Я спас ссср! том iv (СИ) - Вязовский Алексей

Нет, не буду я ему жаловаться на захаровских дуболомов, хотя может, он и ждет этого. Все равно полковник с ними ничего не сделает – ворон ворону глаз не выклюет.

– Ладно, завтра сам отвезу тебя в госпиталь – полковник застегивает портфель – Отдыхай пока.

Нет, какие вежливые следователи пошли! И это внутренняя тюрьма Лубянки, где все стены пропахли болью и страданиями.

Измайлов и Андрей Николаевич уходят, а через час в мою палату привозят на каталке нового персонажа. Худой, молодой парень закутан в простыню, подкашливает в кулак. Я разглядываю его лицо и меня опять кидает в жар – сломанный нос, оттопыренные уши… Да это же Айзеншпис! Юрий Шмильевич. Собственной персоной.

Мысли начинают метаться словно потревоженные рыбки в аквариуме. Почему он? Зачем сюда?? Неужели они знают, кто устроил ограбление валютчиков?!

– Больные! Поворачиваемся на живот – в палате появляется медсестра, делает нам уколы. После процедуры Айзеншпис переодевается в пижаму, подходит ко мне и протягивает руку:

– Юрик.

– Леха.

Я отвечаю на рукопожатие, сажусь на кровати.

– Че-то кашель поднялся, затемпературил – Айзеншпис садится рядом, еще раз кашляет, но как-то не очень натурально – Перевели подлечиться. А ты чего?

– Воспаление легких – коротко отвечаю я и задумываюсь. Все это выглядит ну, очень подозрительно. Неужели Изаймалов о чем-то догадывается и решил подсадить ко мне жертву ограбления, чтобы посмотреть, как я отреагирую? Но ведь мы все были в масках – опознать нас Айзеншпис все равно не может. Тогда зачем?

– По какой статье сидишь? – интересуется мой… сокамерник. Его явно тянет поговорить.

– Без понятия – я пожимаю плечами – Обвинения еще не предъявили.

– Ни хрена себе! – возбужается Юрий – Вот это беспредел! Давай, стучи в дверь, пусть прокурора зовут. Без обвинения только на 48 часов задержать могут!

– А они еще и не прошли, меня вчера вечером арестовали. Когда хватали – сказали “государственная измена”.

Айзеншпис протяжно свистит, участливо на меня смотрит.

– Серьезная статья. Сочувствую.

– А тебя за что взяли?

– Да ерунда – будущий продюсер машет рукой – Валюту толкал.

Угу, так уж и ерунда. Всего несколько лет назад за такое расстреляли Рокотова. Причем приговор задним числом изменили. Нет, это совсем не ерунда. И я, кажется, начинаю догадываться о подоплеке дела.

– Приболел значит? – интересуюсь я – Врач сказал проверять температуру каждые два часа. Вон градусник – я киваю в сторону стола – Давай, меряй.

– Мне ничего пока не говорили – занервничал Айзеншпис – Да сейчас может ничего и не быть, ночью подскочит.

Юрик пересел на свою кровать, завздыхал.

– Валюта – это бабочка – я продолжил давить на наседку – 88-я статья. Что тебе там следак интересно обещает? Двадцатку?

– Да у меня ничего интересного – еще больше занервничал Айзеншпис – Лучше ты расскажи с кем Родине изменил?

Угу, теперь мне все окончательно ясно. Но сил разбираться с этим подсадным не было, меня снова прилично знобило. И я лег обратно на кровать, придал своему голосу побольше трагизма.

– Меня ЦРУшники вербанули, когда я в Монте-Карло казенные деньги проиграл в рулетку.

– Да ну ладно?! – “продюсер” открыл рот, уставился на меня – А что обещали?

– С Мерилин Монро свести. Нравится она мне. Можно даже сказать влюблен – я сонно зевнул, вытер пот со лба. Достал уже, скорее бы ужин.

– Не может быть! Она же погибла два года назад?

– Это, Юрик, версия для лохов. Ее просто црушники прячут. Она же важный свидетель.

– Чего свидетель?

– Как чего? Убийства Кеннеди. Она спала с ним.

– Да ладно?!

Наконец, до Айзеншписа доходит комизм ситуации, и он начинает злиться:

– Ты меня чего – за лоха держишь?! Да я в Лефортово центровой, меня там все знают!

Что ж ты родной, на Лубянке делаешь? Сам себя раскрыл.

– Я, Юр, вздремну. А как проснусь, расскажу тебе как все было на самом деле. Лады?

– Окей, сказал Пантелей – Айзеншпис вздыхает, тоже ложится в постель.

Нет, мало его Димон отоварил. Надо было еще и сотрясение мозгов ему устроить…

Глава 2

Жизнь – серьезная, конечно,

только все-таки игра,

так что фарт возможен к вечеру,

если не было с утра.

И. Губерман

Ужин проходит в полном молчании. Выслушав еще несколько моих смешных и не очень баек, “продюсер” резко теряет ко мне интерес, и мы ложимся спать. Всю ночь меня бросает то в холод, то в жар – я кашляю как заведенный – но это никак не нарушает бодрый храп Айзеншписа. А утром его сразу забирают. Якобы на “процедуры”. Вслед за этим у меня в палате появляется сначала доктор с обходом, а потом сразу Измайлов.

– Скоро сорок восемь часов закончатся – сходу приветствую я следователя – Так что либо отпускайте меня, либо официально предъявляйте обвинение.

– Ну, и куда вы, Русин, пойдете? – ненатурально удивляется полковник – Вы же на ногах еле держитесь. Вот мы вас подлечим, рентген сделаем…

– И без вас найдется кому подлечить – я сажусь на кровати – Мне прокурора требовать?

– Зря вы так, Алексей – Измайлов качает головой – Будет вам к вечеру обвинение. Но сначала…

В дверь без стука заходит невысокий круглолицый мужчина в штатском. Залысины блестят будто бильярдный шар. Измайлов мигом подскакивает со стула, поедает глазами вошедшего. Ясно. Пожаловало начальство.

– Юрий Борисович – мягко, с полуулыбкой произносит вошедший мужчина – Сходи-ка, перекури. Мне с нашим “пациентом” надо пообщаться.

– Так точно, Денис Филиппович! – Измайлов моментально испаряется из палаты.

Я вглядываюсь в “Филиппыча”. Это же Бобоков! Знаменитый глава 5-го Управления КГБ. Борец с диссидентами, антисоветчиками и националистами. Так боролся, так боролся, бедный, что Союз сгинул в истории. Зато сам генерал очень неплохо примкнул к одному из членов Семибанкирщины.

– Заместитель начальника 2-го главного управления КГБ, генерал Бобоков – представился борец с антисоветчиками, усаживаясь на освободившийся стул. Я вглядывался в лицо Дениса Филипповича и на меня начало накатывать что-то инфернальное. Сердце сильно забилось, меня окатило жаром. В палате почему-то резко потемнело. Лицо Бобокова подернулось дымкой, расплылось, потекло. Неподвижными оставались только его глаза – черные провалы без зрачков. Будто в бездну заглянул.

– Какой слабенький посланник – хмыкнул “генерал” – Что, без Слова-то растерялся?

– Кто вы? – я едва смог выдавить из себя вопрос.

– Да и монада твоя, Вика кажется? – Бобоков приблизил ко мне свое лицо, бездна в его глазах затягивала и лишала воли – тоже слабая. Даже не чувствует ничего.

Генерал провел рукой в воздухе, и прямо в палате открылось пульсирующее окно-портал. Моя красавица, перескакивая через лужи, куда-то шла под красным зонтиком. Кажется, что-то даже напевала. В Универ торопится? Я сжал зубы, рывком сел на кровати. И откуда только силы появились… Потом, преодолевая сопротивление, встал, покачиваясь. Воздух в палате заискрил, портал рассеялся.

– Ого! – “Бобоков” удивился – Тандем у вас сильный. Ну, тем интереснее будет.

“Генерал” тоже встал, вытянул вперед руку. На кончике указательного пальца заискрился багровый огонь.

– А это тебе мой знак, чтобы не забывал, кто правит этим миром – “Бобоков” ткнул меня острым ногтем в распахнувшуюся на груди пижаму. Тело пронзила сильная боль, я застонал сквозь зубы и упал обратно на кровать. Закашлялся.

– Да, так даже интереснее будет – “генерал” встал, провел ладонью по лицу, “собирая” его в горсть. Потом сам вдруг покачнулся, и глубоко выдохнул.

– Что тут происходит?!! – Бобоков затряс головой. Глаза его стали самыми обычными, карими. Вся инфернальность внезапно пропала. Даже в палате как-то посветлело.

– Вам плохо стало – я рукой прикрыл ожог на груди, вот Андрею Николаевичу сюрприз-то будет! – Душно тут – Да… душно – генерал неловко плюхнулся обратно на стул, закрыл глаза, потирая пальцами виски – Как странно… будто я – не я был…