Одинокие боги - Луис Ламур

— Это одна из их проблем, — добавила мисс Нессельрод. — Их мир здесь, в Лос-Анджелесе. Иногда кажется, они думают, что другого вообще не существует. К несчастью для них, этот мир есть, и в нем живут люди далеко не бескорыстные.

Если калифорнийцу понадобятся деньги, он всегда хочет их иметь сейчас, сию минуту, о расплате не думает, расплачиваться за это будет потом. Он гордится своими землями и стадами. Калифорнийцы хорошие люди, но им скорее всего не дано понять, что придут иные времена и все это исчезнет. В один прекрасный момент они всего этого могут лишиться.

— Вы даете им взаймы?

— Да, но всегда предупреждаю о том, что сказала только что тебе. Они улыбаются, вежливо так слушают, не желая обидеть, благодарят. Ведь говорит женщина, поэтому сказанное всерьез они не принимают.

Да, они берут в долг под ежемесячные проценты, которые неизбежно растут. Когда же векселя надлежит оплатить, обе стороны не делают попыток погасить задолженность: тот, кто дал деньги, заинтересован в продлении зависимости должников. Финал почти всегда одинаков: проценты растут, и за относительно небольшие, взятые в долг суммы, люди расплачиваются тысячами акров своей земли.

Мисс Нессельрод помолчала и заговорила о другом.

— Твоим учителем будет Томас Фразер. Ты хорошо пишешь, а читаешь лучше многих взрослых, которых я знаю. Теперь ты должен хорошенько научиться считать и изучить географию. До поры до времени наши связи с внешним миром очень ограничены. Но в недалеком будущем какое-нибудь далекое государство окажется вдруг очень значимым для твоей страны или для твоего собственного дела. Помимо всего этого, Ханни, ты должен стать истинным гражданином своей страны, помогать ей настоящими делами.

Не сочти меня педантом, но мы должны всегда помнить: ничто в этой жизни не стоит на месте, все меняется. И ты либо понимаешь неизбежность этой диалектики и меняешься вместе с жизнью, согласно требованиям времени, либо пасуешь перед обстоятельствами, сдаешься на их милость.

Поэтому, Ханни, ты обязан войти в этот сложный мир с крепким здоровьем и трезвым рассудком.

Проснувшись на следующее утро, я не вскочил с кровати, как обычно, а лежа решил немного поразмышлять над событиями последних дней. Мой враг находился рядом, совсем недалеко отсюда. Что за человек наблюдал за нашим домом? С какой целью? Связано ли это со мной? Или с мисс Нессельрод? Кем была мисс до того, как приехала в Калифорнию? Почему пригласила меня к себе, посылает учиться в школу? По своей доброте? А может быть, из уважения к моему отцу? Или жалея и его и меня? Или причиной всему ее одиночество? Может быть, существуют и еще какие-то иные обстоятельства, вовсе мне неизвестные?..

В прочитанных романах, поглощаемых мною без меры, всегда существовал мотив, которым руководствовались в своих поступках герои. В жизни же я никак не мог понять, какая польза может быть от маленького мальчика незнакомой мисс. Скорее, наоборот, он может доставить ей немало лишних хлопот и проблем.

Одеваясь, я думал о школе. Сказать, что мне не хотелось идти туда, было бы неправдой. За свою недолгую жизнь я был знаком с несколькими ребятами моего возраста, но такие знакомства быстро кончались, поскольку мы с семьей часто переезжали с места на место. Поэтому Франческо, пожалуй, был единственным, кого я мог бы назвать своим другом. Несколько дней, проведенных когда-то в школе, еще при отце, не оставили в памяти приятных воспоминаний. Мои одногодки откровенно смеялись надо мной, удивлялись, что я разговариваю как старичок. Учителя, словно сговорившись, льстили, часто выражая раздражительность и подозрительность. Родители научили меня многим вещам, читали со мной «взрослые» книги. Поэтому в чем-то я разбирался даже лучше своих учителей, а в чем-то был сведущ меньше любого ребенка. Педагогов моя начитанность откровенно более нервировала, нежели радовала. Приходилось трудно, но мне все же больше всего хотелось учиться и дружить.

— Сегодня, — сказала однажды утром мисс Нессельрод, — мы пойдем покупать тебе новую одежду.

— У меня есть свои деньги, — гордо заявил я.

— Сколько же?

— Сто семь долларов. Их оставил мне отец.

— Спрячь эти доллары, Ханни, и никому не говори о них. В этом городе есть немало любителей, способных отнять и последний, единственный доллар. — Мисс Нессельрод о чем-то секунду подумала, потом сказала: — Возможно, мы вложим твои деньги вместе с моими в какое-нибудь дело. Никогда не бывает слишком рано учиться делать деньги, — улыбнулась она. — Многие знают, как добыть их, но не ведают, как приумножить то, что имеют. Крупные инвестиции, Ханни, всегда базируются на информации: чем больше тебе известно, тем лучше. Женщины, как правило, осведомлены о таких вещах подробнее, нежели иные мужчины могут себе представить. Просто их это не интересует, и они не умеют этим пользоваться. Иногда, находясь в женском обществе, они непринужденно болтают об этом, а я сижу и внимательно слушаю: кто что купил, что продал, чем в настоящий момент заняты городские власти...

Часто мужчины, желая поразить мое воображение, рассказывают, чего и каким путем они добились. Все это я тоже слушаю, Иоханнес, и запоминаю.

Запомни и ты одну вещь: когда вырастешь, никогда не говори женщинам, чем ты занимаешься, если, конечно, не хочешь, чтобы об этом узнали все. Та, которой ты в порыве откровенности что-то поведал, всегда может ненароком выболтать это другому человеку...

Внезапно мисс взглянула на меня, спросив:

— Иоханнес! А кем бы ты хотел стать? Какое дело тебе по душе?

Я еще не знал этого, в чем и признался честно, но ее вопрос поселил во мне беспокойство.

— Время еще не упущено, — успокаивала меня мисс Нессельрод. — Но чем скорее ты решишь, тем скорее можно будет строить какие-то планы на будущее. Очень важно иметь перед собой цель и работать для ее достижения. Потом, позже, если ты вдруг решишь, что хочешь заниматься чем-то иным, ты снова поставишь перед собой уже другую цель и начнешь обдумывать пути ее достижения. Кстати, Ханни, скажи, а чем занимался твой отец? Точнее, я хочу спросить, как он зарабатывал на жизнь?

Я не мог ответить на ее вопрос, потому что просто не знал. Какое-то время Верн работал в школе; еще, помню, — в редакции газеты. Мы часто переезжали, потому что, как говорил отец, даже когда мы жили на востоке, его пытались убить. Или ему это только казалось...

Не скрою, мисс Нессельрод озадачила меня. И я вспомнил еще: отец одно время занимался продажей лошадей, торговал и какими-то другими вещами.

— Интересно какими? То, чем занимался твой отец, Иоханнес, приносило очень небольшой доход. Но вы, кажется, жили небедно. И даже путешествовали. Отец заплатил за поездку в фургоне триста долларов: двести за себя и сто за тебя. Это крупная сумма! Не можешь ли ты припомнить что-нибудь еще? — По-видимому, у нее возникла какая-то идея, потому что тут же, не дожидаясь моего ответа, она попыталась мне помочь ответить на него. — Не было ли человека, к которому твой отец часто ходил? Или какое-то место, куда он время от времени возвращался?