Франция. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

Людовик стал государем чисто германских земель по правую сторону от Рейна. А еще ему досталась небольшая левобережная область по среднему течению Рейна: как было сказано в договоре, «для вина» - там уже тогда производились прекрасные южногерманские вина. Его королевство в литературе называют иногда Восточно-франкским.

Королевство Карла Лысого состояло из галло-романских Нейстрии и Аквитании - основы грядущей Франции.

Деление империи на три королевства сопровождалось ускоренной атомизацией самих королевств: в них обособлялись большие и малые фактически самостоятельные сеньоры.

***

В те же годы отчетливо проявилась еще одна историческая тенденция, не только земного, но и духовного плана. Претензия папского престола на буквально монархическую власть над западной церковью. Этот процесс неизбежно сопровождался нарастающим отчуждением от восточных епархий единой пока вселенской церкви.

От епископов требовалось подчинение в первую очередь не земным владыкам и не митрополитам, а непосредственно римскому папе. И идея превосходства духовной власти над светской обретала все больший вес. Папы настоятельно добивались права разрешать королевские споры и даже семейные проблемы королей. Когда правитель Лотарингии Лотарь II (сын императора Лотаря) развелся со своей женой - заручившись поддержкой епископов, но не испросив согласия Рима, - папа сместил епископов, а Лотаря отказался допускать до своих очей. Пастве же назидательно, а отчасти подстрекательски внушалось, что «государи тогда достойны короны, когда умеют владеть сами собой; иначе их следует считать тиранами, а не государями; тогда мы не только не должны оказывать им повиновение, но обязаны сопротивляться и восставать против них».

НОВЫЕ ВОЛНЫ НАШЕСТВИЙ

В мире редко кому удавалось жить по принципу «я тебя не трогаю - и ты меня не тронь». Обычно находилось кому беспардонно напасть на погрузившегося в свои заботы. Большим королевствам, на которые распалась империя Карла Великого, было не до новых внешних захватов: они были заняты выяснением отношений между собой и внутри себя. Вот тут-то и объявились недруги: и те, что давно были знакомы, да до поры попритихли, и те, что как черти из табакерки.

На юге оживились арабы (или мавры, или сарацины - называй как хочешь, европейцам легче от этого не становилось). В 831 г. они отобрали у византийцев Палермо, а потом и всю Сицилию (и привели ее в такое благодатное состояние, что хватило на столетия). Оттуда стали пускаться в морские набеги - благо Италия под боком. В 846 г., поднявшись по Тибру, ворвались в Рим и даже разграбили собор Святого Петра. Устроили себе опорную базу неподалеку от Ниццы, оседлали альпийские проходы, перекрывая сотням тысяч паломников дорогу в Вечный город.

В конце IX в. на берегах Дуная, в Паннонии громом прозвучал отголосок Великого переселения народов. Свято место пусто не бывает, но и проклятое тоже. Туда, откуда в предшествовавшие столетия злодействовали гунны и авары, прискакали мадьярские (венгерские) орды. Народ угро-финской языковой группы, они долго обитали на южном Урале. Потом обосновались в более уютном Причерноморье, чтобы контролировать торговые пути «из варяг в греки», строили свои крепости и на среднем Дону. Но оттуда их прогнали хорошо нам знакомые по родной истории печенеги. И вот под ударами новоявленной вражьей силы застонало Восточно-франкское королевство. Да что там Германия - окрестности Парижа, Рима и Неаполя ужасались при виде скуластых всадников на быстрых низкорослых лошадках. Они налетали неожиданно, поражали воинов и всех, кто не понравится, отравленными стрелами, арканили многочисленный полон, на храмы Божьи смотрели только как на сундуки с сокровищами (мадьяры были типичными степными язычниками).

***

Но через Рейн они прорывались все же не так уж часто. Главной напастью для Западной Европы и Франции стали скандинавские норманны. Их удары были подобны не скоропалительным набегам кочевых орд, а скорее тем тектоническим подвижкам германских племен, которые доконали в конце концов Римскую империю.

Подспудные причины норманнской экспансии - перенаселенность Скандинавии, малая плодородность земель, их подверженность климатическим невзгодам. Голод был частым гостем, а надеяться можно было только на себя. До начала IX в. страны, ставшие через тысячелетие процветающими на зависть всему миру, представляли собой совокупность мелких недружелюбных сообществ. В них заправляла знать, опирающаяся на свои сильные роды и на тех, кто признавал свою зависимость от нее, искал в ней опору. В Норвегии был что ни фьорд, то княжество.

Людям, которые чувствовали себя лишними на родной земле, надо было куда-то деваться. Ими были не только те, кого заела нужда. Кому-то надо было искать спасения от кровной мести за убийство, кого-то срывала с места традиционная жажда наживы и подвигов. Число последних особенно возросло, когда стали возникать большие национальные королевства - Дания, Швеция и Норвегия. Короли поприжали своенравных князей (ярлов), а среди них и их окружения было много таких, что предпочитали опасную свободу за морем подчиненному положению в родном отечестве. Прочие любители вольной жизни собирались вокруг них толпами. Не только и не столько искатели приключений: больше было крепких хозяев - бондов, предпочитавших свободный труд на свободной земле, а не указы, не налоговое ярмо скандинавских владык (впрочем, и оружием бонды умели владеть, как мало кто в мире). И как всегда было много тех, кто искал лучшей доли.

Во главе переселенцев становились «береговые вожди» - викинги. Со временем это слово стало применяться ко всем скандинавским воинам и морским бродягам, стало синонимом норманна. Тогда же это были по большей части выходцы из знатных семей, даже королевские сыновья. Собравшиеся строили большие гребные и парусные ладьи, пригодные к дальним морским странствиям. На их носах красовались устрашающие головы драконов, отсюда пошло название - драккары. Во время спуска на воду к бревнам, по которым должна была скатиться махина, привязывали пленников - чтобы кровь, брызнувшая на борта из тел раздавленных людей, послужила возлиянием богам. Без него кораблю не суждено было счастливое плавание. Помимо языческого дракона, скандинавы по-прежнему верили в Одина и подвластных ему небожителей.

Зачастую при выборе маршрута доверялись воле богов и рока - со всей силы метали вверх копье и оно, упав, становилось своеобразным компасом (настоящего компаса скандинавы не знали). Многим судьба указала путь на дальний запад, и они стали первооткрывателями Фарерских островов, Исландии, Гренландии, Ньюфаундленда, Северной Америки (местность, где теперь Нью-Йорк, они назвали Винландом - «виноградной землей»).

Особенно вместительной оказалась Исландия. Большой остров, согретый множеством термальных источников, с удобными фьордами, с огромными косяками рыбы и стадами китов в прибрежных водах. Путь до него занимал иногда месяцы, плавание в угрюмых, холодных, неспокойных, часто штормящих морях уносило немало жизней - но это был народ особого закала.

Переселенцы обустраивались, запускали на пастбища привезенную с собой скотину, пахали и сеяли. Но многим опять становилось не по душе сиднем сидеть на земле. Пусть хозяйствуют люди поспокойнее и попроще, а настоящих викингов опять ждали морские дали. Ждали тех, кому слава дороже жизни, для кого бессмертие - песни скальдов, в которых будут увековечены их подвиги. «Имени викинга достоин лишь тот, кто никогда не спал под почерневшими стропилами, кто не пил из рога у домашнего очага» - вот образчик такого творчества.

И они прекрасно знали, что не всем перст судьбы указал на Исландию и прочие северные острова. Кому-то выпало плыть на юг - туда, где люди иных племен веками лелеяли свои поля, сады и виноградники, где за стенами городов хранятся несметные сокровища, где, наконец, моря полны, как рыбой, тяжелыми купеческими кораблями - излюбленным уловом сероглазых наглецов. И они тоже отправлялись в вожделенные земли.

Высадившись на побережье, норманны сразу же старались захватить побольше лошадей - чтобы устремиться в глубь страны. Они были страшны в бою. Рогатый шлем, дикий напор, умелое владение мечом и другим излюбленным оружием - секирой с наконечником-пикой. Неистовство их доходило до того, что до сих пор спорят, кто же такие берсерки: то ли это поэтический вымысел, то ли действительно были такие буквально теряющие от ярости рассудок, а потому неуязвимые в бою воины. Опьяненные не то отваром из мухоморов, не то запахом крови. Неудивительно, что у многих неприятелей сразу начиналась дрожь в коленях.

Как поступали не остывшие от боя норманны с мирным населением - можно судить по отрывкам из исландских саг. Одного своего походного конунга скандинавы с оттенком насмешки прозвали Детолюбом: за то, что он запретил своим храбрецам их излюбленную потеху - подбрасывать младенцев и ловить их на копья. Из этих же прекрасных литературно-исторических памятников знаем, как беспощадны эти северные люди могли быть и друг к другу даже в повседневной жизни, при малейшем конфликте. Так что понятно: обитателям европейских берегов не приходилось ждать чего-то доброго от этих непрошеных гостей. Разве что, захватив огромную добычу и не в силах увезти ее с собой, норманны могли заключить с уцелевшими туземцами перемирие и им же запродать награбленное добро по сходной цене.