Неспокойно в городе. Вот я и зашел спросить, не видел ли чего. Может, слышал?.. Так ты в дом меня не пригласишь, что ли?

– А? В дом? Да у меня тут разгром. Свечки лишней нету. Угостил бы тебя чаем, но его тоже нету. Бедно живу, Леша. А ты надолго? А то у меня, понимаешь, дело тут намечено. Как бы сказать, интимного характера. Ну, ты понимаешь, тяжело в одиночестве. Так вот, есть тут одна женщина, вдова…

Он явно рассчитывал на то, что Алексей, сраженный таким доводом, немедленно уберется. Но тот вовсе не собирался этого делать.

– Так, значит, говоришь, вдова? – веско сказал Жихарев, одернул гимнастерку и по-хозяйски шагнул через порог. – Для вдовы-то у тебя хоть свечка найдется? Или будете в темноте шуры-муры крутить? Да ты не смущайся, я, можно сказать, по-родственному.

Он вошел и, не обращая внимания на хозяина, стал подниматься по скрипучей деревянной лестнице с перилами. Прямо туда, где из-за приоткрытой двери сочился неяркий свет. Почему-то ему казалось, что сейчас он обнаружит в мезонине нечто, полностью изобличающее неприятного родственника. Какую-нибудь контрреволюционную агитацию, пулемет с лентой или портрет императора Николая Кровавого. Но ничего такого наверху не оказалось, и Жихарев был сильно разочарован. Подозрений его это не умерило, напротив, даже подстегнуло их. Парня просто брала досада на изворотливость Семыгина. Жихарев даже немного подзабыл, какое указание было ему дано, предлога вывести родственника на улицу не придумывал, продолжал гнуть свою линию.

– Ну так, – сказал он, строгим взглядом осматривая скромную обстановку комнаты. – Я повторяю вопрос, дядя. Что вам известно о контрреволюции в городе? – Сотрудник пролетарской милиции с большим удовлетворением отметил, как после этого вопроса занервничал Семыгин, и продолжил давление: – По глазам вижу, что знаете что-то! Советую все мне рассказать, потому что дальше будет хуже. Я все-таки милиция, а в ГПУ с тобой по-другому толковать будут!

Семыгин действительно нервничал, но присутствия духа между тем не терял.

– Что ты, что ты, Леша! Что ты такое говоришь! Господь с тобой! – с негодованием произнес он, отмахиваясь обеими руками. – Откуда мне знать про контрреволюцию? Я человек тихий, никогда ни в чем… Даже от армии вчистую. Что ты!