Хирург - Наталья Деева

«Это неважно, — подумала Ольга. — Не осталось сил размышлять, строить догадки. Конечно, приятно чувствовать себя особенной, но гораздо приятнее было бы, если бы ты положил руку мне на лоб». Представив это, она ощутила, как тело теплеет и наполняется трепетом. Что бы это значило? Последствия болезни? Или… Раньше такого не было. Никогда.

— Оленька, извини, — Эдуард поднялся. — Мне пора идти. Только не переживай попусту, всё хорошо.

Хотелось удержать его за руку, или хотя бы сказать: «Береги себя», но Ольга пока не могла. Как только он вышел, вернулась соседка, густо пахнущая сигаретами. Скрипнула кровать, принимая её тело.

Эх, покурить бы! Затянуться терпким дымом и запить кофе! Ольга сглотнула. Всё будет, но не сразу. Теперь понятно, почему Эд так суетится. И не страшно уже, и не так обидно, потому что она не жалкая неудачница, а человек с особой миссией. Хорошо это или плохо — другой вопрос. С тех, кому многое дано, и спрос повышен.

Вспомнилась школа.

Школа… Для кого-то это классики и догонялки на переменах, смех друзей и первая наивная влюблённость. Для Ольги — постоянная борьба за право оставаться собой.

Второе сентября. Вторая смена. Стайка шестиклассниц идёт домой, окружив новенькую. Ольга плетётся в хвосте, слушая оживлённый разговор:

— Ну, эт, я в лифчик тряпок напихала и встречаю его. Он и заторчал. Давай меня раздевать, лифчик снял… а там тряпки. «Ну и ду-у-ура», — говорит.

Ольга представила, как некто раздевает эту Юльку: стягивает её коричневый от грязи свитер, потёртые джинсы с масляным пятном на бедре, касается немытой шеи с потёками пота. И лифчик, наверное, тоже сальный, вонючий. К горлу подкатывает комок.

Ольга знала эту Юльку-второгодницу, она жила неподалёку. Её голова постоянно завшивлена, дом наводняли клопы и тараканы…

— И что, — любопытствует Машка Переверзева. — Это больно?

— Да что ты, — отмахивается Юлька и добавляет мечтательно. — Это приятно.

«Неужели им не противно, — думает Ольга, пытаясь отыскать на лицах одноклассниц отголоски того, что творится у неё в душе. — Кто эти люди? Что я здесь делаю?»

Этот вопрос преследовал её всегда. Только сейчас Ольга знала, что она здесь делает: начинает новую жизнь, наполненную смыслом.

Утром следующего дня появилось неудержимое желание двигаться, бежать вперёд. Пальцы стали понемногу слушаться, она могла поднимать и опускать левую руку. Стопы, повинуясь мысленному приказу, вытягивались и напрягались. Не обращая внимания на головную боль, девушка снова и снова повторяла несложные движения. С соседкой она не разговаривала. Не стоит тратить время на человека, который не ценит свою жизнь. Меланхолия тоже заразна.

Ближе к вечеру Эдуард принёс букет ромашек и положил на тумбочку.

— Тут про тебя в газете написали. «Проведена уникальная по сложности операция, результаты ошеломляют»… И всё такое. Прочитать хочешь?

Ольга качнула головой:

— Нет.

На кровать легла свёрнутая трубочкой газета.

— Пусть заведующий посмотрит, порадуется, там про него тоже написано. К тебе есть парочка вопросов. Менты не приходили больше?

— Нет. Скажу… что не помню, — язык еле ворочался, поэтому Ольга старалась отвечать односложно. — Поверят?

— Поверят. Бывает, что после травмы из памяти выпадают куски. Кстати, родители твои…

— Нету их, — Ольга скривилась. — Считай, умерли.

Задумавшись, Эдуард потёр переносицу, взглянул в упор:

— И что мне с тобой делать? Куда ты пойдёшь, когда тебя выпишут?

— Куда пошлют, туда и пойду. На инвалидность, — девушка сжала кулаки. — Я отчима подрезала, нарвался, гад. Меня там не ждут.

— Н-да. Документы твои где?

— На съёмной квартире, Истомина 8, 24, - сказала Ольга. — Только мать не ищи. Ей всё равно. Время потратишь.

— Отчима она подрезала…

— С такой статьёй на зоне опускают, — не выдержала она. — Но ему ничего бы не было. Он мент.

— Понятно. Сто пятьдесят вторая статья, — Эдуард вздохнул. — Ладно, придумаем что-нибудь. А теперь… Тебе будет больно говорить, но всё же попытайся вспомнить, этот подонок… кто он, откуда? Приметы какие? Марка машины? Номера? Попробую подключить ментов.

— Бычок. Тридцать три года. День рождения двадцатого мая. Говорил, что он приезжий. Машина — Мерседес… четыре места, железная крыша, кабриолетом становится. Крутая тачка. Номеров не помню.

— Это уже кое-что, — оживился Эдуард.

— Я хотела бы его убить, — проговорила Ольга. — Медленно и мучительно.

— Одно дело желать человеку смерти и другое — нажать на курок в решающий момент. Поверь, это очень трудно.

— Я должна. За то, что он со мной сделал, — она замолчала, на языке вертелся вопрос, но решиться было трудно. — Что… со мной? Я смогу ходить?

— Ты — сможешь. У таких, как мы, даже нейроны регенерируют.

— Моя голова… как мне жить с дыркой в черепе?

— Тебе сделали краниопластику демиелинизированной костью, швы снимут через пару дней. Не переживай, отрастишь волосы, дефект заметен не будет.

Какой ужас! Вместо живой ткани поставили протез — холодный, мёртвый, чужеродный. Ольга обмерла, ослабла, мир окрасился в болезненно-яркие цвета и тускнел, тускнел, тускнел…

— Эй, только не падай в обморок! — за руку ущипнули.

Темнота качнулась и рассеялась. Проморгавшись, Ольга вымученно улыбнулась, стараясь побороть тошноту.

— Богатая у тебя фантазия.

Захотелось нащупать пластину под бинтами, но руки отказывались подниматься. Знали, наверное, что лучше пока не касаться того места, где валик костной мозоли сросся с имплантантом.

Если в теле есть пусть маленькая, но неживая часть, можно ли сказать, что оно мертво на пару процентов? Как всё-таки отвратительно носить в себе кусочек смерти!

— Но ты не переживай, имплантант небольшой, сантиметров пять в диаметре.

Не переживай, да уж! Не переживай, что у тебя дырка в голове, и теперь тебе не рвануть с места, не пробежаться вприпрыжку, не нырнуть в море с волнореза; яблоко, упавшее на голову, может тебя убить. На мотоцикле, велике и роликах тоже не покататься.

— Ты быстро выздоравливаешь. Дней через десять выписать могут.

— И что? Куда меня денут потом? — она взглянула в упор — без вызова, но и без мольбы.

После недолгих раздумий Эдуард сказал:

— Что-нибудь придумаем.

Неуверенно так сказал.

— Есть же специализированные санатории, реабилитационные центры, — начала она уговаривать себя. — Там медики, оборудование… Там мне будет хорошо.

И вдруг сам собой вырвался судорожный вздох. Ольга потупилась и неожиданно услышала:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});