Потрепанное очарование блондинок - Андрей Скоробогатов

– Я не люблю тебя, – на всякий случай говорит она ему.

Она знала, что он видит ее в последний раз и что от этой фразы боль от расставания станет слабее.

Алекс, Ян и парень из третьего фургона начинают стрелять, помогая ополченцам. Когда вертолет отрывается от земли, Алекс видит, что под вертолетом осталось пятеро или шестеро. Идущие через поле мертвецы окружают несчастных, Алекс посылает в их сторону несколько пуль, чтобы подарить им легкую смерть, и злится от того, что не знает, кто из друзей остался в живых.

Он не узнает этого никогда. После он бросает автомат на опустевшее сиденье рядом и жмет на газ.

* * *

– Каков твой план? – спрашивает его Ян с заднего сиденья.

Они едут по шоссе в сторону Германии, в проклятые земли. После той кровавой ночи выжили только они двое. Позади них алеет рассвет.

– Я еду к брату, – говорит Алекс. – Мой брат Петер работал в лаборатории «Регенширм» на окраине Мюнхена. В той самой. Он жил в бункере. Я уверен, что он жив и что именно он повинен в заражении. Я скрывал это ото всех, но сейчас не время, чтобы хранить тайны.

– Твой план умереть мне очень нравится, – кивает головой Ян. – Это намного круче того, что было на поле.

Через пару минут они встречают блондинок – их оказывается всего трое, и они неторопливо ковыляют вдоль дороги, словно не замечая машины. Долгое время им не встречается никто – ни люди, ни зомби. Они едут без остановок, сменяя друг друга. За двадцать километров до немецко-польской границы они слышат шум бронетранспортера.

Боевая машина останавливается в десятке метров напротив них. Через громкую связь они слышат голос на немецком:

– Среди вас есть Алекс Шиндлер?

– Есть, – отвечает Алекс.

Он выходит из машины и только потом замечает двух человек в форме ополчения со странными винтовками. В следующий миг он слышит пару выстрелов. Один выстрел в Яна, все еще сидящего в машине, делает дырку в лобовом стекле. Второй выстрел – в него, но он не чувствует сильной боли, а спустя пару секунд замечает паралитический дротик в ноге и понимает, что падает на асфальт.

– С…и, – говорит он перед тем, как уснуть.

* * *

– Извини, – говорит Петер, когда его брат открывает глаза.

Алекс привыкает к освещению и приподнимается над кроватью. Потом пару секунд разглядывает его неожиданно сильно постаревшее лицо.

– Черт возьми, откуда ты знал?

– Я верил, что тебя найдут. Когда мы вычислили тебя, на последнем вертолетном забросе наши поставили тебе маячок. Мы думали ехать сами, но ты нас опередил. А тебя не волнует вопрос, почему мы все живы?

– Волнует, – кивает Алекс. – Но сначала расскажи, где я.

Петер присаживается рядом. Алекс осматривает белоснежные стены помещения без окон. В комнате – или в палате? – никого, кроме них, нет, на столике рядом лежат два шприца и стоит стакан воды, который Алекс жадно выпивает.

– Мы в центре «Регенширм», на седьмом подземном уровне, – рассказывает Петер. – Ты должен вспомнить это место, хотя тебе основательно подчистили память. За полгода до заражения я приглашал тебя сюда, чтобы вколоть вакцину.

– Вакцину? Она все-таки существует?

– Да, – кивает брат. – Правда, очень дорогая и только против нашего, германского вида вируса, а были и другие лаборатории, осуществившие выброс. Мы называем ее «Десинхронизатор». Не бойся, скоро это все равно станет не нужно.

– Осуществившие?! – Алекс пытается вскочить, но он еще не до конца отошел от наркоза, и ему тяжело. – Не нужно?

– США решили разбомбить западно-европейский очаг заражения атомными бомбами. Скоро от нашего центра ничего не останется. Возможно, это и хорошо – цель эксперимента все равно достигнута. Ведь зомби-эпидемия, самоорганизация по цвету волос и прочее – это всего лишь побочные явления того, что мы изобрели.

Петер поднимает со стола один из шприцев.

– Мы открыли способ перемещения сознания между параллельными мирами. Наш центр находится одновременно в трех альтернативных мирах – в нашем, в мире после ядерной войны и в том, в котором ничего этого не происходило. Катастрофическими событиями последних лет нам удалось разделить пространство-время на три временных потока. Потом при помощи этого состава сводить три параллельных сознания из разных континуумов в один временной поток. В самый лучший из них. Мы зовем его Синхронизатор.

Алекс некоторое время вдумывается в этот набор слов и пытается понять, здоров ли его брат.

– Звучит как бред. Получается, если мне вколоть этот состав…

– То ты сможешь оказаться совсем в другом мире. В лучшем мире.

– Но если мое сознание навсегда уйдет из этого мира, то… что станет с моим местным телом?

Петер вздохнул.

– Нетрудно догадаться.

Алекс в сомнении. Ему все еще кажется, что брат просто бредит. Некоторое время они молчат, наконец он говорит:

– Последний вопрос, брат. Почему, черт возьми, блондинки за мной пришли? Неужели из-за той Жанны, из-за которой мы в школе поссорились?

– Что за Жанна? – хмурится Петер. – Ничего не помню.

– Белобрысая такая. Ты ей стихи писал.

– А, вспомнил. Нет, не поэтому. Фиг его знает, почему. Самоорганизуются, чувствуют. Нравишься ты им. Ну, так что ты решил? С ними или с нами?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});