Олимпиец - Роман Буревой

Так и слопали легионеры в конце концов весь суп из недоваренных бобов. А потом кинулись в латрины, закуток у границы купола, отгороженный каменной стеночкой. Там было три удобных стульчака, и торф насыпан, чтобы отбить запах. Но в этот раз торф не помог – вонь стояла жуткая. К утру обитатели бункера истребили все содержимое аптечки и лежали на походных койках пластом, поднимаясь лишь для того, чтобы посетить латрины. Один Флакк был на ногах (хотя «учреждение» все же посетил не единожды) – он с младых лет питал отвращение к бобовому супу и съел лишь пару ложек, предпочтя на ужин пищевые таблетки и сухари.

Утром центурион Ивар вызвал к себе Павла и приказал отвезти всех любителей бобовой похлебки в госпиталь легиона. Ехать было недалеко, к тому же в тыл, лету чуть больше часа на скутере. Но так уж вышло, что покидать когорту было плохой приметой – уедешь, не вернешься. Даже когда Павлу прострелили обе ноги, он в госпиталь не поехал, Ивар привез медика с хирургическим автоматом, тот сделал операцию прямо в бункере. Две недели Павел по территории лагеря ползал на самодельных салазках с гидроприводом, будто робот недоделанный, лишь бы в центурии своей остаться.

Но в этот раз Ивар был неумолим – в госпиталь, и точка.

«Мне игры в героизм ни к чему», – заявил центурион. Опасался он грибковой и амебной дряни, которую можно с легкостью подцепить на болотах, – болезни выкашивали легионеров во время этой кампании не хуже лазера и плазмы. На всякий случай велено было взять с собой немного бобов для анализа.

Поездка в госпиталь не предвещала неприятностей: на фронте было затишье, очередное перемирие, пока генералы наверху (в прямом смысле, ибо встречи происходили на орбите Фатума) пытались договориться о разделе планеты.

После неудачной попытки Лация прорвать фронт и захватить несколько высот на севере, боевые действия прекратились. Неры больше не получали подкреплений, но и Лацию неоткуда было взять свежие силы. Правда, транспорты с боеприпасами и продовольствием прилетали. Но ни людей, ни даже роботов-триариев взамен выбывших метрополия не давала. Ситуация патовая. Ни один из противников не хотел уступать, но и ни один не мог победить.

* * *

– Чтобы посрать, на болотах не будем останавливаться, – предупредил Павел. – Всем надеть подгузники, по две пары, чтобы до госпиталя дотянуть. Броненагрудники оставить в лагере, надеть только шлемы.

– Подгузники вместо броненагрудников, – хмыкнул Келл.

– Отставить разговорчики! Без брони обойдемся. Оружие взять! – приказал Павел. – Но лишь бластеры и по две гранаты на каждого. И еще по два реактивных движка от бронников. Если в болото угодим, они нас из трясины вытянут.

Приказ оставить броненагрудники легионерам не понравился. Бронник – отличная вещь, зеркальное напыление защищает от бластеров, аморфная сталь – от обычных пуль и осколков. Только от плазменных зарядов не защитит, потому как терморегуляторы слабые. Движки дают усиление мышцам вдвое, а в максимальном режиме втрое. Правда, питания усилителю хватает на полчаса, но в бою зачастую этого достаточно. Однако приказ есть приказ, скутер пятиместный, а ехали они всемером, вторую машину Ивар дать наотрез отказался. Передвижение в тыл не сулило особых опасностей. Разве что пиявки. Но от них броня не защитит.

Пока страдающие животом в последний раз посещали латрины, пока легионеры из соседнего отделения готовили скутер для поездки (для облегчения машины пришлось снять вторую пушку со скутера и оставить на складе три бочонка с автономными лазерами), Флакк решил побриться. Он всегда брился, отправляясь на задание, если позволяло время, – была у него такая примета. Говорят, неры делают себе эпиляцию, чтобы бороды не росли. Но у лацийцев подобное не принято – уж если решили они жить как истые римляне, то не к лицу им бабские ухищрения неров.

Флакк укрепил зеркальце на каменном выступе в «ванной комнате», но только выдавил немного крема для бритья, как зеркало неизвестно почему сорвалось с уступа. Флакк подставил ладонь, пытаясь поймать зеркальце, но стеклянный квадратик чудесным образом миновал его руку, спикировал на пол и раскололся на две аккуратные половинки, хотя в голограмме было указано, что зеркало небьющееся. С минуту Флакк недоуменно смотрел на осколки, потом поднял обе половинки и положил каждую в нагрудные кармашки камуфляжа.

После чего отправился на склад, взял бутыли с чертовой кожей и принес «поносной команде».

– Раздевайтесь! Облейте спину и грудь! – приказал, как будто был командиром. – Чертова кожа, это, конечно, не броня, но от легких лазеров и от пуль защитит. И весит немного.

Гель, твердея, становился прочнее стали и отражал не хуже стекла, но отскребать его с тела было мучением. По инструкции гель должен был наноситься на голое тело, под белье и камуфляж.

– Ты разве нам отец-командир? – усомнился Маркелл. – Павел командует, а не ты.

– У меня предчувствие. Вы знаете, что такое предчувствие патриция?!

– Не буду я обливаться этой дрянью, – буркнул Аврелий. – У меня грудь волосатая. Не то что у вас, пацанов!

– Отставить разговоры! Нанести чертову кожу! – приказал Эмилий Павел, подходя к ним.

К предчувствиям Флакка он отнесся всерьез, ибо сам был патрицием, и подобные прозрения уже не раз спасали его на болотах.

* * *

Выехали они утром, хотя и не слишком рано. Для осени Фатума день был теплым – плюс десять по Цельсию. Тучи разошлись, весело проглядывало местное солнце. Этому солнцу так и не придумали официального названия – а под каким номером оно числилось в звездных атласах, Флакк никогда не интересовался. Легионеры именовали меж собой звезду Фатума Фатумзой. Не имеет значения номер звезды, под которой тебя прикончат и оставят гнить в болоте.

– Осенью здесь все же не так дерьмово, – заметил Аврелий. – Другое дело весна, когда у пиявок начинается период размножения, и лето. Они отращивают крылья и роятся в воздухе, как комары. На скутерах нельзя летать низко над болотами – пиявки и змеи выпрыгивают из воды на метр, а то и больше и норовят вцепиться в добычу. Одни разбиваются о корпус, другие присасываются к бронестеклу, и только его откроешь, как тут же перепрыгивают на тебя.

– Гадючник, одним словом, – пробормотал Флакк, занимая место в скутере позади Аврелия, который умудрился «опоноситься» последним – явился в блиндаж, когда остальные уже сидели в латринах, и, на свою беду, подчистил котелок до блеска.

– Что? Какая еще соль? – поинтересовался Аврелий.

Он был туговат на одно ухо (следствие не старости, а контузии). Глухоту эту непременно вылечат – но потом, в мирное время, на родной планете. Сейчас некогда обращать внимание на подобные мелочи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});